7.
8. Случай этот напоминает Фалесский. Великий греческий философ учил, что нет никакой разницы между жизнью и смертью.
– Тогда почему же ты не умираешь? – спросил один критик.
– Потому, что в этом нет никакой разницы, – ответил Фалес.
9. «...Кто соблюдает слово Мое (пребывает непрерывно в сознании Христа), тот не увидит смерти вовек». –
В этих словах Христос не имеет в виду бессмертность жизни в физическом теле – однообразное, как в тюрьме, существование, на которое едва ли обрекут грешника, я святого и подавно! Озаренный человек, о котором говорит Христос, – это тот, кто пробудился от смертного транса неведения Вечной Жизни. (См. главу 43.)
Существеннейшая природа человека – бесплотный вездесущий Дух. Принудительное, или кармическое, воплощение является результатом авидьи – неведения. Смерть, как и рождение, есть продукт
Бабаджи не ограничен физическим телом или этой планетой, но по желанию Бога он выполняет особую миссию на земле.
Великие учителя, такие как свами Пранабананда (см. главу 27), возвращающиеся на землю в новых воплощениях, делают это по причинам, которые лучше всего известны им самим. Их инкарнации на этой планете – это не вопрос жестких ограничений кармы. Такие сознательные возвращения называются
«...Я отдаю жизнь Мою, чтобы опять принять ее, – провозгласил Христос. – Никто не отнимет ее у Меня, но Я Сам отдаю ее: имею власть отдать ее и власть имею опять принять ее». –
Материализация дворца в Гималаях
«Первая встреча Бабаджи с Лахири Махасая – это захватывающая история, открывающая один из фрагментов образа бессмертного гуру».
Эти слова свами Кебалананды были преамбулой к чудесному рассказу. Когда он рассказал мне это впервые, я был буквально ошеломлен. Впоследствии я много раз уговаривал моего дорогого репетитора по санскриту повторить этот рассказ, который позже, по существу теми же словами, рассказал мне Шри Юктешвар. Оба ученика Лахири Махасая слышали эту внушающую благоговейный трепет историю непосредственно из уст своего гуру.
'Первая встреча с Бабаджи произошла на тридцать третьем году моей жизни, – рассказывал Лахири Махасая. – Осенью 1861 года я был определен в Данапур, где работал бухгалтером инженерно-военного ведомства. Однажды утром меня вызвал управляющий.
– Лахири, – сказал он, – только что пришла телеграмма из нашего главного управления. Тебя должны перевести в Раникхет, где сейчас организуется военная почта1.
Я и один служащий отправились в поездку за восемьсот километров. Передвигаясь на лошадях и в экипаже, через тридцать дней мы въехали в Раникхет2 с гималайской стороны.
Мои служебные дела не были обременительны, и я часами бродил по величественным горам. До меня дошли слухи, будто великие святые своим присутствием облагодетельствовали это место, и я испытывал сильное желание увидеть их. Однажды, слоняясь ранним вечером, я был удивлен, услышав, что меня зовет по имени какой-то отдаленный голос. Я продолжал энергично подниматься на гору Дронгири. При мысли, что я, возможно, не смогу вернуться до того времени, когда на джунгли опуститься мгла, мной овладело легкое беспокойство. Наконец я добрался до площадки, по сторонам усеянной пещерами. На одном каменном выступе стоял улыбающийся молодой человек с поднятой в виде приветствия рукой. С удивлением я заметил, что, за исключением бронзового цвета его волос, он удивительно похож на меня.
– Ты пришел, родной! – святой дружелюбно обратился ко мне на хинди: – Отдохни здесь, в этой пещере. Это я тебя звал.
Я зашел в маленькую опрятную пещеру, в которой было несколько шерстяных одеял и несколько сосудов для воды.
– Лахири3, ты помнишь это место? – йог указал на сложенное в углу одеяло.
– Нет, господин, – ответил я и, несколько ошеломленный странностью произошедшего, добавил: – А теперь мне надо идти, пока не настала ночь. Утром у меня есть дела на службе.
Таинственный святой ответил по-английски: работа была создана для тебя, а не ты для работы.
Я был ошеломлен тем, что этот лесной аскет не только заговорил по-английски, но еще и перефразировал слова Христа4.
– Я вижу, что моя телеграмма к тебе возымела действие. – Это замечание йога мне было непонятно, и я спросил, что он имеет в виду. – Я имею в виду ту телеграмму, что вызвала тебя в эти уединенные места. Это я безмолвно предложил уму твоего начальника перевести тебя в Раникхет. Если кто-то ощущает свое единство с человечеством, умы всех людей становятся передающими станциями, через которые он может влиять на них по своей воле. – И тихо добавил: – Лахири, в самом деле тебе эта пещера не кажется знакомой?
Поскольку я был в замешательстве, святой приблизился и мягко шлепнул меня по лбу. При его магнетическом прикосновении мозг пронзил чудесный ток, освобождая плодородные зерна воспоминаний прошлой жизни.
– Я помню! – голос прервался от радостных рыданий. – Вы мой гуру Бабаджи, вы всегда были моим! Картины прошлого ожили в уме: здесь, в этой пещере, провел я много лет прошлого воплощения! – Меня переполняли невыразимые воспоминания, и я в слезах обнял стопы учителя.
– Больше трех десятилетий я ждал тебя здесь, ждал, когда ты вновь вернешься ко мне, – в голосе Бабаджи звучала небесная любовь. Он продолжал: – Ты ускользнул и исчез в буйных волнах жизни по ту сторону смерти. Магический жезл твоей кармы коснулся тебя, и ты ушел! Хотя ты и утратил меня из виду, я никогда не упускал тебя! Я последовал за тобой через сверкающее море астрала, где летают славные ангелы, через мрак, бурю, смешения и свет, как птица-мать, следящая за своим птенцом. Око мое всегда было на тебе: и тогда, когда ты проходил положенный человеку период внутриутробного развития и младенцем появился на свет. Я незримо присутствовал в детстве, когда ты в позе лотоса укрывал свое крошечное тельце в песках Гхурни. Терпеливо, месяц за месяцем, год за годом, я наблюдал за тобой, ожидая этого дня. Теперь ты со мной! Взгляни, вот твоя пещера, давным-давно любимая тобой! Я всегда сохранял ее в чистоте и готовности для тебя. Вот чтимая тобой подстилка для
