– Покупатель видел картину?
– Конечно, – кивнул Леонардо. – Правда, мне показалось, что он не проявил к ней особого интереса. Он взглянул на картину мельком, после чего спросил, это ли портрет Моны Лизы дель Джокондо. Когда я дал ему утвердительный ответ, он без лишних слов заявил, что покупает картину.
– И что он предложил тебе взамен?
Леонардо, склонив голову к плечу, оценивающе посмотрел на собеседника.
– А что ты сам думаешь по этому поводу?
– Я полагаю, что это были не деньги, – ответил Ладин.
Леонардо усмехнулся и медленно провел ладонью по усам и бороде.
– Ты хочешь забрать то, что дал мне за картину покупатель? – спросил он.
– Да, – не стал темнить инспектор, хотя пока еще не знал, о чем именно идет речь.
– Я так понимаю, что картину назад я уже не получу?
Ладин отрицательно качнул головой. Леонардо поглядел в открытое окно. Солнце клонилось к закату, но все еще было по-летнему жарким.
– И ты ничего не расскажешь мне?
– Если я сделаю это, то мы никогда уже не сможем встретиться снова.
– Да-да, – быстро кивнул Леонардо. – Это я понимаю... Мне будет недоставать бесед с тобой, – у меня никогда еще не было такого заинтересованного и, что самое главное, понимающего собеседника... Но... – Леонардо изобразил на лице улыбку и слегка развел руками, заранее прося извинения. – Я должен узнать, откуда этот удивительный прибор... Иначе мне не будет покоя до конца дней моих!
Леонардо решительно сунул руку в карман и достал оттуда электронные наручные часы в черном пластиковом корпусе.
Инспектор едва сдержался, чтобы не рассмеяться. Он-то ломал себе голову, пытаясь угадать, чем могли удивить великого Леонардо контрабандисты, а это были всего лишь дешевые часы со встроенным калькулятором и несколькими дополнительными функциями вроде измерения частоты пульса и кровяного давления, которыми чаще всего никто не пользовался. Единственным достоинством этой марки часов, снятых с производства лет пять назад, была крошечная иридиевая батарейка, по заверениям производителей, гарантирующая двадцать пять лет бесперебойной работы. Однако в тех же самых гарантийных обязательствах существовала оговорка: 'при условии правильной эксплуатации'. Что это означало, можно было понять, прочитав дополнительный список из семидесяти пяти пунктов.
– Это обычные часы, – сказал инспектор, забирая часы у Леонардо.
– Я бы не назвал их обычными, – усмехнулся мастер.
– Обычные для тех мест, откуда явился тот, кто купил у тебя картину, – уточнил Ладин.
– Тебе приходилось бывать в тех местах?
– И нередко.
Ладин ожидал, что от вопросов, которые тут же начнет задавать Леонардо, не будет отбоя. Но мастер не торопился спрашивать о чем-то своего гостя, который, как выясняется, был причастен к одной из самых великих тайн эпохи. У Леонардо имелось несколько гипотез по поводу того, откуда появился странный покупатель, выменявший у него портрет Моны Лизы на вещь, удивительнее которой он никогда прежде не видел. И, по здравом размышлении, вряд ли когда еще увидит. Но Леонардо молчал в ожидании того, что скажет его венецианский гость. Что Ланци был человеком далеко не самым обычным, Леонардо догадывался давно. Но то, что должно было приоткрыться художнику сегодня, судя по всему, обещало многократно превзойти все его самые смелые ожидания. Разговоры о том, что существует небольшая группа людей, принадлежащих к некоему тайному обществу, не то каким-то образом постигших, не то сумевших сохранить, пронеся через тысячелетия, мудрость древних цивилизаций, Леонардо слышал и прежде. Но сегодня у него, похоже, появилась возможность выяснить, насколько эти разговоры соответствуют действительности. И именно поэтому, боясь вспугнуть своего гостя вопросом, который тот мог счесть не в меру дерзким или попросту неуместным, Леонардо не хотел торопить события.
