безумно испугался, что скоро ее потеряет. Захотелось развернуть коня и броситься назад, но он с детства научился сдерживать свои порывы, тем более впереди мелькнуло что-то яркое. — Ого, — Ежи улыбнулся, — отец не выдержал!
Но Александр и сам понял, что всадник на леопардовом дрыганте, похожий на вдруг постаревшего Ежи, и есть Анджей Гардани. Садан, повинуясь хозяйской руке, прыгнул навстречу. Арциец и таянец встретились у высокой серой скалы, в которую каким-то немыслимым образом вцепился растрепанный куст. Анджей протянул руку, и Александр с готовностью ее пожал, с интересом разглядывая таянского короля.
Анджею было около пятидесяти. Темноволосый и темноглазый, с худощавым волевым лицом, на котором оставила свою метку вражеская сабля, он казался простым и честным воином, но запутавшаяся в густых усах улыбка напомнила Сандеру Обена Трюэля. Гардани был не только рубакой, но и политиком, причем не последнего разбора.
— Я счастлив принимать в своем доме потомка Рене Арроя.
— Я не знал, что у меня есть союзники в Отлученных землях, — улыбнулся Александр.
— Гардани помнят свою клятву, даже если те, кому она была принесена, о ней забыли. То, что я узнал из письма графа Лидды и рассказа сигнора Трюэля, настораживает. Нас ждет долгий разговор, но позже. Сначала вам нужно отдохнуть и оглядеться. Таянцы всегда отличались от тех, кто живет за Гремихой, а за пятьсот лет разрыва мы изрядно друг от друга отвыкли. Ваши покои готовы, а вечером нас ждет малый пир.
— Дан Анджей, — твердо сказал Александр, — со мной женщина, которой я обязан жизнью и которую я люблю. Она еще мне не жена, но она ею станет, как только мы вернемся в Арцию.
ТАЯНА. ГЕЛАНЬ
Гражина не поехала встречать Александра Тагэре, пусть этот арцийский граф не думает, что она за ним бегает. Беата увидит, что ей совершенно все равно, и вообще это раньше Луи Трюэль был графом, а теперь он — изгнанник, которого приютил Лиддский господарь, а Лидда раз в сто меньше Таяны. Ну, пусть не в сто (с землеописаниями у племянницы королевы всегда было худо), но в пять точно. Если Луи настолько глуп, что сказал Беате, что у нее глаза, как звезды, то пусть на них и любуется. Гражина со злостью всадила иголку в вышивание, словно изображенные на будущем покрывале атриолы были в чем-то виноваты. На башне пробило третью ору, а Беата убежала — не было и двух, скоро вернутся, ну и пусть! Она вышивает, это ей интересней, чем все арцийцы мира.
Девушка упрямо склонилась над пяльцами, но сегодня все было против нее. Игла кололась, нитки путались, наперсток норовил свалиться с пальца и закатиться в самый дальний угол, и в довершение всего тетушке вздумалось мучить лютню. Ненавистная серенада, посвященная пустоголовым Золтаном Гери все той же Беатке, заставила Гражину отшвырнуть вышивание.
Племянница Ее Величества несколько раз обошла комнату, не зная, за что приняться, и остановилась у зеркала. Как всегда, она не понимала, где у мужчин глаза. Она красивее Беаты, намного красивее, но ей приходится довольствоваться объедками со стола старшей сестры, которая, по мнению Гражины, была толстовата, слишком румяна, плохо танцевала. Вдобавок Беатке приходилось чернить брови и ресницы, но молодые нобили от нее словно с ума посходили.
