еще печали, если вам нужны деньги! Ведь так?
Александр Викторович быстро глянул через плечо в тайной надежде, что преследователь исчез.
— Не так, — дернул подбородком нищий. — Деньги мне не нужны.
— Да ну? — сделал вид, что удивился, Александр Викторович. — Извините, но ваш внешний вид не свидетельствует о достатке.
Нищий окинул взглядом свой костюм, вполне традиционный для попрошаек всего мира. Вид у него при этом был такой, будто его совершенно необоснованно обвинили в нечистоплотности.
— Так разве ж в этом дело? — снова посмотрел он на Сычева. — Разве ж наряды определяют суть человеческую? По делам! — Грязный указательный палец нищего взлетел к небесам. — По делам судить следует!
— Делом вам действительно стоило бы заняться, — по-своему интерпретировал слова нищего Александр Викторович. — Работать нужно, уважаемый! — Сычев бросил на преследователя быстрый взгляд через плечо. — Работать, а не попрошайничать! Вам сколько лет?
Сычев и сам не понял, с чего вдруг задал вопрос своему странному спутнику? Какое ему было дело до грязного попрошайки? Но ведь спросил же почему-то.
— Да какое это имеет значение. — Нищий шмыгнул носом и утерся драным рукавом.
— А может быть, вы неизлечимо больны? — снова непонятно с чего вдруг поинтересовался Александр Викторович.
Прежде чем ответить, нищий задумался. Серьезно задумался. Он словно бы прислушивался к тому, что происходило в его организме, желая убедиться, что с ним все в порядке.
— Да нет, — на ходу пожал он плечами, — на здоровье не жалуюсь.
— А с ногой у вас что? Вы ведь хромаете.
— А, — махнул рукой нищий, — отсидел.
Сычев вдруг остановился и повернулся назад, так что попрошайка едва не налетел на него.
— И вам не стыдно? — с укоризной спросил Александр Викторович.
— А чо? — не понял оборванец.
— Не стыдно ли вам, здоровому и пока еще не старому мужчине, попрошайничать?
— Ну, дак, чо поделаешь, — вроде как с сожалением, даже развел руками попрошайка. — Печаль, она ведь на улице не валяется. Выспрашивать приходится.
— То есть выпрашивать, — поправил нищего Александр Викторович.
— Не, — неожиданно лукаво улыбнулся тот. — Именно что выспрашивать. О своих печалях человек должен сам рассказать.
Александр Викторович перекинул «дипломат» из одной руки в другую.
— То есть вы хотите сказать, деньги вам не нужны? Попрошайка смущенно почесал заросший щетиной острый подбородок.
— Ну, ежели мелочь какую подкинешь, так я не откажусь, — признался он.
— Все ясно, — саркастически усмехнулся Сычев.
Разговор о печалях был всего лишь вступлением, артистической преамбулой перед тем, как начать клянчить деньги, как и полагается профессиональному нищему. Ох, лучше бы он сразу перешел к делу. Конечно, и в этом случае денег от Сычева он бы не получил, но тогда у Александра Викторовича хотя бы вера в добропорядочность московских нищих сохранилась.
— Не, ты меня не понял! — Попрошайка и не думал оставлять Александра Викторовича в покое — бежал следом и пытался за рукав ухватить. — Ежели не хочешь, так денег можешь не давать! Но только расскажи мне о своих печалях!
— Я похож на человека, изнуренного печалью? — усмехнулся Сычев.
— Нет. Поэтому я к тебе и подошел.
Заявление попрошайки было лишено какой-либо логики, что заставило Александра Викторовича вновь взглянуть на него с интересом.
— Ты выглядишь молодцом, — улыбнулся Сычеву нищий. — Сразу видно, ни с кем своими печалями не делишься, все в себе держишь.
Александр Викторович хмыкнул — слова оборванца были не лишены смысла. Надо же, знаток человеческих душ из подворотни.
— А с чего вы решили, что вам я о своих печалях расскажу? — Вопрос был задан не просто так — Сычеву на самом деле вдруг стало интересно, что ответит на него попрошайка.
— Так что ж, — усмехнулся нищий. — Ты меня не знаешь, я тебя тоже — встретились да разбежались. Вроде как и не было ничего. А на душе легче станет.
Ох, ну и философ!
— Вам-то это зачем?
— Ну... — Попрошайка замялся, как будто не знал, что ответить. — Работа у меня вроде как такая.
— Что за работа?
— Людские печали собирать, — ответил нищий, глядя при этом куда-то в сторону.
— Ну, нет, — усмехнулся Сычев. — Со мной у тебя этот номер не пройдет. — Незаметно для себя он перешел в общении с нищим на «ты», звучащее снисходительно и немного покровительственно.
— Чего? — вполне искренне удивился попрошайка.
— Я, значит, исповедуюсь тебе, после чего делаю скромный взнос на развитие дела. Что, угадал?
— Нет, — покачал головой оборванец.
— Что же ты хочешь?
— Услышать о твоих печалях.
— Отвяжись, а? — с тоской посмотрел на нищего Сычев. — Такой день хороший... Жарко только... А тут ты. — Александр Викторович удрученно вздохнул. — Как будто вокруг других людей нет. Видишь же, несговорчивый я.
— А ежели я тебе всю правду расскажу? — прищурился нищий.
Не хитро, нет! Скорее оценивающе. Попрошайка смотрел на Александра Викторовича так, словно хотел понять, поймет ли Сычев то, что он собирался ему поведать.
— О чем? — спросил Александр Викторович.
Он уже почти бежал по дорожке бульвара — нужно только поскорее добраться до офиса, а там уж охрана остановит навязчивого попрошайку.
— О том, на что мне чужие печали, — ответил на вопрос Сычева нищий.
Александр Викторович промолчал — пустой был разговор. Солнечное настроение, с которым Сычев вышел из метро, улетучилось, как не бывало. А это значило, что теперь Александру Викторовичу придется минут сорок приводить в порядок мысли и чувства — как минимум три чашки кофе потребуется, прежде чем он сможет включиться в работу. Вот именно после таких встреч начинаешь понимать, почему люди предпочитают ездить на машинах.
— Слушай. — Попрошайка изловчился-таки и поймал Сычева за рукав. — Ты про Вечного Жида слыхал?
Александр Викторович дернул рукой, пытаясь вырваться, но пальцы оборванца, точно крючья, вцепились в ткань.
— При чем тут Вечный Жид? — Недовольно глянул он на нищего.
— Так это ж он меня научил печали собирать!
Александр Викторович чувствовал, как в душе у него поднимается волна раздражения, готовая все смести на своем пути. Он и не помнил даже, когда в последний раз испытывал что-то подобное, а потому и не мог понять, нравится ему это или нет.
— Слушай, слушай! — дважды дернул Сычева за рукав оборванец, тащившийся следом, точно буй. — Ты ведь ничего не знаешь. Там ведь все не так на самом деле было!
Сычеву стало ясно, что к нему пристал сумасшедший. Как-то от него надо было избавиться. Но как? Александр Викторович озирался по сторонам в надежде увидеть либо милиционера либо прохожего, к
