виднелись яркие кафтаны с галунами, все вместе сливалось в бушующую пеструю массу. Тагэре с детства водил людей в бой, но, глядя на таянское гоцарство, малость растерялся. Анджей лишь улыбнулся в темные усы, оглядев своих буйных подданных, и поднял руку.
— Данове. Я имею сказать вам нечто важное. Но сначала ответьте: разве мы трусы?
— Нет, — взревела толпа. Сандер знал, что таков местный обычай, заменяющий торжественный молебен, открывающий заседание Генеральных Штатов. Собравшиеся не раз слышали эти вопросы и отвечали на них, но возмущение лихих вояк, которых хотя бы из ритуальных побуждений заподозрили в трусости, было неподдельным.
— Разве мы предатели? — продолжал вопрошать король. — Разве забыли мы Добро и Слово? И заржавели наши сабли и застоялись кони? Разве не любим мы Таяну и честь нашу и не готовы служить им и саблей, и копьем, и жизнью, и смертью?
Последние слова утонули в диком реве, достойном стада буйволов. Немного выждав, король громовым голосом объявил:
— То слушайте меня, данове, и не говорите, что не слышали. Все мы знаем, что в прошлом годе к нам пришел друг — потомок Счастливчика Рене. Шандер Аррой! Виват!
Сердце Сандера бешено забилось в ответ на приветственные вопли его новых друзей. Его всегда любили воины, и всегда это наполняло душу восторгом и благодарностью, но таянцы научили его не скрывать своих чувств. Здесь искренность не считалась слабостью.
Тагэре, улыбаясь, отыскивал в толпе знакомые лица. Стах Тонда. Раскрасневшийся даже сильней, чем обычно. Рышард в белом полушубке, под которым чернеет доломан «Серебряного», и рядом — Ежи. Наследник на гомоне — лишь один из названных на геланском гомонике и гордится своим избранием много больше, чем титулом. Принц поймал взгляд друга и залихватски подмигнул, в мыслях он уже рубил фронтерцев, а за разбегающимися усачами маячил незнакомый Мунт, который следовало взять.
— Данове, — прервал гомонное буйство Анджей Гардани, — все мы знаем доблесть Шандера. Он принес нам удачу. Он раскроил башку главному рогачу и взял Монтайю! Мы должны ему, как Аррою, по долгу памяти. Мы должны ему, как другу, по долгу чести! Шандер — король арцийский, но на его троне сидит трус, предатель и убийца, и помогли ему рогатые бабы и усатые гады!
Кажется, орать громче, чем орали вначале, было невозможно, но при этих словах таянцы превзошли самих себя. Некоторые, несмотря на опасность задеть соседей, выхватили сабли и подняли их высоко над головой, словно летя навстречу вражеским сотням.
— Слушайте дальше, — прокричал король, и, как ни странно, в Гомонном зале воцарилась относительная тишина. — Все мы знаем слова старого Эрика о том, что придет год Трех Звезд и поднимет меч Последний из Королей. Никто не помнит, чтоб Волчья и Лебединая когда-то сияли так ярко, а с конца Копьеносца в небе горит хвостатая звезда, чего не бывало со времен Проклятого! Вот он год Трех Звезд! Все мы помним клятву Шандера Гардани, друга и соратника Счастливчика Рене, сломавшего шею Михаю Окаянному! Мы разошлись с большой Арцией, но мы не отреклись от рода Арроев.
Шандер, Последний из Королей с нами! Святой Эрасти спас его, Тахена благословила его и открыла ему дорогу. Его меч принес нам победу! Так неужто наши сабли не пойдут за этим мечом? Что скажете, данове?
Тут уж поднялось нечто вовсе невообразимое. Александр понимал одно: таянцы готовы немедленно наброситься на фронтерцев, Пьера, циалианок и самого Триединого, стены зала дрожали от крика «виват», которому, казалось, вторило и бурно взметнувшееся пламя в камине, и ветер за окном.
— Вы приняли решение, данове? — спросил Гардани, когда гоцарство и знаменные нобили малость успокоились.
— Так!
— Есть кто-то несогласный?
— Нет!!!
— Объявляю приговор. Как стает снег, пойдем через Фронтеру и дальше. Пропустит нас Тодор — хорошо, нет — сам виноват, но мы не вложим сабли в ножны и не повернем коней, пока не исполним клятвы Шандера! Арде!
— Виват! Виват!! Виват!!!