– Так что же? – первым нарушил молчание инспектор. – Ты не хочешь получить никакой компенсации за то, что тебе пришлось расстаться как с картиной, так и с оплатой за нее?
Держа за кончик черного пластикового ремешка, Ладин слегка взмахнул часами. Чем спровоцировал внезапное резкое движение со стороны Леонардо, который испугался, что с хрупким, как ему казалось, прибором могло случиться что-то непоправимое.
– Все в порядке, – успокаивающе улыбнулся инспектор. – Эти часы не так просто сломать. Если, конечно, не забираться под крышку.
– Я уже сделал это, – признался после некоторого колебания мастер.
– Что?
Ладин удивленно посмотрел сначала на художника, который в ответ на это смущенно взмахнул рукой, а затем перевел взгляд на часы. Нажав кнопку подсветки, инспектор убедился, что рабочее табло в порядке.
– Мне кажется, я ничего там не испортил, – ответил на очередной удивленный взгляд инспектора Леонардо. – Я просто не мог не сделать этого, – на этот раз мастер сопроводил свои слова жестом, который скорее можно было назвать извиняющимся. – Как можно держать в руках чудо и даже не попытаться понять, каким образом оно работает? – Леонардо покачал головой.
– И что же? – спросил заинтригованный Ладин. – Тебе удалось что-то понять?
– Я убедился в том, что эти часы были созданы не в нашем мире, – уверенно ответил Леонардо.
– Почему ты так решил?
– Во-первых, это не ручная работа, – взглядом указал на часы Леонардо. – В Италии немало искусных мастеров. Но ни одному из них не под силу изготовить что-либо близкое тому, что я увидел под крышкой часов. Руки человека – слишком грубый инструмент, чтобы выполнить столь тонкую работу. Во- вторых, эти часы не имеют механизма как такового. Я не сумел понять принцип их действия, но мне удалось выделить крошечный источник силы, заставляющий часы работать. Как только я удалил малюсенькую прямоугольную пластинку, спрятанную под крышкой, часы перестали отвечать на нажатие кнопок. Я полагаю, нет смысла спрашивать у тебя, что представляет собой эта пластинка?
– Честно признаться, я сам плохо себе это представляю, – смущенно покачал головой инспектор. – Большинство людей в нашем мире пользуются подобными приборами, не задумываясь о том, каким образом они действуют. В этом просто нет необходимости.
Во взгляде мастера мелькнуло недоверие.
– А как же простое человеческое любопытство? Или уже не осталось вопросов, которые могли бы вас взволновать?
– Будь это так, – улыбнулся инспектор, – мне сегодня не пришлось бы носиться сломя голову по Флоренции, пытаясь отыскать тех, кто купил у тебя картину.
– Так все же, – сложив руки на груди, Леонардо откинулся на прямую, жесткую спинку кресла, – что это за история с покупкой портрета Моны Лизы? Признаться, я до сих пор мало что в ней понимаю.
– А ты уверен, что хочешь знать, что произошло?
– Я ведь отдал тебе часы, – напомнил инспектору Леонардо. – Кроме того, за время нашего разговора я сделал некоторые выводы, которые, как мне кажется, вплотную подвели меня к ответу на главный вопрос. Мне просто хочется убедиться в своей правоте.
– Хорошо, – Ладин был далеко не уверен в том, что поступает правильно, но все же утвердительно наклонил голову. – Давай сделаем так: я выслушаю то, что ты мне скажешь, и, если ты ошибешься, скажу тебе об этом.
– А если я окажусь прав?
– В таком случае я не стану комментировать твои слова.
Леонардо положил руки на подлокотники и чуть подвинулся, удобнее усаживаясь в кресле.
– Я полагаю... – медленно, боясь ошибиться, начал он.
Не закончив фразу, Леонардо взял со стола бокал вина, чтобы промочить пересохшее от волнения горло.
– Я полагаю, – вновь повторил он вводные слова, присутствие которых считал абсолютно
