– Да кто ж его не знает? – хмыкнул от руля Василий.– Самая известная в России личность. Даром что писатель.
А я, прямо скажу, обрадовался. У меня на Александра Сергеевича Пушкина была главная надежда. Ведь очевидно же, что человек, написавший о лукоморье, должен быть посвящен во многие тайны прошлого и настоящего, а возможно, и владеет приемами белой магии. Такой союзник в борьбе с Каронгом окажется совсем нелишним.
О Пушкине я слышал от Ма, которая родилась на Земле, правда, за несколько сот лет до появления на свет Александра Сергеевича. Такие вот парадоксы времени, на которых здесь нет смысла останавливаться. Но Ма живо интересовалась родной планетой, бывала здесь не один раз и привозила из поездок много историй, в том числе и связанных с Великим Поэтом. А в Школе резидентов я узнал, что Пушкин жил в одно время с Бенкендорфом – тем самым, которому Марьяна собиралась поручить расследование, и находился с ним в неприязненных отношениях. Еще я припомнил, что Пушкин и Бенкендорф жили в Петербурге, а мы сейчас находимся в Москве.
– Так ведь уже все питерские в Москву перебрались! – сказал Василий.– Как нового президента избрали, так они и поперли.
– Ты это о чем? – подозрительно уставился на своего водителя Жигановский.
– О питерских,– пожал плечами Василий.– Вон, поехал с мигалкой. Голову даю на отсечение, что питерский.
– Может быть, Бенкендорф? – с надеждой спросил я.
– Да уж скорее Грызлов! – не согласился со мной Василий.
– Тебя человек о Пушкине спрашивает,– рассердился Венедикт Владимирович.
– Только что проехали,– удивился Василий.– Он там на площади стоял. Что ж сразу-то не сказали? Мне не жалко, притормозил бы – пусть смотрит.
Я огорчился не на шутку. Надо же, такой промах для резидента! Я не то чтобы знаком с Пушкиным, но его трехмерное изображение видел в музее Вселенской культуры на Парре. И уж, конечно, при встрече опознал бы.
Вот такая вышла незадача. Сказался недостаток опыта. Недаром же нас учили в Школе, что резидент все должен примечать, не выдавая при этом своего интереса. А я прокололся сразу по обоим параметрам: и Пушкина не заметил, и своего огорчения по этому поводу не сумел скрыть.
– Не расстраивайся,– утешил меня Василий.– Эка невидаль – Пушкин. В другой раз посмотришь, он сто лет там на площади стоит.
– Это не проблема,– подтвердил слова своего пажа-оруженосца Венедикт Владимирович.– Дайте срок, Никита Алексеевич, и я вас познакомлю с Александром Сергеевичем.
– Поскорее бы,– сказал я.– А то мне нужно обратно в Швейцарию. Не доучился, знаете ли, у далай-ламы.
– Какие ваши годы? – усмехнулся Жигановский.– Скажите, а вы уверены, что ваш покойный папа правильно на вас документы оформил? И вообще – вы дееспособный? Медицинскую комиссию в военкомате проходили?
– Документы в порядке, в права наследования я уже вступил. А вот от военкомата папа меня отмазать не успел.
– Я так и знал,– заржал жеребцом Василий.– Вот ведь молодежь пошла! Голым по Думе шастает, на телевидение в шлепанцах явился... Ну кто ж так под психа-то косит, милый ты мой? Тебя же в институте Сербского махом раскусят и в казарму отправят.
– Помолчи,– сухо бросил водителю Венедикт Владимирович.– Без тебя разберемся.– И, обернувшись ко мне, прибавил: – Это дело поправимое. Я все улажу. Но нужны деньги, чтобы, как бы это поточнее выразиться...
– Подмазать околоточного,– подсказал я.– Денег у меня куры не клюют. Сколько нужно миллионов баксов?
На этот раз Василий закашлялся. По-моему, у оруженосца Жигановского были очень серьезные проблемы со здоровьем. Магию я применять не стал – просто хлопнул его пару раз по спине ладошкой. Благо мы уже остановились возле дома Аббудалы Каха и столкновение с другими механическими тележками нам не грозило.
