Его передернуло.
— Он суров к тебе, — признала Лея.
— Суров?! — фыркнул Романо. — Что ты знаешь о суровости! С тобою-то он приветлив, как зимнее солнышко. Не дай тебе бог узнать, как он умеет оскорблять.
— Да я слышала кое-что, — созналась Лея, опуская глаза.
— Слышала? — испуганно переспросил ее ночной сотрапезник. — Ох! А знаешь… я просто не представляю, как можно кому-то объяснить, почему после даже десятой части всего, что я от него наслушался, он еще жив. Или я, если на то пошло. Видела, что он сегодня со мною вытворил? Не в голову — она яснехонька, не в язык ударило, а ноги будто в кандалах. А ведь я, между прочим, ни на глоток больше него не выпил, я следил. Моему вкусу к вину дома даже отец доверял. И опять вышло, что он — герой и молодец, а я сижу в вонючей луже. А челядь видит все и еще утрирует. Помнишь, как на Троицу в церковь ездили?
Лея помнила. Ради такого события во дворе неделю красили и подновляли старинный рыдван, в котором она и поехала в городок, как уважаемая дама, сопровождаемая обоими верховыми рыцарями.
— Помнишь, ему кланялись в пояс, тебе — как хозяйке, а я как будто и рядом не стоял! Я дома к другому привык. Я — не плевок в пыли все-таки. И что особенно обидно, на все, что бы он со мною ни вытворил, у него имеется санкция моего батюшки! Я это прекрасно знаю, зубами за это знание держусь, как за соломинку, когда уж больше не за что, чтобы не сорваться по-глупому. Он обалденный мужик! Но я ничего не могу с собою поделать: одно его словечко, и я снова нестерпимо хочу его убить!
— Я переживаю здесь самые счастливые дни, — созналась Лея. — Мне и в голову не приходило, если честно, что ты можешь быть здесь действительно, всерьез несчастен. Хочешь, я с ним поговорю? Мне кажется, он меня слышит.
Романе энергично затряс головой.
— Нет! Только не ты. Он меня тогда вообще со свету сживет. Извини, но в твое заступничество он меня, как в дерьмо, будет мордой тыкать. Между нами… если бы не ты, мне здесь было бы полегче. Ты очень лихо работаешь с ним на пару. Сказать по правде, я до сих пор думаю, что ты тоже входишь в программу.
— Это как?
— Ну, я вполне могу представить, что в их коварный план изначально входила симпатичная неприступная целочка с крепкой коленкой, в обязанности которой входило бы выбить из меня дурь. Чтоб я на девок и не оглядывался даже. Ну, я решил, что все остальное им, может, с рук и сойдет, но тут коса нашла на камень. Этот раунд за мной будет, и в покое я тебя не оставлю, хоть ты меня убей.
— Вот незадача! — вздохнула Лея. — Я-то думала, грешным делом, что и вправду тебе нравлюсь. А это, оказывается, принцип. Что, горничные у лорда Грэя неуступчивы?
— Мне стелет постель здоровенный костлявый мужик с ухватками мерина: трензельные удила с крепким грызлом ему бы в самый раз пришлись. Вдобавок он, кажется, еще и глухонемой от рождения. Наверное, его тоже включили в программу. И потом, — добавил он с подкупающей откровенностью, — я тебя хочу.
— Постой-ка, — прошептала Лея, осененная внезапной и крайне неприятной догадкой. — Слушай, Романе, не знаю, как твой уважаемый отец…
— О, он точь-в-точь такой же. С ним только мать и управляется. Ну а с матушкой я всегда общий язык найду.
— …но я вполне могу себе представить Грэя с этаким дьявольским планом в голове, — безжалостно заключила Лея. — То есть насчет меня. Романе, я не садистка. Я дура. Я в самом деле ничего не подозревала. Будь уверен, я наотрез отказалась бы сознательно участвовать в чем-то подобном.
