вероятно, поотрывает головы своим соперникам, чем отдаст вестлэндские порты. Так стоит ли благородному Леиру столь опрометчиво ссориться с октами? Король Гольфдан союзник, прямо скажем, сомнительный, собственных дружинников у него кот наплакал, да и тем уже год не плачено.
– Эти ключи лежат в кармане Седрика из Октов, а не Гольфдана Хилурдского, – усмехнулся Леир.
Аквилонец равнодушно кивнул головой. Его немолодое лицо изрядно было посечено морщинами, но неожиданно яркие голубые глаза сохраняли еще молодой блеск. Кажется, он назвал себя Никулом? Интересно, чем это благородный Седрик так не угодил уважаемым аквилонцам?
– Тебе решать, государь.
– Девка-то хоть бравая? – В глазах короля промелькнула веселая искорка.
– Не берусь судить, – развел руками уважаемый Никул. – Слишком стар для оценщика.
Ответ аквилонца Леиру понравился, и он зашелся в смехе, обнажив не слишком белые, но здоровые и крупные зубы.
– Почему бы твоей дочери, благородной Ингерне, не пригласить свою подругу, благородную девицу Хилурдскую в гости.
– А они подруги? – Благородный Леир позволил себе пошутить. Мысль аквилонца была недурна: и возраст, и сан не позволяли королю Киммаркии гоняться за юбками по всему Лэнду. Почему бы не собрать под благовидным предлогом претенденток на королевскую любовь в Хальцбурге, дабы присмотреться к ним поближе. Вот и Арвид Гоголандский хлопочет о своей внучке. И король Гитардии Рикульф намекал на возможность породниться. Правда, путь из Сурана долог, ограничимся пока лэндскими кандидатками, благо от них отбоя не будет.
– У благородного Седрика опять неприятности с арверагами, – аквилонец притворно вздохнул и со значением посмотрел на Леира, – в Клотенбурге подсчитывают убытки после очередного налета.
Нельзя сказать, что киммарский король очень огорчился этому известию. Но благородный Седрик, конечно, не преминет упрекнуть союзника в бездействии. С Гвенолином надо что-то делать, иначе не будет покоя ни Октии, ни Киммаркии.
– Покой в Киммаркском королевстве – дело благое, – согласился уважаемый Никул. – Но почему благородный Леир так горячо хлопочет об Октии?
Леир недружелюбно покосился на аквилонца. Очень может быть, нынешняя возросшая активность арверагов – заслуга уважаемых торгашей. Видимо, благородный Седрик слишком уж прижал их пошлинами и налогами, если эти гадюки так громко зашипели. Аквилонцами пренебрегать не следует, но и бросаться в воду, не измерив брода, тоже не в привычках киммаркского короля.
– Гвенолин, конечно, разбойник, – осуждающе покачал головой Никул, – но киммарков он пока что не трогает.
Не трогает потому, что у Леира хватило ума, заключить тайный договор с арверагами и даже привлечь часть из них, во главе с Освальдом сыном Карадока, на службу. Но это еще не значит, что он будет раскрывать карты перед первым встречным. И без того протесты Седрика день ото дня все резче. Конечно, не любовь к арверагам двигала благородным Леиром, надо же как-то сдерживать аппетиты октов, которые, то и гляди, приберут к рукам весь Лэнд.
– Благородные октские вожди недовольны своим королем.
Леир фыркнул. То же самое он мог бы сказать и о благородных киммаркских вождях. Вот уж действительно, свежая новость.
– Благородный Хольдрик Колгрим, брат Родрика, считает себя незаслуженно обойденным.
Мало ли что придет в голову этому щенку. Не хватало еще, чтобы благородный Леир стал раздувать пожар в соседнем доме. Чего доброго, разгоревшись, он спалит и его. Прижать благородного Седрика, заставить его поделиться пошлинами с вестлэндских портов – это одно, но совершенно иное – открытая борьба против октского короля да еще на стороне мятежных вождей. Нет уж, благодарю покорно. Если аквилонцы держат Леира из Киммарков за идиота, то они здорово ошибаются в своих расчетах. Впрочем, вслух об этом говорить не стоит, пусть подсуетятся гадюки на пользу киммаркскому королю, а вырвать их ядовитые жала он всегда успеет.
– Хорошо, – сказал Леир, – я велю дочери, отправить приглашение благородной девице Хилурдской, а об остальном мы с Гольфданом договоримся позднее.
Уважаемого Никула ответ киммаркского короля удовлетворил, во всяком случае, кланялся он довольно долго. Конечно, можно было бы жениться и на гуярке, но нельзя упускать из виду, что девять десятых населения Киммаркии – лэндцы, и было бы совсем неплохо, если бы наследник благородного Леира оказался бы им не чужим по крови. В свое время Элдад погорячился, уничтожив всех приграничных владетелей, а надо было оставить на развод хотя бы пяток наиболее покладистых. Ума не хватило Элдаду, и его ошибки приходится расхлебывать преемнику, которому пока что некого противопоставить вечно недовольной клановой верхушке.
Прекрасная Ингерна наконец-то удостоила неотесанного отца своим просвещенным вниманием. Благородный Леир поспешил вылить на голову дочери накопленный за время ожидания яд.
– Не хотела тебе мешать, – пожала обнаженными плечами Ингерна. – Мне показалось, что у тебя важный разговор.
Благородному Леиру покрой суранского платья показался слишком откровенным, на взгляд его закосневшего ума порядочной гуярке не стоило уподобляться шлюхе.
– Это платье – подарок почтенного Рикульфа, – обиженно надула губы Ингерна. – В отличие от тебя король Гитардии не чужд новым веяниям.
