— Не только разгребать, но и жить в ней. Дураков возвышали над классными парнями на каждом шагу… Однако мне пора ехать, забирать свою дьяволицу из парикмахерской. Ох уж эти женщины… Слава Богу, женщин я люблю, но чтобы держать их в узде, нужна твердая рука. Впрочем, признаюсь, с леди Джин мне было не совладать — да упокой, Боже, ее ирландскую Душу.
Когда Брантон уехал, Гедди позволил себе закурить. Сегодня он почему-то остался недоволен полковником. Итак, Сара собирается замуж. Что ж, по словам Брантона, лучшего для нее и желать нельзя. 'Может быть, именно поэтому, — осенило Гедди, — он и язвил? Конечно же! А у меня ума не хватило догадаться сразу. Еще бы ему не злорадствовать! А ведь Беллмастер поставил все точки на 'i', окончательно испоганил ему жизнь. Ведь Брантону больше всего на свете хочется сына или дочь — любить их и лелеять. Да и отец из него получился бы отменный. Бедный Брантон, продался за деньги и обещание быстрой карьеры. Как это похоже на Беллмастера — обманывать людей, посулив им самое желанное'.
Он потянулся к прямому телефону и позвонил в Клетку. Этого можно было и не делать, но его толкнула недавно возрожденная старая привычка. Поговорив с Кэслейком, Гедди позвонит лорду Беллмастеру. Хотя Беллмастера новости вряд ли заинтересуют.
Когда позвонил Гедди, Кэслейк читал досье на Полидора. Поговорив со стряпчим, он написал Куинту коротенькое донесение, ввел начальника в курс дела. Сведения есть сведения — они всегда пригодятся. Видимо, Фарли — парень что надо. Не проныра и не стяжатель. Скорее всего, с Сарой они уживутся. По сути своей он честный и умный. Хотя, возможно, немного ленивый. Да и Сара неплоха. Впрочем, она не в его, Кэслейка, вкусе. Ему глянулись такие, как Маргарет — маленькие, живые брюнетки. Время от времени он вяло спрашивал себя, стоит ли Клетка тех жертв, которые требует. Ведь он пробился бы и в полиции… женился на Маргарет… обзавелся домом… детьми…
Он вернулся к досье на Полидора, дочитал его. Оно заканчивалось скупым некрологом.
'Погиб во время прогулки на яхте лорда Беллмастера «Морской лев». Был шторм, катер, в котором леди Джин, лорд Беллмастер (за штурвалом) и Полидор направлялись от яхты к берегу, перевернулся. Леди Джин и лорд Беллмастер добрались до берега вплавь. Полидор плавать не умел, а спасательного круга на катере не оказалось. Тело выловили через неделю. Череп утонувшего был проломлен — Полидор, очевидно, ударился при падении об угол борта катера. При расследовании лорд Беллмастер присутствовал лично, а леди Джин из-за болезни прислала письменные показания. Была засвидетельствована смерть от несчастного случая. РНП. '
«Любопытно, — подумал Кэслейк. — Не потому ли Куинт и позволил мне его прочесть? Ведь РНП означает „Расследование не прекращено“. Одно дело — вывод патологоанатома о смерти от несчастного случая и совсем другое — исходивший из Клетки приказ не прекращать расследование».
Глава седьмая
Ричард был на распутье. Саре начали приходить деньги от отца в банк, который она выбрала в Фаро. Стряпчий выслал ей паспорт. И вот сегодня она уехала покупать платья для поездки в Англию — они оба согласились, что перед свадьбой надо навестить ее отца. А может быть, — Ричард не возражал, для него это значения не имело — и обвенчаться там. Зная, что Ричарду будет скучно слоняться по дамским магазинам, Сара вместо него взяла с собой Фабрину (в знак благодарности) и Марию (за шофера). Ричард согласился — свою старую машину ему не жаль было одолжить и самому скверному водителю на свете.