Как человек воспитанный, я предложил своим новым знакомым подняться на третий этаж, где была расположена квартира моего фиктивного папы. К слову сказать, очень большая квартира по земным меркам. Раз в пять превосходившая по площади обиталище родителей Дарьи.
Жигановский охотно принял мое приглашение, сказав при этом, что ему доводилось бывать в гостях у покойного Мышкина. Судя по всему, это было правдой, поскольку Василий точно привез меня к этому дому, хотя никаких координат я ему не давал. Более того, если бы не Венедикт Владимирович и Василий, у меня вполне могли бы возникнуть проблемы с возвращением домой, поскольку в салон Марьяны я попал через параллельный мир. Конечно, карта города у Аббудалы Каха была, и мне следовало бы заглянуть в нее, прежде чем покинуть квартиру, но я упустил из виду это обстоятельство, что, безусловно, скверно для человека, претендующего на звание резидента.
Стоявший у дверей подъезда охранник Коля пропустил нас беспрепятственно – по той простой причине, что сиринец успел ему меня представить. Но Жигановский был Коле хорошо известен, а Василию он даже дружески подмигнул.
На третьем этаже выяснилось, что я забыл ключи. Для меня это, конечно, не проблема. Просто надо уйти в параллельный мир, сделать пару шагов, и окажешься за дверью в прихожей. Но вести гостей таким путем было бы не совсем вежливо, к тому же я не был уверен, что у них это получится. Пришлось действовать ногтем – благо замок в дверях квартиры Аббудалы был незамысловатым.
– Ну ты даешь, экстрасенс,– поразился моему умению открывать двери Василий.– Прямо магия чистой воды. У меня был знакомый, Фиксой его звали, так тот вскрывал сейфы шпилькой!
– Это раз плюнуть,– сказал я.– В ваших замках нет ничего сложного.
– Не люблю хвастунов, юноша,– обиделся Василий.– Скромнее надо быть в твои годы.
Вот ведь Фома неверующий – так, кажется, называют таких людей на Земле. Ну что такого уж сложного может быть в замке для Героя? Науку проникать в любое помещение мы постигаем еще в раннем детстве. И начинается это постижение как раз с механических запоров. Дальше идут сложные магические заклятия, о которых на Земле, скорее всего, и не слышали. Но рассказывать об этом Василию я не стал. Просто предложил показать мне любой сейф, и я его вскрою за три секунды.
– Ловлю на слове,– сказал Василий.– Как только найду подходящий, так сразу тебя вызову.
У Аббудалы Каха был запас очень приличных вин. Не то чтобы я завзятый пьяница, но кое-что на разных планетах мне попробовать довелось, не при Ма будет сказано, а потому берусь утверждать, что земное вино нисколько не хуже сиринского и, может быть, только чуть-чуть уступает меланийскому... Жигановскому вино тоже понравилось, мнения Василия я спрашивать не стал, поскольку тот пил кофе. Оказывается, на Земле водителю запрещается пить вино, за нарушение запрета полагается жуткое наказание – штраф, а то и вообще кранты. Что такое «кранты», Василий уточнять не стал, но я и без того догадался, что это будет пострашнее каторжных работ.
Жигановский с интересом разглядывал бумаги, которые я получил от Аббудалы Каха. Василий пялился на огромный шкаф с книгами, который стоял у стены. Там были собраны старинные издания, во всяком случае, сиринец называл их мудростью ушедших времен. Я тоже люблю полистать древние манускрипты, но сказать, что я завсегдатай Паррийской королевской библиотеки,– значит погрешить против истины. На Парре есть и более современные хранилища знаний, откуда извлекать их гораздо удобнее. Меня слегка удивила тяга Василия к пыли веков.
– Это ж сколько золота потратили на отделку! – покачал головой оруженосец Жигановского.– Прямо так и блещут.
– Документы в порядке,– сказал Венедикт Владимирович, отрывая голову от бумаг.– Поздравляю вас, молодой человек, вы один из самых богатых людей на Земле. Может быть, чуть победнее Билла Гейтса, но явно побогаче английской королевы.
