– Есть, – не отрывая взгляда от трубы, Леонардо хищно оскалился.
– Что именно? – не понял, о чем идет речь, инспектор.
– Сейчас сам все увидишь!
Схватив инспектора за локоть, Леонардо подтянулся и слез с подоконника. Оптическую трубу он держал в вытянутой руке, боясь неосторожным движением сбить фокусное расстояние.
– Садись на подоконник, – велел инспектору Леонардо.
Конечно, тот факт, что подзорная труба была изобретена Леонардо да Винчи как минимум на столетие раньше, чем полагали историки, был весьма интересен. Но даже это не могло поднять дух инспектору Ладину. Выпитый бокал вина не столько приглушил боль в душе, сколько загнал ее глубже. Леонардо забавлялся со своей оптической трубой, как ребенок с новой игрушкой, не замечая того, что у инспектора нет желания принимать участие в этой игре. Ладин всего-то и собирался выяснить, как расплатились с художником контрабандисты. Но, вместо того, чтобы перевести разговор на интересующую его тему, инспектор тяжело вздохнул и с обреченным видом великомученика уселся на подоконник.
– Выгляни наружу, – велел инспектору Леонардо.
Взявшись одной рукой за край оконной рамы, Ладин послушно выполнил указание.
– Видишь выступающее из-за угла здания крыло церкви? – спросил Леонардо.
– Да, – ответил Ладин.
– А овальный дворик в зарослях жимолости чуть левее его?
– Вижу. Там гуляют люди.
– Вот на них-то тебе и следует смотреть. Держи, – Леонардо протянул ему трубу. – Только будь осторожен, не сбей резкость.
Вручив оптическую трубу инспектору, Леонардо обхватил его за пояс. На силу рук мастера можно было положиться, – даже в свои пятьдесят с лишним Леонардо мог согнуть руками подкову.
Отклонившись в сторону от края оконного проема, Ладин завис в воздухе. Прикрыв левый глаз, он осторожно поднес к правому указанный Леонардо конец оптической трубы.
Изображение было на удивление четким. Вот только, балансируя на краю подоконника, не так-то просто было навести объектив трубы на нужный предмет. Сначала взгляд Ладина, усиленный оптической системой Леонардо, скользнул по краю цветущего кустарника. Затем уперся в каменную кладку церковной стены. Зафиксировав это положение, Ладин стал медленно опускать трубу. В поле зрения попал песчаный дворик. Ладин еще немного сместил положение объектива и увидел широкий подол зеленого женского платья.
– Ну как, видишь? – спросил Леонардо.
– Вижу, – не отрываясь от окуляра, ответил Ладин.
Чуть приподняв противоположный конец трубы, он смог рассмотреть лицо женщины, покрытое частой сеткой глубоких морщин, с длинным острым носом и глубоко запавшими глазами. Почтенной матроне было лет шестьдесят пять от роду, никак не меньше.
– Ну что? – снова нетерпеливо поинтересовался Леонардо.
– Я вижу старуху, – ответил инспектор.
– Не то! – недовольно цокнул языком Леонардо. – Ищи молодую женщину в темно-лиловом платье. Это и будет Мона Лиза.
Ладин на мгновение оторвался от окуляра, чтобы бросить на Леонардо быстрый удивленный взгляд.
– Разве она не носит траур?
– Траур? – удивился в свою очередь художник. – Насколько мне известно, ее муж Франческо дель Джокондо жив и превосходно себя чувствует.
– Почему же ты изобразил ее в трауре? – спросил Ладин, вновь припадая к окуляру оптической трубы.
– Кого? – не понял Леонардо.
Ладин ничего не ответил художнику, потому что в объектив оптической трубы наконец-то попало темно-лиловое пятно. Инспектор затаил дыхание – ему предстояло увидеть ту, чей портрет восхищал, удивлял, поражал и задавал загадки миллионам людей на протяжении вот уже семи с половиной столетий. Медленно подняв трубу, Ладин увидел лицо молодой женщины с тонкими чертами лица, прямым носом и огромными миндалевидными глазами. Поистине, она была ослепительно красива. Но это была не Джоконда!
Глава 7
Юрген Хрычов уверенно прошествовал мимо ларьков, торгующих альбомами, каталогами и сувенирами, миновал столик, на котором были разложены рекламные буклеты, и ступил на зеленый ковер парадной лестницы Луврского дворца. Следом за ним, словно два телохранителя, шествовали блондин Лешик и его черноволосый подельник Вадим.
Поднявшись на второй этаж, троица прошла через зал импрессионистов, даже мельком не взглянув ни на одну из представленных в экспозиции картин. Не оделив вниманием, обогнула она и статую Венеры Милосской. Путь сих джентльменов пролегал к Квадратному кабинету – небольшому залу, в котором экспонировалась одна, самая знаменитая из всех представленных в музее, картина.
Возле входа в Квадратный кабинет стояли люди. Ни один из тех, кто входил под своды Лувра, не покидал его, не взглянув на улыбку 'Джоконды'.
Однако среди осаждающих Квадратный кабинет посетителей не было заметно никакого необычного волнения, приличествующего чрезвычайной ситуации, связанной с внезапным исчезновением самой ценной картины Луврского собрания. Да и людей в форме поблизости также не наблюдалось.
Вначале это несколько озадачило Хрычова, но он быстро нашел нужное объяснение. Если 'Джоконда' была уничтожена еще в XVI веке, то, следовательно, в изменившейся реальности она никогда и не находилась в Лувре. А если так, то народ толпился у дверей Квадратного кабинета ради того, чтобы взглянуть на какую-то другую картину.
Улыбнувшись, Хрычов пристроился в хвост небольшой очереди. Лешик и Вадим заняли места позади него.
Двигаясь вместе с очередью, Хрычов подумал, что удостовериться в отсутствии 'Джоконды' в музее можно было, просто купив у входа иллюстрированный каталог. Но вместе с этой мыслью в душу к нему закралось нехорошее предчувствие. Если 'Джоконда' никогда не выставлялась в Лувре, то, спрашивается, каким образом она оказалась в соответствующем разделе виртуальной экскурсии по музею?.. Окончательно запутавшись в невообразимо сложных сопоставлениях прошлого и настоящего во всех возможных вариантах, Хрычов решил просто немного подождать, чтобы все увидеть своими глазами.
Едва ступив за порог Квадратного кабинета, Юрген почувствовал, что у него задрожали коленки. Сделав еще пару шагов вперед, он остановился, вперив взгляд в небольшую картину, с которой ему насмешливо улыбалась женщина, чье лицо было известно, должно быть, каждому интеллигентному человеку на Земле. Нижняя челюсть Хрычова медленно поползла вниз. 'Джоконда' находилась на своем обычном месте, а это означало, что все его угрозы, все требования, продиктованные генеральному инспектору Отдела искусств, обернулись пшиком. Так кто он теперь после этого? Пустой болтун, слова которого стоят меньше, чем лай брехливой собачонки, бросающейся на каждого проходящего мимо?..
– Ну, и где картина-то? – ворчливо пробурчал за спиной у Хрычова Вадим.
– Что?! – взвизгнул Хрящ, стремительно, точно волчок, разворачиваясь на месте.
Вадим одарил его взглядом каменного сфинкса.
– Где картинка-то, говорю, из-за которой мы сюда прикатили?
– А это? – Хрящ махнул рукой в направлении 'Джоконды', заставив насторожиться пару сидевших по углам смотрителей музея. – Это, по-твоему, что такое?
Тонкие губы Вадима изогнулись, сделавшись похожими на подкову, развернутую концами вниз.
