Венедикт Владимирович быстро разобрался в ситуации и лично выбрал нужные вещи.
– Нет, нет, кроссовки к смокингу – это слишком по-плебейски. Только туфли. Лучше итальянские. Александр Сергеевич мне не простит, если я приведу к нему гостя в кроссовках.
– А цилиндр? – напомнил я Жигановскому об очень важной, как мне казалось, детали.
– Да кто их сейчас носит? – хмыкнул Василий, пришедший в гардеробную вслед за нами.
За это хмыканье Венедикт Владимирович тут же выслал своего оруженосца во двор – заводить мотор. А мне он сказал, что цилиндры сейчас действительно не в моде. И вообще – молодому человеку, особенно богатому, лучше не выделяться в толпе.
Поскольку советы Жигановского вполне совпадали с полученными мною инструкциями, то я скрепя сердце согласился с ним. Хотя, на мой взгляд, в цилиндре я смотрелся бы очень и очень неплохо. Впрочем, спор наш был беспредметным, поскольку среди головных уборов, купленных Аббудалой Кахом, ничего даже отдаленно напоминающего цилиндр не обнаружилось. А понравившуюся мне широкополую шляпу тут же забраковал Жигановский:
– Сомбреро – слишком экзотично для Москвы, молодой человек.
Сошлись мы с Венедиктом Владимировичем на головном уборе, названном им ковбойским. Должен сказать, что выглядел я в смокинге и шляпе совсем неплохо. Туфли тоже были хороши. Но тут выяснилось, что к смокингу нужны еще и брюки.
– Волнуюсь,– пояснил мне свой промах Венедикт Владимирович.– Забыл такую важную деталь. Шутка сказать – сам Пушкин! Мы хоть и в дружеских отношениях, но все равно. Как иду к нему, так и трепещу. Уже не говорю о Натали.
– Красивая женщина? – не сумел скрыть я своего интереса.
– Сказка! – вскинул брови Жигановский.– Но, между нами, Пушкин ревнив. Необуздан. Словом, нам только дуэли не хватало.
– А кто такой Дантес? Мне Василий сказал, что он неравнодушен к Натали.
Венедикт Владимирович беззвучно пошевелил губами – словно хотел отпустить ругательство, скорее всего, по адресу своего охранника, но в последний момент передумал.
– Этот Дантес – большая сволочь, так что у Пушкина мы его, думаю, не встретим. Более того, произносить это имя вслух при Александре Сергеевиче я вам не рекомендую. Вы меня понимаете? Моветон, как говорят в таких случаях французы.
Я понял. Не такой уж младенец, как считает Василий. Вопрос верности мужьям весьма остро стоит на всех планетах. Красивые женщины везде и всегда окружены поклонниками. Разумеется, из уважения к Пушкину я не стану ухаживать за Натали. На этот счет Венедикт Владимирович может быть совершенно спокоен.
Уже смеркалось, когда мы вышли на улицу. Обиженный на весь белый свет Василий тут же рванул с места. В принципе машина под названием «мерс» мне даже понравилась. Нельзя сказать, что она передвигалась по улицам с ураганной скоростью, но все же катила быстрее, чем конки на планете Урипли. Я даже думаю, что скорость «мерса» была бы и повыше, если бы не скопление машин, которые заполнили городские улицы, мешая друг другу. И хотя сама залитая разноцветными огнями Москва нравилась мне в ночную пору гораздо больше, чем в дневную, я все-таки никак не мог понять, почему столько людей – чуть ли не десять миллионов, если верить Жигановскому,– скопились на столь маленьком пятачке, сильно досаждая при этом друг другу? Земля ведь довольно большая по площади планета. Я не говорю о параллельных мирах – уж там-то полное раздолье! Есть и такие, где не ступала нога не только человека, но и иных существ – как земного, так и внеземного происхождения.
– А вы что, бывали в параллельных мирах? – спросил Жигановский, который на этот раз сел рядом со мной на заднее сиденье.