Благородный Леир в ответ тяжело вздохнул. Спор был застарелым и велся им без всякой надежды на успех. Пожалуй, он слишком поздно спохватился – слепая любовь к единственной дочери сыграла с ним злую шутку. Впрочем, платье, это мелочи, и не в интересах благородного Леира ссориться сегодня с дочерью. Без ее помощи в этом деликатном деле не обойтись.
– Мы найдем повод, – Ингерна неожиданно легко и охотно откликнулась на предложение отца, – от невест отбоя не будет. Кому же не захочется стать королевой Киммаркии.
При этих словах Ингерна чуть заметно поморщилась, но, кажется, ее недовольство относилось всего лишь к собственной прическе, которую она тут же и поправила, глядя в зеркало. Девушка была хороша и лицом и станом, да и возраста вполне подходящего, чтобы вести речь о женихе. Благородный Леир почесал бороду и осторожно двинулся по скользкому льду.
– Надеюсь, ты не собираешься выдавать меня замуж силой?
– Ни в коем случае! – Леир даже руками замахал в притворном ужасе. Ингерна засмеялась и отвернулась к зеркалу. Ничего, девушка она умная, и поймет без подсказки, что две королевы для одного королевства, это слишком много, да и не гоже дочери Леира из Киммарков засиживаться в девках. Ингерна, конечно, своевольна, капризна, но зато отличная наездница, страстная охотница, словом гуярка чистых кровей. Да такую рыжеволосую красавицу у Леира с руками оторвут, да еще и благодарить будут. Кривлялась бы только поменьше… И еще эта суранская вонь. Ведь неглупая девка, а не понимает, что нет ничего более привлекательного для мужчины, чем запах здорового женского тела.
– Знаю, знаю, – засмеялась Ингерна, – а суранцы проиграли войну, потому что пользовались духами. А еще они брили бороды вместо того, чтобы зарастать щетиной до самых бровей и пугать своим видом женщин.
– Гуярок бородой не испугаешь, – усмехнулся Леир.
– Ты же собираешься жениться не на гуярке. Видела я эту Хельгу Хилурдскую в Нотенбурге четыре года назад. Тогда она была дурой, кривлякой и плаксой. Будем надеяться, что с тех пор она поумнела. Тебе нужно непременно заняться своей внешностью, если уж ты всерьез собрался покорить сердце молоденькой красавицы. Бери пример с лэндских владетелей: всегда подстрижены, побриты, надушены и одеты по последней моде. Негоже королю Киммаркии щеголять в грубой бычьей коже и вваливаться в приличный дом в грязных сапогах. Ты испортил мне все ковры.
Благородный Леир искоса оглядел себя в зеркале. Глупо, конечно, но уж слишком велик был соблазн. Для своих сорока пяти лет выглядел он неплохо. Не растолстел за последние спокойные годы, не потерял зубы и волосы. Пожалуй, он не слишком изменился с тех пор, когда сопливым мальчишкой добивался любви матери Ингерны, которая в те годы была недурна собой и кружила головы многим гуярам. Хорошие были времена, но будем надеяться, что и в нынешних отыщется своя прелесть. В одном, пожалуй, права Ингерна, бороду следует укоротить, уж слишком она старит благородного Леира. А что касается ковров, то он охотно возместит дочери понесенные убытки.
– Дело не в коврах, – раздраженно махнула рукой Ингерна, – ты сидишь медведем в своей берлоге, в этом ужасном замке, тогда как другие гуярские короли строят прекрасные дворцы. Куда ты повезешь после венчания прекрасную Хельгу?
Отповедь дочери позабавила благородного Леира. Но кое в чем она была права – уж коли задумал жениться, то без приличного дома здесь в Хальцбурге не обойтись.
– Я получила письмо от Урсулы, дочери почтенного Гилроя, короля эбораков. Эбораки опять что-то не поделили с кимбелинами, и ее свадьба с Морведом откладывается. Почтенный Рикульф, король Гитардии, похоже, не успокоится, пока не перессорит всех гуярских королей и вождей между собой.
Благородный Леир был слегка удивлен осведомленностью дочери в суранских делах. Впрочем, Ингерна удивляла отца не впервые, а что касается Урсулы, то она права: именно Рикульф натравливает Морведа на эбораков, ослабляя и тех и других.
– Кто привез тебе это письмо?
– Один очень любезный молодой суранец, художник, он подрядился расписать стены моего дворца.
– А зачем разрисовывать стены и выписывать для этого человека аж из Сурана?
– Неужели ты не видел роспись на стенах дворцов почтенного Рикульфа?
Честно говоря, благородный Леир никогда не обращал внимание на подобную ерунду. Расписанные стены он видел только в церкви да и то мельком. Даже для общения с богом киммаркскому королю не хватало времени. Ну да бог простит.
– Хотел бы я взглянуть на этого суранского мазилу.
– Он художник и уже приступил к работе, – поправила отца Ингерна. – Можешь взглянуть.
Суранский мазила не понравился киммаркскому королю с первого взгляда. Пожалуй, ему не было еще и двадцати пяти лет. Широкоплечий, с гладко выбритым лицом, голубыми глазами и светлой вьющейся шевелюрой. Благоухал он как цветочная клумба. Уж не потому ли Ингерне так не понравилась борода отца?
– Бьерн, – назвал себя суранец и поклонился, нельзя сказать, что развязно, но, во всяком случае, без подобострастия.
– Имя не суранское, – холодно заметил Леир.
– Мой отец пришел в Суран с дружиной ярла Хаарского.
– Это тот самый ярл, который ходил походом в землю Хун?
Суранец с готовностью кивнул головой:
– Мой отец тоже участвовал в том походе.
– Почему ты мне об этом ничего не рассказывал, – неожиданно обиделась на суранца Ингерна.
