вина. Но вот на вопрос, откуда вдруг возникло это приятное, но вместе с тем и немного пугающее ощущение, я не мог ответить даже самому себе. Мне лишь пришло в голову сравнение с людьми, которых я прежде считал, деликатно выражаясь, чудаками. Привязав к ногам упругие канаты, они прыгают вниз головой в пропасть. Как я понимаю, их приводит в дикий восторг то, что, пробегая по самому краю, они все же остаются целы. Что-то подобное испытывал и я, стоя на площадке темпорального модулятора и держась обеими руками за прохладный металлический поручень. Мне казалось, что я стою на краю. У меня захватывало дух от одной только мысли о том, что здесь, сделав всего лишь шаг в неверном направлении, можно сорваться. И не было рядом никого, кто мог бы указать мне, где та черта, за которую нельзя ступить. Я был один на один со временем.
Глава 8
Вторая площадка темпорального модулятора располагалась в подвале трехэтажного кирпичного дома в западном предместье Лондона. Если я не ошибаюсь, это было то самое место, где значительно позднее построили Падингтонский вокзал. Как сообщил нам гид, дом принадлежал одному из работников Бюро по туризму во времени, который постоянно находился в XVI веке, изображая из себя преуспевающего торговца ячменем. В доме помимо жилых комнат имелся еще и большой амбар, заваленный ячменем, в глубине которого находилась крошечная дверца, через которую мы и выбрались на свет.
Встретивший нас хозяин дома с дежурной улыбкой на лице поздравил всех туристов, впервые прибывших на экскурсию в Лондон 1589 года, и выразил надежду, что нам здесь, конечно же, понравится и в скором времени мы захотим вновь сюда вернуться. После этого он вместе с гидами ненадолго отошел в сторону. Насколько можно было понять из обрывков фраз, доносившихся до нас, речь шла о согласовании планов, которые имели туристы, с реальной ситуацией на данный день. Вскоре выяснилось, что никаких серьезных проблем не возникло, и гиды пригласили вверенных их заботам туристов начать экскурсию.
Разбившись на тройки, одна из которых – женская – оказалась неполной, мы покинули дом и почти сразу же разошлись в разные стороны. Собраться вместе в том же самом доме нам предстояло только около полуночи, когда придет пора возвращаться назад, в свое время.
Еще во время первой встречи мой спутник по группе солидно представился Владимиром Ромуальдовичем Ручинкиным и попросил, чтобы именно так его и называли. Но гид потребовал, чтобы во время экскурсии мы обращались друг к другу только по именам, да к тому же еще и сократил имя моего напарника до Влада. Гида нам следовало именовать Алексом. Мое имя Алекс счел вполне созвучным эпохе и оставил его без изменений.
Пока мы быстро шли по разбитой грунтовой дороге в направлении видневшихся на горизонте домов, Алекс еще раз дал нам короткое наставление относительно того, как нам следовало вести себя в городе. Во-первых, разговаривать между собой мы должны были только на староанглийском, во-вторых, прямые контакты с местным населением следовало свести до минимума, в-третьих, решение любых вопросов, которые могли у нас возникнуть, предоставить гиду; самостоятельные действия мы могли предпринимать только с его согласия. И, наконец, в-четвертых, мы должны были все время держать друг друга в поле зрения. В случае, если один из туристов замечал отсутствие другого, ему следовало незамедлительно поставить в известность об этом гида. Ну, а если же, не дай бог, терялся гид, туристу надлежало немедленно поднять тревогу, использовав для этого имевшийся у него имплантат.
Как вы помните, одной из целей прогулки нашей троицы по Лондону было посещение питейных заведений. Как выяснилось, в городе таковых имелось немало.
Мы начали с безымянного постоялого двора на окраине столицы, в котором зал с тремя длинными столами, сколоченными из оструганных досок, и такими же длинными скамьями отделяла от скотного двора лишь длинная жердь, переброшенная от стены к стене. Лошади, уныло опустив морды, наблюдали за тем, как пили и ели немногочисленные посетители постоялого двора, а люди, по мере необходимости, поднимались со скамеек и неверной походкой добирались до лошадей, чтобы рядом с ними справить нужду. В полутемном помещении воняло прелой соломой и мочой.
