— В этом ларце — список того, чем я владею, — арцийцу показалось или же граф Вардо особо пристально взглянул на кардинала. — Мое прежнее завещание утратило силу после того, как моя супруга забеременела, а Морис Сарриж, избранный мной наследником, погиб, пытаясь защитить мою супругу и свою кузину от наемных убийц. Прежде чем просить милосердия у Триединого и слуг Его, я вызвал нотариуса и продиктовал ему новое завещание. Сейчас оно будет оглашено, за исключением описи принадлежащего мне, ибо она слишком велика.
Королевский нотариус, лысый и бровастый и потому похожий одновременно на собаку и тюленя, вздрогнул и торопливо забормотал: «Я, Альбер-Жастин-Фаустус-Савиньен, граф Вардо, сигнор Эллорийский и Баргосский, находясь на смертном одре, заявляю свою последнюю волю, и да падет мое проклятие на головы тех, кто осмелится ее нарушить.
Титул и земельные владения за исключением Эллории, Баргосса и Пьеринских виноградников да отойдут моему наследнику, как указано в Коронном праве. Если Триединый в милости своей дарует мне сына, то по достижении двадцати пяти лет он вступит во владение землями и обретет право голоса в Совете Нобилей. Если небо пошлет мне дочь, то таковые права обретет ее супруг после свадьбы. Если же случится так, что род графов Вардо пресечется, то новыми владетелями Вардо станут потомки моего двоюродного деда из рода Мэррасов Эллских».
Нотариус перевел дух и слушатели тоже. Оставалось только восхищаться умом Вардо, защитившего своего не рожденного еще ребенка от паучьих лап. Мэррасы Эллские слыли людьми жесткими и к Ифране особых чувств не испытывали. Убить наследника Альбера означало пустить в страну чужаков, накрепко связанных с Эллским престолом, а Элл наблюдал за схваткой Ифраны и Оргонды, дожидаясь, чья возьмет, чтобы потом прижать измотанного победителя. Да, эллские вельможи Паучихе не нужны, ей придется трястись над ребенком Антуанетты.
Законник вновь поднес бумагу к глазам, и Базилю показалось, что он ослышался: «Единственным близким родичем моей благородной супруги, — читал нотариус, — является ее брат герцог Ролан Авирский, состояние здоровья которого не позволяет ему заботиться о сестре. Я оставляю графиню Вардо и своего будущего наследника или наследницу на попечение Базиля Гризье графа Мо, доказавшего свою дружбу словом и делом.
Я завещаю вышеупомянутому Гризье свои Эллорийские и Баргосские владения со всеми доходами и соответствующие титулы, а также особняк в Авире и летние поместья.
Моим настоятельным желанием, которое в случае согласия сторон и церковного свидетельства обретает силу, является женитьба графа Мо на моей вдове и матери моего будущего ребенка после истечения срока Глубокого траура. С момента оглашения помолвки Пьеринские виноградники переходят в руки Церкви Нашей Единой и Единственной, дабы она молилась за здравие будущих супругов.
Таковы мои новые распоряжения. Список же посмертных даров моим друзьям и слугам не изменился. Все распоряжения на сей счет хранятся у королевского нотариуса господина Фуарсье.
Подписано в двадцать третий день месяца Сирены года 2886 от Великого Исхода в городе Авире в собственном доме и заверено личной печатью, печатью нотариуса и четырьмя непредвзятыми свидетелями».
Господин Фуарсье опустил документ и скромно отошел. Граф Вардо, стиснув зубы от боли, повернулся на своих подушках к Антуанетте.
— Сигнора, поняли ли вы, чего я от вас жду?
— Да, мой сигнор, — еле слышно пролепетала женщина.
— Согласны ли вы вручить свою руку присутствующему здесь графу Мо?
— Я повинуюсь вашей воле.
— Да или нет?