Видимо, сболтнул лишнее. Насколько мне известно, подавляющее большинство землян имеет о параллельных мирах весьма смутное представление. И если попадают туда, то разве что во сне. Дабы не разоблачить себя в глазах пусть и хорошо знакомого, но все-таки несведущего землянина, я на сны и сослался.
– Сон – действительно явление недостаточно изученное,– охотно согласился со мной Венедикт Владимирович.– Но меня лично гораздо больше волнует явь. Дело в том, что ваш батюшка обещал мне спонсорскую помощь, но его неожиданная смерть спутала все карты!
Меня, прямо скажем, это заявление удивило. Насколько я помнил инструкцию, она категорически запрещала резиденту ввязываться в дела сугубо политические. А Аббудала Ках, сиринец до мозга костей, никогда бы не рискнул выйти за рамки предписаний, полученных от Высшего Совета. Правда, та же инструкция не только допускала, но и в буквальном смысле обязывала резидента вмешаться в дела планеты, если власть на ней пытаются захватить нечистая сила или выходцы с планет Темного круга. Очень может быть, что в местных властных структурах не все благополучно. Странно только, что Аббудала Ках ни словом не обмолвился об этом. Не исключено, конечно, что он мне не доверял и рассчитывал очень быстро вернуться. А может быть, он ревновал меня к успеху на планете Зла и не хотел в очередной раз подарить лавры победителя залетному юнцу? Как говорят в таких случаях, чужая душа – потемки... В любом случае я не мог оставить без внимания заявление Жигановского, но, проявляя выдержку, свойственную всем резидентам, отнюдь не спешил раскрывать перед ним свои карты.
– А что, в ваших властных структурах есть сомнительные элементы? – осторожно спросил я у Венедикта Владимировича.
– Хо, сомнительные! – воскликнул до сих пор обиженно молчавший Василий.– Проглот на проглоте!
– Не преувеличивай,– охладил пыл своего оруженосца Жигановский.– Во властных структурах, как в Ноевом ковчеге, каждой твари по паре. Есть и чистые и нечистые.
Я так и знал! Сиринец Аббудала Ках почувствовал, что здесь запахло жареным, и именно поэтому он, наверное, сердился на Высший Совет. Конечно, когда вас в самый разгар операции отзывают на Парру, есть отчего закусить удила! А у меня, похоже, появляется шанс с большой пользой провести время и за короткий срок разрешить проблемы, над которыми осторожный сиринец бился бы целый год. Разумеется, я говорю это не в укор Аббудале Каху, поскольку у каждого свои методы работы. Моими сильными качествами всегда были скорость и напор. Когда другие ходят вокруг да около, я иду прямо к цели самым коротким путем.
Я, быть может, не поверил бы Венедикту Владимировичу, поскольку он имеет склонность если не к откровенной лжи, то, во всяком случае, к военной хитрости. Меня убедил Василий, который, в отличие от своего хозяина, всегда простодушно рубил правду-матку в глаза. Мне такие люди нравятся, но в сложной ситуации, когда тебе противостоит нечистая сила, совсем не лишними бывают Венедикты Владимировичи. Словом, я решил завербовать как Жигановского, так и Василия. В конце концов, если у Аббудалы Каха были на Земле свои агенты, почему их не может быть у принца Ника Арамийского?
Я быстренько прокрутил в уме пособие по вербовке, усвоенное в Школе резидентов. По моему мнению, Жигановский попадал под первую категорию вербуемых – то есть имел явную склонность к приобретательству. Достаточно вспомнить, как он реагировал на доставшееся от фальшивого папы наследство... Василий же четко относился к категории второй – падкие до женского пола. Правда, соблазнительницы у меня под рукой не было... В отношении оруженосца решил ограничиться деньгами, поскольку тот имел склонность к женщинам продажным – если верить его же собственным словам. Не сочтите меня самонадеянным, но, по-моему, я сумел разобраться в достоинствах и недостатках своих новых знакомых и был абсолютно уверен, что имею право, не выходя за рамки все той же инструкции, принять ответственное решение на их счет.
– Хотите быть моим агентом? – прямо спросил я Жигановского, благо в машине не было никаких иных ушей, кроме ушей его вассала.