– В этом году не свирепствует чума, – негромко заметил наш гид. – Иначе у входа, на мусорной куче, непременно лежала бы парочка трупов.
По счастью, долго мы в этом месте не задержались, – пиво на постоялом дворе оказалось отвратительным, а царившая вокруг атмосфера совершенно не располагала к тому, чтобы предаться наблюдениям за особенностями взаимоотношений местного населения.
Не стану описывать вам все наше путешествие от окраин Лондона к центру – вы и сами, должно быть, представляете себе, с чем нам пришлось столкнуться. Больше всего меня поразило то, что, вопреки моим наихудшим ожиданиям, улицы, по которым мы шли, вовсе не были похожи на сточные канавы. На окраинах порою еще встречались кучи гниющего мусора, в которых копались тощие, облезлые дворняги. Но, чем ближе к центру, тем чище становилось на улицах. Да и таверны, в которые мы заходили, хотя и не могли похвастаться изысканным меню и культурой обслуживания, все же приобретали все более опрятный и, я бы даже сказал, респектабельный вид.
Когда я обратил на сей факт внимание нашего гида, Алекс только улыбнулся.
– Вам повезло, что вы выбрали Лондон, а не Париж, – сказал он. – В настоящее время столица Франции, по сравнению с Англией, настоящая помойка.
– Не может быть, – недоверчиво глянул на гида Ручинкин.
– Английские врачи обратили внимание на то, что периодически возникающие эпидемии чумы начинаются в больших городах и чаще всего в бедных окраинных районах, – ответил на замечание Влада Алекс. – Не сумев найти правильное объяснение тому, почему так происходит, они тем не менее смогли сделать из своих наблюдений верные выводы. Теперь за чистотой улиц следят городские власти. Тот, кто рискнет сваливать мусор в ненадлежащем месте, может серьезно поплатиться за это. Конечно, Лондон – город большой, и здесь трудно за всем уследить. А вот в небольших городках сельской Англии, население которых не превышает полторы тысячи человек, на улицах царят поразительные чистота и порядок. Поэтому и чума добирается до них нечасто. И представители знати во время эпидемий чумы, которые, как правило, случаются летом, а с холодами сходят на нет, спешат укрыться в своих загородных владениях.
По пути мы заглянули еще в пять или шесть таверн, в каждой из которых Ручинкин непременно, пробовал пиво. Сам я небольшой любитель этого напитка, но должен признать, что в любом заведении, в которое мы заглядывали, пиво действительно имело свой особенный вкус. По всей вероятности, это было связано с тем, что пиво либо готовилось здесь же, хозяином таверны или его женой, либо закупалось у знакомого пивовара.
Ручинкин от этой дегустации, судя по всему, получал истинное наслаждение. Взяв в руку очередной оловянный стакан, наполненный до краев пивом, он сначала осторожно отпивал из него глоток, после чего смачно чмокал губами и проводил по ним кончиками пальцев. Затем он делал глубокий вдох, подносил стакан к губам и опорожнял его почти наполовину. После этого он обычно давал свое квалифицированное заключение относительно качества испробованного напитка. Но, вне зависимости от оценки, стакан неизменно осушался до дна. Следует отметить, что суждения Ручинкина о том или ином сорте пива чаще всего совпадали с мнением завсегдатаев данного заведения.
Алекс, как я обратил внимание, только чисто символически пригублял свой стакан, внимательно наблюдая при этом за мной и, главным образом, за Ручинкиным, который все больше нагружался пивом. Вскоре гид выдал Владу пару отрезвляющих таблеток, но действие их оказалось весьма непродолжительным. После двух стаканов портера Ручинкин вновь захмелел, отчего сделался улыбчивым и разговорчивым. Когда Влад стал порываться угостить пивом соседей по столу, Алексу пришлось урезонить его, сказав несколько резких слов. Новоявленным приятелям Ручинкина это не понравилось, но Алекс их быстро успокоил, назвав пару имен, услышав которые парни быстро покинули таверну. Помимо этого, наш гид был вынужден все внимательнее следить за тем, чтобы подвыпивший клиент не принялся болтать лишнего.
– И часто вам приходится возиться с такими туристами? – поинтересовался я у Алекса.