— Да, — отчетливо произнесла Антуанетта. Базилю захотелось ее убить. Похожие чувства одолевали и Жоселин, уж в этом-то арциец не сомневался. Что до него самого, то Александр Тагэре на Гразском поле чувствовал себя уютней. Горбун мог или вырваться, или умереть, а вот Базилю деваться было некуда.
— Друг мой, — маленькие глаза Вардо не утратили способности обжигать, — согласны ли вы взять на себя заботу о моей жене и моем ребенке и будете ли вы верно служить ифранской короне?
То есть возглавишь ли ты, мой дорогой, заговор, посадишь ли ты на ифранский престол неведомого Ролана, и потащишь ли на своем горбу хитрющую кошку и потомка графов Саррижских, какового придется называть графом Вардо…
— Друг мой, — повторил Альбер. А ведь он умоляет. Он отнюдь не уверен, что Базиль согласится, но ему больше некому завещать ни заботу о семье, ни заботу об Ифране, Проклятый ее побери! У бедняги в запасе один-единственный арцийский «пудель», ненавидящий собственного короля. Альбер верит, что жена ему верна, и если эта ложь — зло, то он, Базиль Гризье, — святой Эрасти!
— Граф, — Базиль старался говорить спокойно, — я принимаю оказанную мне честь и клянусь позаботиться о вашей семье и служить ифранскому престолу так же, как… служу арцийскому.
— Вы должны обручиться немедленно. — Спустись сюда божий Вестник и объяви, что умирающий упокоится в Свете, вряд ли на лице Альбера отразилось бы большее облегчение. — Если Его Высокопреосвященство не возражает…
Его Высокопреосвященство важно кивнул. Еще бы, заполучить знаменитые виноградники! Тут не только жену при еще живом муже обручишь с иностранцем, тут за Проклятого свечку поставишь. Будь у кардинала возможность остаться наедине с Паучихой, он, возможно б, и выторговал у нее взамен Пьерины Вангарию и пару тысяч ауров, после чего объявил, что завещание Вардо противоречит Книге Книг. Но времени церковнику Альбер не оставил. Если кардинал откажет, Жоселин, конечно, что-то даст, но несопоставимое по ценности, а если согласится, то отступать будет некуда.
Маврикий веско произнес:
— «…и было такое. Почуял благородный повелитель Лукериус приближение смерти и не знал, кому вручить корону. И призвал Лукериус праведного Амброзия, и попросил назвать имя нового короля. И назвал Амброзии богобоязненного и достойного мужа Давида Достарбарского, отмеченного высшей благодатью. И тогда повелел Лукериус своей супруге Корделии выйти замуж за избранного и в его присутствии скрепил праведный Амброзии будущий союз во славу Благодатных земель и божиим словом, и золотыми кольцами». Таким образом Церковь наша Единая и Единственная не видит препятствия в оглашении помолвки присутствующих здесь Базиля и Антуанетты.
— Святой отец, примите их взаимные клятвы, как святой Амброзии принял клятвы Давида и Корделии.
— Подойдите ко мне, дети мои, — провозгласил Маврикий, и Базилю показалось, что перед мысленным взором клирика витают залитые солнцем виноградники и множество работников с корзинами, собирающих небывалый урожай. — Отвечайте мне, готовы ли вы вступить в союз?
Умереть пару раз в своей жизни граф Мо готов был, но жениться, тем более на Антуанетте?!
— Да, — ответил арциец, понимая, что соглашается и на камень на шее, и на меч, подвешенный над головой. Он был в зале Совета, когда на голову Александра Тагэре нежданно-негаданно свалилась корона. Жаль, тут нет зеркала, было б забавно сравнить выражение лица горбуна с собственным. Что ж, Проклятый побери! «Пудель» Гризье исполнит все, чего от него хотят, и даже больше. Женится на шлюхе, взвалит на себя чужого ребенка, вытащит злосчастного Ролана из монастыря и усадит на престол. Назло Паучихе и Пьеру Тартю! А потом найдет способ освободить Нору от мужа, а заодно и Арцию от ублюдка…
ТАЯНА. ВАРХА