Она замолчала, пытаясь справиться с потоком возмущения, захлестывавшим ее с головой. Вспомнилась ей маленькая умненькая фрейлина, интересовавшаяся: «Предполагается, все это я получу даром?» Ох, не даром, благородный лорд, научил ты кобылку лягаться! Разумеется, интересы клана Кадуцци ты держал в голове вперед бедной невинной девочки, из-за твоей дерьмовой страсти огрызаться влипшей в такой переплет, что и кинуться некуда, кроме как под твой гостеприимный кров.
Ее затрясло. Ах, до чего же умны вы, лорд Грэй! Дергали себе, посмеиваясь, за ниточки, а марионетка плясала словно бы в свое удовольствие! Полно, да были ли вы вообще ранены? Замужеством выгодным помахивали перед носом, как морковкой перед осликом. С чего ты взяла, дуреха, что все получишь даром?
— Если меня использовали, Романе, — сказала она, — то — без моего ведома. И черт меня побери, если я возьмусь утверждать, что этого не может быть.
Она встала.
— Погоди, — окликнул ее Романо. — Не убегай!
Он встал со своего табурета, сделал два пробных нетвердых шага и вдруг рухнул перед ней на одно колено.
— Видишь? — спросил он. — Оцени. Раз уж нет другого способа переспать с тобой, ну что ж… Я готов жениться!
Лея прыснула чуть не со слезами на глазах.
— Ну?
Вот, дождалась.
— И что, ты полагаешь, должна на подобную эскападу ответить порядочная девушка?
— Не знаю, — честно признался Романо, поднимаясь и отряхивая штаны. — В глубине души я надеялся, что ты обрадуешься, немедленно дашь мне согласие, мы заберем то, что осталось, — он широким жестом указал на торт, — и отправимся к тебе праздновать помолвку. Но, кажется, сорвалось?
Она продолжала истерически смеяться.
— Соблазнительно… в части торта. Романо, ты неисправим. Как порядочная девушка, я отвечаю тебе: я подумаю. Слышишь? Понял?
— Ага, — отозвался он без особого, впрочем, огорчения. — Но, знаешь, это, в общем, не совсем шутка.
— Романо, — сказала она, — спасибо. Это честь для меня. И за подарок — тоже. Я повторяю — у меня нет слов. Спокойной ночи!
И выскользнула за дверь.
Итак, достойное всяческого уважения самопожертвование свершилось. Наполовину валяя дурака, коленопреклоненный наследник Кадуцци таки сделал ей предложение. Ее партия завершилась победой, и даже цена, какую она бы хотела за себя получить, уплачена. Она обвела взглядом смутные очертания причудливого сказочного царства вокруг себя. Она соглашалась считать его достойным выкупом своего девичества. Мысль о том, что, в принципе, ничто не мешало ей принять предложение Романо насчет торта и помолвки… и ее комнаты, приятно холодила ей нервы. В самом деле, разве будет другая такая же подходящая ночь? Она бы не пожалела, наверное. И те мгновения на ручье, когда он держал ее в объятиях, вспомнились ей сейчас без отвращения. Волшебный подарок и нормальный разговор нормальных людей, обнаруживших общую страсть к недоеденным сладостям, разрушили меж ними какую-то невидимую стену.
Лея пнула ногой одеяло и села, обхватив колени руками. Если бы он пришел сейчас, впустила бы она его?
Она не сказала бы однозначно, что нет. «Лорд Грэй, ваши коварные замыслы успешно осуществились. Я могу выйти замуж за этого человека».
Легкий шорох у самых дверей заставил ее вздрогнуть.
Несколько секунд она убеждала себя в том, что это ветер беспокоит деревья под ее окном. «Я сплю, — сказала она себе. — И Романе наверняка спит. Спят все». Однако она слышала, более того, ощущала каждым своим напряженным нервом, как кто-то неведомый и невидимый трогает ее дверь снаружи. У нее перехватило дух. Сумасшедший парень!
Она встала и на цыпочках подошла к двери. Какая жалость, что в ней не было глазка! Нет… пожалуй, она не рискнула бы и глазок отворить. Сказка становилась… страшной. Она приникла к двери со своей стороны, силясь различить какие-либо более характерные звуки. Так и есть. Вот оно, волнующее