НЭО РАМИЭРЛЬ
Воин в темно-синем тяжелом плаще очень медленно замахнулся мечом, гигантский черный клинок рассек вспыхнувший воздух и обрушился на дышащее зеркало, разрубая и еще живого Хозяина Вархи, и волнующуюся блестящую поверхность. Нэо видел хлынувшую из раны кровь, стремительно превращающуюся во что-то вроде ядовитого жидкого металла, из которого арцийские академики веками пытались получить золото к вящему удовольствию Жана-Флорентина. Рамиэрлю было стыдно, что он прячется у подножия башни, когда наверху идет бой, но что он может сделать?! Эта схватка за пределами его понимания и его сил. Воину проще, он — тень Ангеса… А как он, кстати, оказался в Вархе?! Он же слился с Кольцом, а Кольцо взяла Герика. Нет, тут что-то не то!
Нэо постарался собраться с мыслями. Если он сидит внизу, держась за раскалывающуюся голову, он не может видеть, что творится с треклятым зеркалом! Значит, это бред! Бред, однако, и не думал проходить, а вел себя как самая настоящая реальность. Воин крушил мечом зеркало, которое корчилось и выло, словно чудище из хаонгской сказки. Белый Старец прекратил свое бренное существование, чему эльф искренне порадовался, — пусть это трижды морок, но вид мертвого Гридэтары и в бреду как-то обнадеживал. Зеркало оказалось более живучим, оно упрямо затягивало раны уже знакомым радужным металлом, покрываясь сверху сверкающей сетью. Нужно было что-то делать, и Рамиэрль начал взбираться наверх. Лестница казалась бесконечной, он полз по скользким, холодным ступенькам, видя в каждой свое отражение — окровавленное, измученное, грязное. Нэо почти забыл, как и почему начал подъем, но он был должен добраться до цели. Должен — и все! До площадки оставалось совсем немного, когда над самой головой загрохотало, словно Анри Мальвани вновь рванул проклятое клириками зелье. Горячая, дымная волна бросила Нэо назад, и он покатился по ступенькам, теряя сознание.
Когда разведчик открыл глаза, он увидел небо — обычное, зимнее небо — серое, низкое, холодное. Было тихо и холодно. Нэо с трудом повернул голову, и его взгляд уперся в сияющую стену. Кольцо Вархи! Он снова дома. Дома? Но почему линия пламени так странно изогнута? Ах да, он не снаружи, а внутри Кольца. Старец… Зеркало… Падение… Что было на самом деле, а что примерещилось?
Собрав все силы, Рамиэрль сел. Мерцающий опаловый купол над головой исчез, равно как и стены лабиринта, и Нэо с удивлением разглядывал унылый двор какой-то крепости, хотя почему какой-то? Это и есть старушка Варха, непонятно только, куда делись внутренние постройки. От старинной цитадели остались только стены и ослепшие башни, лишенные и ворот, и окон. За ними пылало Кольцо, внутри же не было ничего, кроме устилавших землю мутно-белых шестиугольных плит. Раздалось знакомое ворчание. Нэо оглянулся: на безопасном расстоянии (соображает!) стенала лльяма, изнывая от сочувствия и невозможности помочь. Рядом маячила закопченная стена — значит, лестница и взрыв все-таки были? Задирать голову было больно, но Рамиэрль все-таки это сделал.
Башня здорово прокоптилась, но уцелела. Эльф вздохнул и в который уже раз поплелся к ступенькам. И чего он там забыл, хотелось бы знать?! Лишь уверенность в том, что Хозяин Вархи и впрямь покинул этот мир и отправился… Куда б ни отправился, лишь бы Тарра впредь обходилась без его персоны! Ступенек оказалось не так уж и много, а именно — сто семьдесят три. Нэо с некоторой опаской ступил на верхнюю площадку — пусто, только в середине чернеет овальный провал.
Подходить не хотелось мучительно, но Рамиэрль себя пересилил. Зеркало исчезло бесследно, и башня представляла собой эдакий закопченный колодец, на стене которого по-прежнему кто-то висел. Несомненно, мертвый, но это ничего не значило! Это был друг, и без могилы он не останется. Рамиэрль попытался понять, что держит пленника. Похоже, сами стены. Приглядевшись, Нэо понял, что с беднягой произошло то же, что и с хозяином Вархи. Его руки и спина вросли в странное вещество, из которого состояла внутренность башни. Рамиэрль с опасной покосился на гладкую поверхность, но заставить себя к
