оглянуться. Там, в тени баньяна, в окружении нескольких учеников сидел великий Бабаджи!
– Приветствую тебя, свамиджи! – прозвучал чарующий голос учителя, убедив меня, что я не сплю. – Я вижу, ты успешно завершил работу над книгой. Как я и обещал, я здесь, чтобы поблагодарить тебя.
С бьющимся сердцем простерся я у его стоп.
– Парам-гуруджи, – умоляюще сказал я, – не почтите ли вы и ваши чела своим присутствием мой находящийся поблизости дом?
Высочайший гуру, улыбаясь, отказался.
– Нет, дитя, – сказал он, – мы люди, которым нравится тень деревьев, это место для нас вполне удобно.
Подождите пожалуйста, немного, учитель, – я умоляюще взглянул на него, – Я мигом вернусь с кое- какими сладостями5.
Когда через несколько минут я вернулся с блюдом различных лакомств, увы, баньян более не укрывал своей тенью небесную группу. Я все обыскал вокруг
Я обиделся до глубины души. «Если даже мы снова встретимся, то не стану с ним разговаривать, – уверял я себя. – С его стороны нехорошо было оставить меня так внезапно». Это была, конечно, обида любви, и ничто иное. Несколько месяцев спустя я посетил Лахири Махасая в Бенаресе. Когда я вошел в его маленькую гостиную, гуру, улыбаясь, сказал:
– Заходи, Юктешвар. Не встретил ли ты только что на пороге моей комнаты Бабаджи?
– Да неужели? Нет, не встретил, – удивленно ответил я.
– Иди сюда, – Лахири Махасая мягко коснулся моего лба, и я тут же увидел у двери фигуру Бабаджи, подобную цветущему лотосу.
Я вспомнил прежнюю обиду и не поклонился. Божественный гуру смотрел на меня непроницаемым взглядом:
– Я тебе неприятен? – Господин, как же мне будет приятно? – ответил я. – Из воздуха вы появились с вашей магической группой и в воздухе рассеялись.
– Я сказал тебе, что увижусь с тобой, но не говорил, сколь долго я с тобой пробуду, – тихо рассмеялся Бабаджи. – Уверяю, ты был так возбужден, что от взрыва твоего неистовства я совсем растворился в эфире.
Меня сразу удовлетворило это нелестное разъяснение. Я склонился к его стопам, всевышний гуру доброжелательно похлопал меня по плечу.
– Дитя мое, ты должен больше медитировать, – сказал он. – Взгляд твой еще небезошибочен – ты не можешь видеть меня за солнечным светом. – С этими словами, сказанными голосом небесной флейты, Бабаджи исчез в скрытом сиянии.
– Это было одно из последних моих посещений Бенареса, имевшее целью увидеть любимого гуру, – заверил Шри Юктешвар. – Как и предсказал Бабаджи на
Через непродолжительное время несравненный гуру в Бенаресе оставил свое тело. Мне больше не нужно было искать его в его маленькой гостиной, я убедился, что всякий день моей жизни благословен вездесущим руководством учителя'.
Через несколько лет из уст свами Кешабананды6, одного из продвинутых учеников, я услышал множество чудесных деталей, рассказанных очевидцами, об отходе Лахири Махасая.
'За несколько дней до того как гуру оставил свое тело, – рассказывал мне Кешабананда, – он материализовался передо мной, когда я сидел в своем жилище в Хардваре. «Приезжай сейчас же в Бенарес», – сказал Лахири Махасая и исчез. – Я немедленно поехал в Бенарес. У дома учителя я увидел многих собравшихся учеников. В тот день в течение нескольких часов учитель изъяснял
Тут же разразились горестные вопли. «Утешьтесь, я еще восстану». Сказав так, Лахири Махасай трижды обернулся по кругу и, обратившись лицом на север в своей позе лотоса, славно вошел в окончательное
Красивое тело Лахири, столь дорогое поклонникам, было кремировано с торжественными обрядами у святого Ганга на Маникарника
С несколькими словами благословения мне трансцендентальный учитель исчез. Чудное воодушевление исполнило мое сердце от возвышения в Духе, как учеников Христа и Кабира9, увидевших своих гуру живыми после их физической смерти.
Возвратившись в уединенное жилье в Хардваре, – продолжал Кешабананда, – я принес с собой святой пепел моего гуру. Я знаю, что он избавился от временно-пространственной клетки, птица вездесущности освободилась. Тем не менее хранение его святых останков успокаивало мое сердце'.
Другой ученик, благословенный лицезрением воскресшего гуру, был святой Панчанон Бхаттачарья10. Я навестил Панчанона в его калькуттском доме и с удовольствием выслушал рассказ о его многолетнем общении с учителем. В заключение он рассказал мне о самом изумительном случае в его жизни:
«Здесь, в Калькутте, после кремации в десять утра мне в живом величии явился Лахири Махасая».
Свами Пранабананда – «святой с двумя телами» – также поведал мне детали собственного высокого переживания.
'За несколько дней до того как Лахири Махасая оставил тело, – рассказал мне Пранабананда во время посещения школы в Ранчи, – я получил от него письмо с просьбой сразу выехать в Бенарес. Но я задержался, ибо сразу выехать не мог. Занимаясь приготовлениями к поездке, в десять часов утра я вдруг, к своей радости, увидел сияющую фигуру моего гуру.
– Зачем спешить в Бенарес? – улыбаясь, сказал Лахири Махасая. – Ты больше не найдешь меня там.
Когда до меня дошел смысл его слов, от горя я разрыдался, думая, что вижу его лишь в видении. Учитель приблизился ко мне с утешением.
– Вот, коснись моего тела, – сказал он. – Я живой, как всегда. Не плачь, разве я не всегда с тобой?'
Из уст этих трех великих учеников выяснялась история чудесной истины: в десять часов утра, день спустя после того, как тело Лахири Махасая было кремировано у священного Ганга, воскресший учитель в разных городах в настоящем, но преображенном теле явился пред тремя учениками.
«Когда же тленное сие облечется в нетление и смертное сие облечется в бессмертное, тогда сбудется слово написанное: „поглощена смерть победою“. „Смерть! где твое жало? Ад! где твоя победа?“11».
______________________________________
1. Шри Юктешвар был позже официально посвящен в Орден Свами
2. «Великий царь» – титул уважения.
3. Буквально – вечная религия – название, данное основному ядру ведических учений.
