ней прикоснуться не смог. Магии он не чувствовал — если здесь и было какое-то колдовство, оно прекратилось, то ли когда умер Старец, то ли когда разбилось зеркало. На первый взгляд, опасности башня не представляла, но отвращение порой бывает сильнее страха.
Пахнуло жаром — лльяма вскарабкалась наверх и сосредоточенно созерцала внутренности башни.
— Такие дела, Волчонка, — сообщил ей Нэо. — Бедняга сказал, что Свет здесь трогать нельзя, что делать будем?
Огневушка, судя по всему, придерживалась мнения, что для начала следует кого-то сжечь. Рамиэрль был с ней полностью согласен, но рядом, как назло, не оказалось ни одного негодяя. Эльф безнадежно смотрел на поникшую фигуру на стене, пытаясь добраться хоть до Тьмы, хоть до Света, но то ли он сам смертельно устал, то ли после учиненного здесь безобразия это место стало неким карманом, из которого не дотянешься ни до одного источника сил.
— Нэо! Ты жив!
— Вам виднее. — Слава Звездному Лебедю, отыскались и вовремя!
— Ты нашелся, — сообщил Аддари, — и лльяма тоже! Я не смог ее удержать и не успел снять панцирь.
— Гррррмммррр, — вспыхнула Волчонка.
Солнечный принц подошел поближе.
— Свете Всемилостивый! Кто это?
— Кто — не знаю, но это друг. Не знаю, смог бы я прикончить старичка без его помощи. Похоже, пленник открыл лльяме путь, но как — не представляю. Тут такое творилось, не передать!
— Вот даже как, — зеленые глаза Солнечного потемнели, — нам не следовало разделяться.
— Очень даже следовало. Втроем мы бы вообще ничего не сделали. Этот Грэдитара, или как там его, уверился, что я на поводке и один, и разнежился, а тут и лльяма подоспела. Ожидай хозяин подвоха, нас бы смололо в муку еще на краю лабиринта. Звездный Лебедь, надо его как-то вытащить, воронья тут, похоже, не водится, но все равно…
— Ты прав, — Норгэрель заглянул внутрь, и по лицу его пробежала судорога, — жуткое место. Кажется, я видел его во сне.
— Мне здешние красоты тоже показывали, — Рамиэрль повернулся к Аддари, — Творец и его Розы! Тут невозможна никакая магия!
— Ты ошибаешься, — возразил Аддари, — то, чем баловался мой покойный дядюшка, сработает и здесь. Возьми то, что есть во мне!
— С ума сошел!
— Это — единственный выход. Нэо, честное слово, я не такой уж плохой источник силы. Тэноллиан меня весьма ценил.
— Он прав, — вмешался Норгэрель, — как маг ты опытнее нас обоих, а чем быстрее мы закончим — тем лучше. Мы с Аддари переживем, не бойся, тут и требуется всего — ничего!
— Уговорили, — Рамиэрль сосредоточился, готовясь к волшбе, но ему помешала лльяма, вклинившаяся между двумя эльфами и явно предлагавшая свои услуги. — Вот ведь… Похоже, я теперь без Тьмы и Света ни на шаг. Спасибо, дорогая. С тебя и начнем, но учти, будет больно.
Лльяма учла, по крайней мере, Рамиэрлю в очередной раз показалось, что его пламенная приятельница прекрасно осознает, на что идет. Забирать силу у живого существа опасно для обоих. Отдающий может ослабеть настолько, что просто не сможет жить, а забирающий — забирающий может войти во вкус и постепенно превратиться в живущее за счет чужих жизней чудовище. Ничего, Рене удержался, Роман тоже удержится. Эльф повернулся к огневушке:
— Будет невтерпеж, рычи, — и начал заклятие. Возможно, это было излишней роскошью, но Нэо не мог заставить себя коснуться внутренности башни, пусть и умершей. Если б не это, он бы обошелся связанными поясами: до пленника было не так уж и далеко, хорошенько свесившись, можно было коснуться безжизненно склоненной головы.
Лльяма была очень сильной, и — Звездный Лебедь! — Рамиэрль чувствовал, что она с радостью отдает ему часть себя. Несколько раз разведчику доводилось спускаться при помощи магии. Свет есть Свет — раньше к ногам эльфа падало нечто, похожее на лунную дорожку во время штиля на море. Разглядеть в черноте колодца созданную из Тьмы тропу было почти невозможно, но Нэо ее чувствовал. На всякий случай он обвязался и связанными поясами (свободный конец молча принял Аддари) и шагнул вниз.
Эльфу казалось, что он идет по осенней паутине — Тьма пружинила под ногами, снизу веяло сыростью и смертью, но разведчик старался не думать о том, ЧТО упокоилось на дне проклятого колодца. Его дело — побыстрее вытащить тело пленника и на сегодня — все. Темная тропинка оборвалась там, где нужно, и Нэо в упор взглянул на своего спасителя. Руки узника и впрямь вросли в тело башни, голова падала на грудь, лицо закрывали спутанные светлые волосы, но Рамиэрль и так знал, что перед ним его двойник — Хозяин Вархи был большим шутником…
Разведчик вынул кинжал и, чуть помедлив, всадил его в стенку, отколов изрядный кусок. Похоже, эта гадость и впрямь мертва, тронь — и рассыплется. Вот уж не знаешь, где найдешь — где потеряешь: освободить пленника оказалось проще простого. Не понадобилось никакой магии — пара десятинок работы кинжалом, и эльф подхватил обмякшее тело и взвалил на спину. Разумнее было бы попросить Норгэреля и Аддари втащить их обоих, но опаленная и рассыпающаяся при прикосновении стена казалась Нэо гаже и страшнее самого жуткого чудовища.
— Вот и все, — Роман передал свою ношу Аддари и разорвал заклятие, — спасибо, Волчонка!
Лльяма всем своим видом дала понять, что «пожалуйста». Рамиэрль едва увернулся от тучки жалящих искр.
— Свете Милостивый, — в голосе Аддари странным образом смешались удивление, радость и страх, — он жив!
АРЦИЯ. МУНТ
Обычно мягкая мунтская зима словно с цепи сорвалась — город был завален чуть ли не по крыши, а вьюги продолжали завывать в трубах, колотиться в запертые двери, швыряться колючим, недобрым снегом. Ушел закутанный в белый искрящийся плащ Копьеносец, из своей пещеры вырвался Белый Вепрь и, вздымая снежные тучи, понесся со всех ног, наслаждаясь кратким, безумным бегом.
В детстве виконт Эмразский видел книгу с миниатюрами, на которых художник изобразил Звездный круг. Там был и огромный сверкающий Вепрь, и черный Иноходец со злыми зелеными глазами, и вставший на дыбы Медведь, и ленивый, сонный Дракон, но самыми памятными были две картинки. Влюбленные привлекали волнующей взрослой тайной, а огромный седой Волк, задравший морду к ледяной, безжалостной луне, пугал. Может, его непреходящий страх перед Александром вызван «волчьей консигной» последнего из Тагэре? Некий то ли медикус, то ли клирик писал, что детские страхи определяют взрослую жизнь. Волк и Влюбленные. Страх и Вожделение…
Его Величество король Арции Пьер Седьмой поднялся и зажег свечу. Захотелось еще раз взглянуть на Анхеля и пересмотреть подарки. Самые ценные он велел сложить в детской — пусть первым, что видит сын и наследник, будут драгоценные вещи. Принц должен смотреть на золото, алмазы, меха, книги в тисненых переплетах…
Король-отец облачился в шелковый стеганый халат на лебяжьем пуху и вышел из опочивальни.
