заразой веяло от них. Очень похоже на липкую лихорадку, которой в прошлом году переболел почти весь Табор.
– Давайте-ка стороной обойдем, – скомандовал он, первым отползая вправо. Нет, правда, личных встреч с такими субъектами, как эти, лучше избегать. Мало ли, что они с виду такие хилые, от одного удара на землю свалятся. Другое дело, что потом месяц будешь лечиться от какой-нибудь дряни.
Команда аккуратно переползла метров на сто правее. Никакого движения на Свалке не наблюдалось.
– Конечно, – ворчал измазавшийся в грязи Пурген, – на фига мы им нужны? Они сейчас, наверное, сидят себе спокойненько и бифштексы из быстряков жарят... – Стармех издал рокочущий горловой звук, от которого у самого Вомбата тошнота подкатила к горлу.
– Отставить разговорчики! – хрипнул он.
Мужики замолчали.
Так. Ну вот они – Давленые Контейнеры. Действительно близко. Вомбат достал бинокль. Эта гадюка, Квадрат, все никак не внемлет настойчивым просьбам Командира заменить оптику. И чего упрямится? Жалко ему, что ли – хороший бинокль выдать? Так и выходим каждый раз с разбитым левым окуляром. Неудобно, конечно, ну да ладно, Свалку и одним глазом, в конце концов, рассмотреть можно. Во- от. Тот, который нам нужен. Второй слева. Когда-то он был красного цвета. Теперь уже и не разберешь: где облупившаяся краска, а где – ржавчина. Да и цветоеды над ним хорошо потрудились.
– Стармех, глянь. Второй слева. Похоже, что там еще осталось немного... – Вомбат передал бинокль Диме. – Чего ты ерзаешь?
– Да так, ерунда, что-то в ботинок попало. – Стармех долго пристраивался, вглядывался и наконец сказал:
– Ага. Здесь в прошлый раз брали. Там еще навалом должно остаться.
– Ну уж и навалом, – усомнился Вомбат. – Ты хоть помнишь, когда мы здесь последний раз были?
– Помню, – не очень уверенно ответил Дима.
– Помнит он, как же! – подал голос Цукоша. – Мы его отсюда без сознания на моей плащ-палатке уносили! Зараза такая, все вещи потом сжечь пришлось.
Стармех промолчал, только рот скривил: ворчи-ворчи, докторишка. Сам вовремя платинового стрептококка от дурозубки не смог отличить, а теперь выступает...
Кстати, что касается болезней, Дима никогда разговор поддерживать не будет. Во-первых, он мнительный у нас очень. А во-вторых, тот же наш разлюбезный Квадрат каждый раз Диму старательно лечит, но иммунитета не дает. И только ему одному. Никто из наших давно уже не боится ни липкой лихорадки, ни плясушки-поскакушки, ни гнилого насморка, спокойно пьет воду из любого ручья. Но не Дима. Потому что стоит какому-нибудь козлу чихнуть в его сторону на расстоянии километра – и все. Через полчаса Стармех уже обсморкал все кусты, в животе у него ноет, а под лопаткой колет. Или наоборот. Так что всю свою богатую аптеку Цукоша таскает в основном ради Димы. Чтобы в случае чего не бежать сразу в Квадрат.
– Ну, что – пошли? – Стармех уже весь извертелся от нетерпения.
– Пошли. – Вомбат встал. – Идем друг за другом. Смотреть во все стороны. Стрелять в крайнем случае. – Но это так, поговорка. У нас тут все случаи – крайние.
А пока мы пробираемся ко второму слева Давленому Контейнеру, несколько слов для публики из истории Свалки.
