Замешкавшийся на секунду могильщик с зонтом кинулся следом за ним.
Начали потихоньку расходиться и жители города. Кто-то занимал места в автобусах, но большинство, несмотря на слякоть и дождь, пешком направились в сторону города. Люди не хотели ни о чем говорить друг с другом, даже в глаза старались не смотреть. А как же иначе, ведь они все вместе похоронили свои мечты.
Виктор Вениаминович Сысоев пришел домой один. Жена сказала, что ей нужно забежать в магазин, но Сысоев полагал, что она хотела, чтобы муж первым встретил взгляды сына и матери. Она сама, придя домой чуть позже, тихохонько, мышкой проскользнет на кухню и примется там что-то мыть и чистить, как будто другого времени для этого не было.
Войдя в прихожую, Сысоев снял мокрый плащ, встряхнул его и повесил на вешалку. Снял грязные ботинки.
Из комнаты вышла мать.
— Ну как там?
— Нормально, — глядя на дверцу встроенного шкафа, ответил Сысоев.
Мать что-то неразборчиво забормотала, перекрестилась пару раз и скрылась в комнате. Дверь закрыла.
Сысоев осторожно приоткрыл дверь другой комнаты.
Сын сидел за письменным столом, спиной к двери.
— Алеша, — полушепотом позвал сына Виктор Вениаминович.
Сын обернулся. Бледное вытянутое лицо, нос приплюснутый, уши торчат в разные стороны, взгляд серьезный. Весь в отца.
Виктор Вениаминович вошел в комнату и тихо прикрыл за собой дверь.
— Чем занимаешься?
— Уроки делаю.
— Ну и как?
Алексей пожал плечами. Странный вопрос. Такой только взрослый задать может.
Виктор Вениаминович подошел к сыну, положил руку ему на плечи и протянул сложенный листок бумаги.
— Держи, — произнес он совсем тихо. Алексей удивленно посмотрел на отца.
— Держи, держи. — Виктор Вениаминович потряс зажатой между пальцев бумажкой и натужно улыбнулся.
Алексей взял бумагу, развернул, прочитал то, что было на ней написано, и поднял взгляд на отца. Недоумение и радость слились воедино, придав удивительное сияние серым, обычно совершенно невыразительным глазам мальчика.
— Но ведь каждый должен был похоронить свою мечту, — шепотом произнес он.
— Я тоже поначалу так думал, — кивнул отец. — А после решил: а ну его... — Виктор Вениаминович рубанул рукой воздух. Потом глубоко вздохнул и подмигнул сыну: — А велосипед мы тебе к весне справим. — И уверенно добавил: — Не проблема.
Проблем у Виктора Вениаминовича было столько, что лучше и не вспоминать. И до весны еще нужно было дожить.
Большая литература
Чуть приоткрывается дверь, и в кабинет заглядывает посетитель.
— Разрешите? — неуверенно спрашивает он.
На вид посетителю лет тридцать с небольшим. У него узкое, с запавшими щеками лицо, длинный крючковатый нос, маленькие, широко расставленные глаза, кажущиеся большими и выразительными из-за толстых линз очков, острый подбородок и кривой рот. Темные жидковатые волосы гладко зачесаны назад. Одет он в давно уже не новый серый костюм. Из рукавов пиджака, что не достают до запястий, высовываются обтрепанные манжеты темно-зеленой рубашки, ворот которой стягивает тугой узел странного цвета галстука. В руках у посетителя черный потертый портфель с двумя замками, вроде тех, с которыми когда-то ходили в школу.
— Разрешите? — снова повторяет он, слегка стукнув при этом костяшками пальцев по двери.
— Заходи, — не поднимая головы от рукописи, что лежит перед ним на столе, рукой сигналит редактор.
Папки с рукописями лежат в помещении повсюду: на столе, на стульях, на подоконнике, на шкафу, на процессорном блоке компьютера и просто на полу. Нагнувшись, можно увидеть, что под столом у редактора тоже папки с рукописями, на одну из которых, самую толстую, он для удобства поставил ноги. Редактор чуть полноват и немного сутул — следствие сидячей работы. Но очков он вопреки ожиданиям не носит. Маленький, чуть вздернутый вверх носик придает лицу выражение исключительного добродушия и даже некоторой благости.
Прижав указательным пальцем строку, на которой он остановился, редактор поднимает взгляд на посетителя.
— Ну, что там у тебя? — по-свойски осведомляется он, хотя видит стоящего перед ним человека впервые.
— У меня роман, — несколько напряженным голосом произносит посетитель.
— Ну, ясное дело, что не картошка, — отпускает дежурную шутку редактор. — Садись, — взглядом указывает он на заваленный рукописями стул.
— А-а... — Посетитель протягивает руку к папкам, лежащим на предложенном ему стуле.
— Да сбрось их на пол, — пренебрежительно машет рукой редактор. — Это все труха.
Посетитель аккуратно перекладывает папки на пол и осторожно, словно боится, что ножки под ним подломятся, присаживается на самый краешек стула. Портфель он ставит на колени.
Редактор окидывает посетителя оценивающим взглядом.
— Писатель, — выносит он свой вердикт. Посетитель быстро кивает, подтверждая догадку.
— Публикаций, естественно, нет, — продолжает изображать из себя ясновидящего редактор.
Посетитель отрицательно трясет головой из стороны в сторону.
— Ясно. — Всем своим видом редактор показывает, что на иное и не рассчитывал, но при этом лицо его продолжает лучиться дружелюбием. Совершенно неожиданно он переходит на «вы». — И что же вы нам принесли?
— Роман, — глупо хлопнув глазами, повторяет посетитель.
— Ну, это мы уже выяснили, — коротко кивает редактор. — Что за роман?
Прежде чем начать говорить, посетитель откашливается.
— Это история из современной жизни. Немного странная и загадочная, с элементами мистики и психологического детектива. Действия начинаются...
— Секундочку, — перебивает редактор. — Прежде всего, под кого вы работаете?
— Что значит «под кого»? — удивленно переспрашивает посетитель.
— Я имел в виду, с какой программой?
Видя взгляд по-прежнему ничего не понимающего посетителя, редактор еще раз переформулирует свой вопрос:
— Чьи произведения вы продолжаете?
— Это мой собственный роман! — едва ли не с возмущением повышает голос посетитель.
— Само собой, — не спорит с ним редактор. — Но что-то же послужило первоосновой для его написания?
— Естественно! Мои впечатления от того, что я вижу каждый день, выходя на улицу!