– Вот черт! – ахнул Василий.– А я думал, он заговаривается.
Жигановский, по-моему, был слегка шокирован открывшейся ему сутью вещей, во всяком случае, в его обращенном на меня взгляде восхищение мешалось с завистью. Бокал вина он выпил залпом, словно пытался одним махом утолить жажду. Мне его реакция показалась странной. Ну что такое баксы, в конце концов, как не грязные, засаленные бумажки, которые противно брать в руки?
– Ну это ты, брат, хватил,– возмутился Василий.– Да на эти бумажки можно купить все: женщин, дворцы, машины. Луну с неба купить можно.
– Луна за деньги не продается. А любовь за деньги не покупается.
– Яйца курицу не учат! – одернул меня Василий.– Много ты о бабах знаешь.
И тут мы с Василием заспорили – и даже на повышенных тонах. Поскольку уж в ком в ком, а в женщинах я разбираюсь. Жигановский слушал наш разговор с большим интересом, а потом поднял руку и сказал:
– Брейк. Тема неисчерпаемая. Будем считать, что вы оба правы. Василий, у тебя мобильник с собой?
– В машине оставил,– недовольно буркнул охранник, обиженный на то, что ему не дали высказаться по столь волнующей проблеме.
– Телефон в соседней комнате,– сказал я депутату.– Звоните, не стесняйтесь.
Пока Жигановский звонил, мы с Василием продолжили наш спор. Собственно, говорил только охранник-оруженосец, а я слушал – правда, не столько его, сколько Венедикта Владимировича, находившегося по соседству. Очень может быть, что этот разговор для моих ушей не предназначался, но дело в том, что слух у меня получше, чем у землян, во всяком случае, при желании я могу услышать любой разговор на расстоянии двадцати метров, и стены для меня не помеха. Наверное, следовало бы предупредить об этом Жигановского, но, в конце концов, такая информация наверняка бы вызвала у него подозрения. А что это, скажите на милость, за резидент, который сам себя разоблачает? Тем более что разговор Венедикт Владимирович вел обо мне.
– А я тебе говорю – полный и окончательный князь Мышкин. Ты что, Достоевского не читал? Вот именно. Идиот. Нет, папа помер. Лично просмотрел все документы. Бумаги в порядке. Счета в американских и швейцарских банках. Миллиарды долларов. Я тебя умоляю, Саша, а кто у нас Пушкин, если не ты? И Бенкендорфа пригласи, понял? Князь Мышкин просто жаждет с ним встречи. А что ты ржешь, придурок! Судьба России решается. Это такой шанс, о котором можно только мечтать. Выборы на носу. И не забудь про Натали. Про Натали, говорю, не забудь, олух царя небесного. Ты артист или не артист?! Провалишь роль, Саша, я тебе этого не прощу. Все, мы будем через полчаса. Да хрен с ней, с эпохой, ты мне внешнее сходство дай.
К сожалению, я не мог слышать, что отвечал Жигановскому собеседник. Слишком слабый импульс шел от трубки, тем не менее я сразу догадался, что Венедикт Владимирович беседует с Пушкиным. Правда, не совсем понятно, почему он назвал меня князем? В паспорте, насколько я знаю, мой титул не обозначен. С другой стороны, я ведь и по факту принц, так что если даже со стороны Жигановского это просто оговорка, то для меня не обидная.
– Натали – это жена Пушкина? – спросил я Василия.
– А какая тебе разница? – удивился оруженосец.– Ты что, Дантес, что ли?
Я хотел спросить у Василия, кто такой Дантес, но тут вернулся Жигановский и крикнул прямо с порога:
– Едем, едем, едем. Александр Сергеевич ждет. Он горит желанием с вами познакомиться. Бенкендорф будет. Шлепанцы и халат отставить. Нужен смокинг.
Что такое смокинг, я не знал, а потому просто отвел Жигановского в другую комнату – к шкафу с приготовленной для меня Аббудалой Кахом одеждой.