Только за эту зиму руки старшей из сестер Ракаи просило восемь человек, за двоих из которых Гражина с удовольствием бы вышла сама, а эта дура не захотела. Теперь она, самое малое, год будет торчать в Высоком Замке и мешать сестре занять достойное положение, а скоро подрастет Ванда. Если не успеть выйти замуж, то все кавалеры оставят племянницу королевы ради дочери короля. Ванда, как назло, превращается в красавицу, уже теперь видно…
Гражина с ненавистью посмотрела на незаконченную вышивку и бросилась к зеркалу. Ну и что, что она решила никуда не выходить? Привести себя в порядок она может, она до сих пор не надевала новую сетку для волос, надо попробовать. Девушка тщательно расчесала и уложила блестящие темные волосы. Получилось очень даже ничего, и настроение улучшилось. Гражина себе нравилась и не понимала, почему первой красавицей Таяны называют то сестру, то молодую жену Стефана Гери.
Очередная победа любой из соперниц вызывала в сердечке Гражины ярость, смешанную с недоумением. Последний удар нанес девушке посол графа Лидды, который, выбирая на правах гостя себе даму на весь вечер, подал руку Беате, хотя видел ее в первый раз в жизни. Слушая веселый смех сестры, Гражина готова была запустить и в нее, и в красивого арцийца подсвечником или хотя бы лежащими на подносах розовыми зимними яблоками. Потом посол вместе с Ежи отправились на фронтерскую границу, их ждали к Новому году, но не прошло и кварты, как примчался молодой Золтан Гери и что-то сообщил королю и этой дуре Беатке.
Сестра объявила, что, оказывается, в Таяну приехал изгнанный арцийский король и Луи отбыл его встречать. Гражина назвала сестру лгуньей, но тетя заставила ее при всех извиняться. Оказалось, противная Беата сказала правду, и тогда Гражина наотрез отказалась принять участие во встрече. Тетка в ответ только рукой махнула, — дескать, кошка из кухни, повару спокойней. Теперь сестрица воркует с целой толпой «Серебряных», а она из-за нее сидит одна с дурацким вышиванием.
Со двора раздался шум, звон, веселые громкие голоса, и Гражина, слегка отдернув занавеску, глянула вниз. Вернулись, прах их побери! Девушка увидала дядю Анджея и рядом с ним кого-то незнакомого в темном плаще. Лица арцийца было не разглядеть, но в том, что это был он, Гражина не сомневалась, он ехал рядом с королем и под ним был такой конь, в сравнении с которым лучшие скакуны замковой конюшни казались деревенскими клячами. Интересно, каков он, этот Александр Тагэре? Жены у него нет, это она узнала. Если он недурен собой, она могла бы выйти за него и утереть нос и Ванде, и Беате.
Арциец ловко спешился, и его заслонил навес. Подъехали Ежи и какая-то женщина! Белая кобылица, на которой сидела незнакомка, казалось, слушалась мыслей всадницы. Кокетливо подойдя к спешившимся рыцарям, лошадка остановилась, помахивая хвостом. Анджей сам помог сойти наезднице, и это могло означать лишь одно: незнакомая женщина была спутницей Александра Тагэре, и не просто спутницей, а женой или невестой. Гражина со злостью отвернулась от окна. Раз так, она никуда не выйдет, останется у себя, и пусть знают…
НЭО РАМИЭРЛЬ
Врата никто не охранял, да их, собственно говоря, и не было. Просто огонь сменился камнем, а созданный Силой тоннель плавно перешел в обычную пещеру — сырую, темную и холодную. Капли, стекая по стенам, отражали зажженные тремя эльфами огоньки — золотистый и два голубоватых — и переливались, как драгоценные камни. Лльяме это место не нравилось, и она путалась в ногах Рамиэрля. Окружавший порождение Бездны голубоватый кокон начал таять, и Нэо едва успел накинуть на свою опасную подружку новый.
— Хотел бы я знать, куда нас занесло на этот раз… Аддари, боюсь, ты зря пошел с нами.
— Моя дорога — это моя дорога, — отозвался Солнечный принц. — Я не создан ни для покоя, ни для бунта, значит, Луциана не для меня.
— Норгэрель, — засмеялся Нэо, — было время, когда Тарра была исполнена Света. Как ты думаешь,