Начнем с того, что “Свалка” – название не функциональное, а историческое. Я бы даже уточнил – Доисторическое. Потому как Свалка здесь была еще когда Город назывался длинно – Ленинградом. В честь какого-то шибкого умника, говорят. Тогда у них еще были большие проблемы с мусором. Еще бы: жили на широкую ногу: дома там всякие, магазины, канализация. Лафа! Борзел тогда народ! Кусок булки откусил – остальное выбросил. Газету прочитал – в ведро! Куртку новую месяц поносил – на помойку! Помойки – это такие были у них микросвалки прямо в городе. Контейнеры стояли, все честь по чести. Как наберется контейнер полнехонек – его пустым заменяют. А полный на большую Свалку везут. За город. Столько добра выбрасывали! А Ленька даже говорит, что где-то слышал, что раньше города вообще около свалок строили. Специально, чтобы далеко всякую дрянь не таскать. А что, логично. Я бы тоже так поступал. Но это все – давнишние дела. В наше время на Свалку, конечно, никто ничего не выбрасывает А как раз наоборот – тащат все кому не лень. Но это я тоже маленько перегнул: не “тащат”, а “тащили”. Все, что можно было взять и использовать, отсюда давно уже взяли и использовали. Сейчас разве что отчаянные оптимисты могут на Свалке что-нибудь искать. Или такие хитрецы, как мы. А вот Ра-аньше... Ох, какие здесь баталии разворачивались! Приятно вспомнить. Не меньше десятка довольно сплоченных групп пытались здесь свои порядки навести. Ну еще бы: это ж был просто Клондайк! И жратва, и одежда, и горючее... Мы-то, в общем, не особо всем этим интересовались. Так, иногда заглядывали, просто чтоб потусоваться немного. Нервишки пощекотать. Нам всегда было проще горбыня или коробу выследить и подстрелить, чем на Свалке за банку подтухшей тушенки патроны трахолить. А народ здесь оттягивался... По полной. Ну, потом потише стало. Во-первых, Свалка оскудела. А во-вторых, явления всякие начали наблюдаться нехорошие. А что, логично. Представь: хорошо слежавшийся слой отходов от человека и его деятельности высотой метров десять. А сколько глубиной – никто и не знает. Да плюс радиация, дождики наши кислотные, да микробы-бактерии. Вот и получилось, что народ отсюда начал потихоньку сваливать. Разнося по свету жуткие истории из жизни Свалки. У нас их Ленька одно время даже коллекционировал. И с удовольствием рассказывал на сон грядущий. Примеры? Ну вот классическая легенда о том, как на Сему Педального напала сырокопченая колбаса. Или... Да зачем далеко ходить! Вот вам, пожалуйста: Давленые Контейнеры. Когда мы их нашли, года три назад, не меньше, никакими они давлеными еще не были. Просто старые контейнеры стояли, основательно распотрошенные да цветоедами потравленные. А потом приходим однажды – мама родная! – ну словно стадо слонов тут танцы на крыше устраивало. Поди теперь гадай, у кого силищи набралось так железо помять.
Ну вот, уважаемая публика, пока я вас тут развлекал всякими древними историями, у нас, похоже, начались проблемы.
Двоечник, Цукоша и Стармех уже скрылись в контейнере. Хорошо было слышно, как они там шуруют в темноте: что-то упало, глухо стукнуло, Дима выругался. Ленька уже занес ногу, чтобы последовать за ними, но... В этот самый момент из-за рядом стоящего контейнера – раньше, помнится, он был голубого цвета – вышли трое. Нисколечко не похожие ни на прежних миляг-свалочников, ни на больных простачков, описанных Двоечником. Крепкие, коренастые, с красными обветренными рожами мужики стояли и без малейшего выражения смотрели на нас. Вомбата поразили их основательные рукавицы и неописуемых размеров боты на толстой подошве.
Тут из-за спин этих троих появился и четвертый. Улыбающийся во весь рот, он широко раскинул руки в стороны, словно вот-вот полезет обниматься. Не полез. Даже с места не сдвинулся. И не, меняя радостного выражения на лице, скрипуче проговорил:
– Иметь мой лысый череп! Вомбат! Ты, старый хрен? Вот так встреча!
Итак. Позвольте представить: Степа-Редкозуб. Самая большая местная сволочь. Честно говоря, мы его похоронили уж года полтора как. Причем здесь же, на этом самом месте. Инцидент тут один случился, так, рабочие разборки. Нам тогда пришлось срочно улепетывать. Но зарево было видно на расстоянии двух дней пути. Мы и решили, что Степе с его бандой конец пришел. Так ты ж смотри – живой. Неприятная ситуация. Хотя бы потому, что мы опять на его территории оказались. Нет, конечно, никаких договоренностей с ним у нас не было. Просто неэтично. Получается, что мы здесь, как мелкие мародеры, чужие контейнеры потрошим.
– Здравствуй, Степа, – выдавил из себя Вомбат, незаметно давая сигнал Леньке: вызывай наших.
– Здорово, здорово, – тепло отозвался Степа. – Со свиданьицем, ворюга. Чего приперся?
Славный парень. Сама доброта. Редкозубом его, кстати, не зря прозвали. Зубы у него действительно редко растут. Ходили тут красивые слухи, что зубы ему, через один, сам Длинный Мохаммед при жизни вырвал. Да врут скорее всего. Длинный Мохаммед на такую тонкую работу не способен.
Из контейнера, отряхиваясь, вылезли Стармех с Цукошей. Живо оценили ситуацию, встали