– Платным? – уточнил от руля Василий.
– Разумеется. Это и тебя касается, Василий.
– Десять тысяч баксов,– весело отозвался оруженосец,– в месяц. И можешь засылать меня хоть в Лондон.
Легкомысленное отношение к сложной проблеме со стороны Василия мне не очень понравилось, хотя сумма в десять тысяч показалась мне приемлемой. Я ждал, что ответит Жигановский, ибо именно в его сотрудничестве я был заинтересован более всего.
– А вы, простите великодушно, на какую разведку работаете, Никита Алексеевич? ЦРУ, Моссад?
Вопрос, честно говоря, поставил меня в тупик – в том смысле, что не мог же я вот так сразу заявить совершенно неподготовленному землянину, что являюсь резидентом разведки Светлого круга. Не говоря уж о том, что подобного рода откровения категорически запрещены Инструкцией.
– Скажем так: я представляю группу лиц, озабоченных активностью нечистой силы, проникающей во властные структуры.
– Следовательно, статья за измену Родине мне не грозит? – сказал Жигановский.– И сколько вы мне собираетесь платить за работу, молодой человек? Только прошу учесть, что я депутат парламента, глава политической партии, обладающей определенным влиянием в обществе и государстве. Надеюсь, вы отдаете себе отчет, каким должен быть размер моего гонорара?
– Отдаю,– на всякий случай сказал я, сильно при этом покривив душой.– Миллион долларов в месяц вас устроит?
Василий на весь салон крякнул удивленным селезнем и при этом едва не врезался в бок расторопной машинешки, попытавшейся подрезать нам путь. Однако Жигановский хранил на лице маску непроницаемости. Мне показалось, что я ему мало предложил. Может, следовало пообещать десять миллионов? Но я тоже хранил молчание, вовремя вспомнив, что вербовщик, согласно инструкции, должен уметь держать паузу.
– Я ведь политический деятель,– сухо сказал Венедикт Владимирович.– Мне нужна власть.
– Вы претендуете на место Владимира или Джорджа? – уточнил я, как мне казалось, существенное.
– Владимир высоко, Джордж далеко. Меня бы устроило место Михаила в дополнение к уже обещанному вами миллиону, Никита Алексеевич.
Кто такой Михаил и какое место он занимает, я не знал, а должен был, поскольку место-то наверняка видное. Конечно, я мог соврать и наобещать Венедикту Владимировичу с три короба. Но, к сожалению, Инструкция запрещает резиденту давать агенту неисполнимые авансы. А я понятия не имел, как сместить Михаила, чтобы возвысить Жигановского.
– Выборы надо выиграть,– подсказал Василий.– Парламентские. Если у нас будет большинство в Думе, то Михаил дня не просидит.
– Василий прав,– вздохнул Жигановский.– Но для того, чтобы выиграть выборы, нужны очень большие средства. Вы понимаете, Никита Алексеевич? Тут миллионом долларов не обойдешься.
– Миллиард нужен,– подтвердил Василий.– Чего уж там?!
Теперь закхекал Венедикт Владимирович, которому дым попал в горло. Ибо Жигановский курил, по-моему, какой-то слабый наркотик. Ма пришла бы в ужас, если бы узнала, что среди моих знакомых, тем более агентов, есть люди, неравнодушные к травке, и уж конечно бы побежала к Па с требованием немедленно выслать согрешившего с планеты Парра. Но мы сейчас не на Парре, а на Земле, где совершенно иные обычаи и нормы поведения. А резидент, как нас учили в Школе, должен уметь прощать чужие слабости и использовать их в своей многотрудной работе.
– Договорились. Я помогаю вам занять место Михаила, а вы информируете меня о сомнительных элементах, проникающих в местные властные структуры. В частности, меня интересует некий Каронг.
– Не слышал такой фамилии,– вдумчиво покачал головой Жигановский.– Опишите, как выглядит этот человек.
– Очень может быть, что это не человек, а субстанция Зла. Но это лишь мое предположение. А выглядеть он может по-разному. Во время последней нашей