И вот в десять утра он сидел на веранде, потягивал пиво и размышлял, что делать дальше. К праздности не привык. Пусть у него не было ни честолюбия, ни ясной цели в жизни, однако безделье угнетало. Конечно, любовь и свадьба с Сарой скрасят жизнь. Но все сильнее хотелось ему заняться, овладеть чем-нибудь дельным, чем можно было бы поистине гордиться, что превратит его, беззаботного простофилю, в подлинного мужа, отца, кормильца. О чем это он говорил однажды с Сарой? Об усадьбе в Дордони, которую можно переделать под гостиницу. Еще недавно это была пустая фантазия. Но не теперь. Вдвоем они бы справились. Ведь ни он, ни Сара ничем с Португалией в общем-то не связаны, в Англию уезжают без сожалений. А по пути можно заскочить в Дордонь, разыскать ту усадьбу. И не беда, если не хватит денег. При нужде берут ссуду в банке. Главное — зацепиться, взяться за дело всерьез, а не так, как он работал у себя в ресторане. И никому не давать в долг. Если раньше он жил сам по себе и мог такое позволить, то скоро придется заботиться о жене, а потом и о детях. Это ему еще в диковинку, но уже нравится. Может, и к лучшему, что пояс Венеры оказался, черт побери, подделкой. Ведь это здорово — надеяться только на себя, не ждать помощи свыше, создавать все своими руками. И все же какой сволочью был Беллмастер — да и сейчас он, наверное, не лучше… «Сразу и не сообразишь, куда ехать и что взять с собой отсюда, — размышлял он. — Кстати, виллу можно продать — вот и деньги. Как же я сразу не догадался? Да ведь я никогда ничем не владел. И на чужие средства не рассчитывал».
Ричард встал. Решил пройтись по вилле. Миссис Ринджел Фейнз ее порядком запустила. Многое придется ремонтировать.
Новым взглядом оглядел он нижний этаж здания. Краска на кухне и в комнатах слуг сильно облупилась. Кое-где отошел кафель, один из кранов протекал, рамы потрескались. Словом, накопилась прорва дел. Все это должен был устранять Марио, но если в доме нет истинного хозяина, то и у слуг опускаются руки.
Ричард остановился на лестнице, оглядел портрет кисти Августа Джона. Дочь похожа на мать, но лишь внешне. Сара, вставшая на ноги, становилась все рассудительней и практичней. А леди Джин, казалось, плыла, едва касаясь каменных ступеней, вознесшись силой бьющего через край, неукротимого духа. Нет, она не витала в облаках славы, зато всегда — он уже твердо знал — тянула за собой шлейф многочисленных воздыхателей и любовников. Она перелезала через заборы и перепрыгивала глубокие ямы, не боясь сломать ни ноги, ни шею, а если и испытывала угрызения, то не совести. Ричард попытался вообразить лорда Беллмастера. Узнай леди Джин, что тот подменил пояс, она закатила бы жуткий скандал. «Интересно, — подумал Ричард, — на картине она с подлинником или уже с подделкой?» Как похожа мать на дочь с виду и как отличается по характеру! Впрочем, ничего странного. Он тоже был внешне вылитый отец, но не обладал и половиной его достоинств.
Ричард прикрыл глаза, насладился спокойствием, с которым теперь вспоминал о родителях. И мысленно поблагодарил Сару.
Он поднялся по лестнице, пошел по комнатам второго этажа — так он когда-то осматривал жилища друзей, решив подлатать что-нибудь в благодарность за гостеприимство. Однако сейчас им двигало другое; за несколько недель надо было обновить всю виллу, чтобы продать ее подороже… Гостиница в Дордони. А почему бы и нет? Ричард воспрянул духом, представив себя отцом семейства, предпринимателем с ясной целью в жизни. Прощай, Фарли, бесшабашный скиталец; добро пожаловать, мистер Фарли, кормилец и труженик.
Он вошел в спальню Сары. Одну из оконных рам придется перебрать — от сырости она искривилась. Плитка у двери вспучилась — ее надо будет поднять и переложить. Огрехи бросались в глаза то тут, то там. Они и спасут от безделья. Ричард сел за письменный столик, вынул из углубления лист бумаги и аккуратно записал все подмеченные на вилле неполадки. «Главное — порядок», — любил приговаривать отец. Составив список, Ричард закурил и отдался во власть счастливых размышлений, которые, Бог даст, никогда не сменятся печальными. Наполненный радостью, он рассеянно провел рукой по синей замшевой обложке книги, озаглавленной «Беседы души и тела — Святая Катерина Генуэзская», — она по-прежнему лежала на столе. Потом вспомнил, что это дневник леди Джин, взял его, подумал: «Любопытно, что побудило ее скрыть правду именно под таким заголовком? Впрочем, душа и тело — в этом весь человек». Он улыбнулся, сообразив, что витавшая над ступенями женщина, воплощение Евы- соблазнительницы, выбрала его не случайно. «Победит добродетель», — было написано на ее поясе. «Вряд ли», — решил Ричард и поблагодарил Бога за то, что Сара — в этом он все больше и больше убеждался — ничуть не заблуждалась насчет матери и ее любовников. Ведь к шестнадцати годам дети уже прекрасно понимают, каковы на самом деле их родители.
