дозволение вам обоим!
— Благодарю вас, милорд. Полли как раз пошла к миледи, чтоб поговорить о том же.
— Ну уж миледи-то не будет против! После сына и меня, вы — два самых близких для нее человека. Она мне так и сказала.
— Вот как? В таком случае для полного счастья мне остается только сходить на кухню и попросить там большой кекс.
— Да? А как же моя герцогская цепь? — рассмеялся герцог.
— Ваша герцогская цепь, милорд... знаете, я тут подумал... — Шарц почесал в затылке, потом скорбно вздохнул. — Мне, конечно, страх как неохота вас обижать, милорд, но... видите ли, она очень плохо сочетается с формой моих ноздрей, да и к цвету глаз не очень подходит. Так что оставьте ее себе, ладно?
— Уговорил, — с самым серьезным видом кивнул герцог. — Оставлю.
От герцогини Полли как на крыльях летела. Весь мир был чем-то ярким и радужным. Казалось, все вокруг поет и танцует в тон ее радости, ее счастью. Она вздрогнула, когда очередная дверь за ее спиной захлопнулась с громким противным треском. Этот звук так выпадал из общей картины, что казался почти живым существом, незваной злобной тварью посреди радости.
— Попалась! — услышала она тихий торжествующий голос за спиной.
И вздрогнула еще раз.
Знакомый до тошноты, набивший оскомину голос, преследующий ее по пятам, не дающий нормально дышать, лишающий сил...
'Томас. За дверью прятался. Меня ждал. Прослышал небось, вот и подкарауливал!'
Лицо Томаса медленно перечеркнула улыбка. Нехорошая, злая улыбка. Такая что угодно перечеркнет.
— Томас! — воскликнула Полли.
'А вот не буду бояться. Не буду. Хотя очень страшно. Нет. Не страшно. Мерзко'.
— Попалась, — повторил Томас и качнулся в ее сторону.
Тяжело запахло вином.
'От некоторых даже хорошим вином пахнет отвратительно! Боже! И этот вот урод стремится сравняться с моим обожаемым, ненаглядным Хью! Да как он смеет, жаба дохлая?!' — подумала Полли.
И в тот же миг страх исчез. Бояться можно чего-то равного. Перед высшим обычно трепещут. А перед этакой-то пакостью... Полли словно бы впервые его разглядела. Он больше не казался большим и страшным. Жаба, даже разъевшаяся до размеров быка, остается жабой. Ни жаб, ни лягушек Полли не боялась.
— Говорят, ты уже приласкала нашего шутливого лекаря? — с грязной ухмылкой спросил Томас. — Или нужно говорить — лечительного шута?
Полли затопила ярость столь ледяная, что больше всего она походила на спокойствие.
— Тебе, Томас, лучше всего вообще молчать, — сухим, бесцветным голосом поведала она ему.
— Еще чего! — похабно ухмылялся Томас. — Может, я хочу быть следующим? Или мне уже нужно становиться в очередь?
Полли глядела на Томаса и понимала, что он тряпичный, да вдобавок еще и гнилой, что ей одного рывка хватит, чтоб порвать его на мелкие лохмотья, а может, и рывка не понадобится, достаточно просто его оттолкнуть и он треснет по швам.
Здоровенная лапища легла ей на грудь.
Все. У всего есть предел, и любому терпению приходит конец. Ледяная ярость превратилась в белый пламень.
Левой рукой Полли ухватила Томаса за грудки и одним рывком нагнула.
— Чтоб я больше никогда тебя не видела! Никогда! — прошипела она ему в лицо и отвесила оглушительную оплеуху.
Голова Томаса смешно дернулась. Он открыл рот, чтоб завопить.
— Никогда! — повторила Полли и ударила еще раз. Томас подавился криком.
— Никогда! — повторила она в третий раз, и от очередной оплеухи у Томаса лязгнули зубы.
— Ы-ы-ы... — выдавил он из себя, хватая ее за руки, пытаясь их выкрутить.
