АВТОБИОГРАФИЯ ЙОГА

святого, не позволяя скуке отразиться на лице. Он доверчиво склонился ко мне:

– Вижу, маленький господин, что этот биоскоп тебе не нравится. Я упомянул об этом Божественной Матери. Она нам вполне сочувствует, сказав, что свет сейчас погаснет и не зажжется, пока мы не выйдем из зала.

Когда его шепот прекратился, зал погрузился во тьму. Резкий голос профессора стих от изумления, потом послышалось: «Кажется система освещения зала неисправна». Тем временем мы с учителем Махасая благополучно переступили порог. Взглянув мельком из коридора, я заметил, что место нашего мучения вновь осветилось.

– Маленький господин, ты разочаровался в том биоскопе, но, я думаю, тебе понравится другой. – Мы со святым стояли на тротуаре перед зданием университета. Он мягко шлепнул меня по груди над сердцем.

Последовало преображающее молчание. Точно так же, как современное звуковое кино становится беззвучным движением изображений, когда выходит из строя звуковой аппарат, так божественная рука каким-то чудом подавила земную суматоху. Пешеходы, проезжающие троллейбусы, автомобили, телеги с запряженными в них волами, наемные экипажи с железными колесами – все бесшумно двигалось. Как бы обладая всевидящим оком, я видел сцены, разворачивающиеся позади меня, с любой стороны так же легко, как и впереди. Все зрелище этого оживленного маленького района Калькутты беззвучно проходило передо мной. Подобно отблеску огня, неясно различаемому под покровом пепла, мягкое свечение пронизывало этот панорамный вид.

Мое собственное тело казалось не чем иным, как одной из многих теней, хотя и было неподвижно, тогда как другие безмолвно двигались туда-сюда. Подошли и прошли несколько мальчиков, моих друзей; хотя они и смотрели прямо на меня, но не узнавали.

Необычная пантомима привела меня в невыразимый экстаз. Я пил глубоко из какого-то блаженного источника. Вдруг учитель Махасая снова мягко шлепнул меня по груди. Столпотворение мира обрушилось на мои уши. Я зашатался, как будто резко пробудившись от легкого сна. Трансцендентальное кино было отнято.

– Маленький господин, я вижу, второй биоскоп тебе понравился. – Святой улыбался. В знак благодарности я хотел пасть перед ним на колени, но он остановил меня:

– Ты не можешь этого делать теперь. Ты знаешь, что Бог живет также и в твоем храме! Я не хочу допускать, чтобы Божественная Мать твоими руками касалась моих стоп!

Если бы кто-то понаблюдал за учителем и за мной, когда мы уходили с переполненного людьми тротуара, он, несомненно, заподозрил бы нас в пьянстве. Я чувствовал, что падающие вечерние тени были сочувственно опьянены Богом.

Пытаясь в скупых словах отдать должное его доброте, я задаюсь вопросом, осознавали учитель Махасая и другие святые, чьи пути пересекались с моим, что спустя много лет в западной стране я буду писать об их жизни, посвященной божественному? Их предвидение, вероятно, не удивило бы ни меня, ни, я надеюсь, моих читателей, до сих пор следовавших за мной.

Святые всех религий добились понимания Бога благодаря простой концепции Космического Возлюбленного. Поскольку Абсолют – это ниргуна (лишенный свойств) и асинтья (непостижимый), человеческая мысль и их чаяния всегда персонифицировались с образом Единой Матери. Соединение личного Бога и философии Абсолюта – древнее достояние индийской мысли, изложенное в Ведах и Бхагавадгите. Это «примирение противоположностей» удовлетворяет сердце и голову; бхакти (преданность) и джняна (мудрость) – по сути одно. Прапати – «поиск убежища» в Боге и саранагати – приход к божественному состраданию – действительно являются путями высочайшего знания.

Смирение учителя Махасая и всех святых исходит из признания ими полной зависимости – сешатва – от Бога как Единственной Жизни и Единственного Судьи. Так как сама природа Бога – блаженство, человек в гармонии с Ним переживает истинную безграничную радость. «Первая из страстей души и воли – это радость»4.

Приверженцы всех поколений, приближаясь, как дети, к Матери, свидетельствуют о том, что Она всегда с ними играет. В жизни учителя Махасая проявление божественной игры происходило по любому поводу – важному и неважному. В глазах Бога ничто не является большим или маленьким. Если бы не Его совершенная точность в конструировании крошечного атома, то разве небеса были бы украшены гордым очарованием Веги или Арктура? Деление на «важное» и «неважное», конечно, неизвестно Богу!

______________________________________

1. Учитель Махасая – это титул уважения, с которым к нему обычно обращались. Его настоящее имя было Махендра Натх Гупта. Свои литературные труды он подписывал просто 'М'.

2. Вебстерский новый международный словарь (1934 г.) дает такое определение биоскопа: «Панорама жизни; то, что дает доступ к видению этой панорамы». В таком случае выбор слова учителем Махасая был вполне оправдан.

3. Дев – бог, иногда используется в комбинации с гуру – освящающий или божественный учитель. Означает признание глубокого почтения и уважения к учителю; кроме того, это обычное санскритское наименование духовного учителя.

4. Эти слова сказаны святым Иоанном Креста. Тело дивного христианского святого, умершего в 1591 г., было эксгумировано в 1859 г. и найдено нетленным.

Сэр Френсис Янгхасбенд (Atlantic Mounthly, декабрь, 1936 г.), рассказывая о святом, поделился собственным опытом переживания Космической радости: «На меня снизошло что-то, что было гораздо больше, чем восторг или приятное возбуждение. От сильнейшей радости я утратил ощущение себя, и с этой неописуемой и почти непереносимой радостью пришло откровение сущностной доброты мира. Невзирая на опровержения, я был убежден, что люди в душе добродетельны, что зло в них поверхностно».

Глава 10

Я встречаю своего учителя Шри Юктешвара

«Вера в Бога может произвести любое чудо, кроме одного – выдержать экзамен без обучения». – Я с отвращением захлопнул «вдохновляющую» книгу, купленную случайно в праздную минуту.

«Заключение автора указывает на отсутствие у него веры, – подумал я. – Бедный малый, он испытывает глубокое уважение к полуночной лампаде!»

Я обещал отцу окончить среднюю школу, но не могу сказать, что отличался особым прилежанием. В проходившие месяцы меня чаще можно было найти в укромном месте около гхатов для купания в Калькутте, чем в классной комнате. Примыкающие к ним места кремации, особенно страшные ночью, йог считает в высшей степени привлекательными. Тот, кто найдет Бессмертную Сущность, не должен бояться нескольких голых черепов. Человеческая неадекватность становится особенно очевидной в мрачном местопребывании разных костей. В общем, мои полуночные бодрствования были совсем иными, чем у других учащихся.

В средней школе приближалась неделя выпускных экзаменов, внушавших многим, подобно могильному своду, хорошо известный ужас. Тем не менее я был спокоен. Храбро встречая «вурдалаков», я