— Так до тебя, значит, не дошло, — яростно прошептала Полли.
То, что она сотворила потом, показалось настолько невероятным, что впоследствии сам Джориан Фицджеральд, прозванный Безумным Книжником, счел это деянием, заслуживающим всяческого внимания, и внес в 'Хроники замка Олдвик', в разряд 'Удивительные и небывалые происшествия'.
Ухватив Томаса за пояс, Полли подняла его в воздух так, словно он и в самом деле был тряпичным, а потом, как следует его раскрутив, с маху шваркнула о стену. Уцелел он единственно в силу крепости костей, изрядного слоя подкожного жира, а также несомненной везучести, увы, встречающейся время от времени у подобных типов.
— Герцогу пожалуюсь, — придя в себя, проскулил Томас.
— Я здесь. Можешь начинать, — донеслось от двери.
Захлопнутая дверь была вновь открыта, и в дверном проеме стоял герцог.
— Что начинать, милорд? — в ужасе пролепетал Томас.
— Жаловаться, — нехорошо ухмыльнулся герцог. — Ведь именно этим ты и грозил Полли? Или я чего-то не понял?
Вот уж к чему Томас не был готов, так это дать его светлости немедленный отчет о происшедшем. Он предпочел бы и вовсе об этом не заикаться. Одно дело — припугнуть эту бешеную, совсем другое — и вправду рассказать герцогу... что?! Что ему сказать?! Как отовраться?!
— Ваша светлость, она...
— Да-да, я слушаю тебя, Томас... так что же 'она'?
— Она избила меня...
— Девушка побила тебя, Томас? Как интересно. И за что?
— Она сумасшедшая, милорд! Просто бешеная! Видит бог, я не трогал ее, пока она была девушкой, но теперь-то, после того, как она приголубила вашего шута, теперь-то чего? Вот я и пригласил ее поразвлечься. Она мне давно нравилась. Ну ладно, допустим, я ей не нравился, так и сказала бы, что, мол, ищи себе другую, я ж ничего — отстал бы. Так нет же! Она на меня так кинулась, словно я ей горло перегрызть пытался. А может, я правильно угадал? Может, в очередь становиться надо было? А еще скажу, вот вы говорите 'девушка тебя побила', а ведь и верно, как могла слабая девушка побить большого и сильного меня? Есть такой способ? — спросите вы, и я отвечу — нет, милорд, нет такого способа! Кроме одного, милорд. И хоть мне и жаль ее прекрасных глаз, я вынужден, в заботе о вашей светлости, сказать: ваша светлость — она ведьма. Как же я раньше не догадался?! Ведьма она.
— Что?!! — взвыла Полли.
— Ведьма она! — выкрикнул Томас. — Она меня сил лишила, в воздух подняла, на стену кинула! Она и вас околдует, милорд!
— Ваша светлость, не верьте ему! — в отчаянии вскричала Полли.
'Да что ж это такое! Неужто его светлость поверит этой насквозь прогнившей тряпичной кукле, от которой за милю смердит тухлым тряпьем?! Неужто эта гнусная сплетня разнесется по замку?! Что о ней подумают? А как она Хью в глаза посмотрит после такого?!'
— Ваша светлость!
— Помолчи, Полли!
— Вот-вот, — злобно хихикнул Томас. — Помолчи, Полли!
— А ты послушай, Томас, — продолжал герцог. — Я позволил тебе говорить с единственной целью. У меня была маленькая надежда, что ты одумаешься и повинишься. Но ты лжешь своему герцогу!
— Клянусь госпо...
Широкая ладонь герцога мгновенно запечатала отверстую пасть Томаса.
— Не смей! — коротко приказал герцог, и Томас испуганно съежился. — Ложная клятва именем божьим, да ты в уме ли, Томас? Я слышал все, что было сказано в этой комнате, — продолжал герцог. — Все, Томас. С того самого торжествующего 'попалась!', которое ты выплюнул с таким наслаждением!
