Особая реальность (перевод Останина и Пахомова)

снова потребовал, чтобы я догнал и оседлал один из них.

Я стал соображать, как это сделать, и машинально произнес: «Как?» Мне показалось, что это слово лежало где-то внутри меня и выскочило наружу, как буек со дна на поверхность. Мой голос напоминал собачий вой. В ответ дон Хуан тоже завыл по-собачьи, потом затявкал койотом и захохотал. Мне стало невероятно смешно.

– Возвращайся! – приказал дон Хуан. – Назад, в туман!

Я заметил, что движение пузырей замедлилось и они стали увеличиваться, достигнув размеров мяча. Я мог рассмотреть каждый. Они не напоминали ни пузыри, ни шары, ни вообще какие-либо сферические тела. Они казались пустыми и в то же время чем-то наполненными. Да и круглыми они не были, хотя, увидав их впервые, я мог поклясться, что они круглые, и потому мне в голову пришло слово «пузыри». Я наблюдал за пузырями как бы из окна; оконная рама мешала взгляду следовать за ними, я видел только, как они появляются в поле моего зрения и исчезают из него.

Едва я перестал воспринимать их как пузыри, я понял, что могу следовать за ними. Я ухватился за один, и мы поплыли; я сам стал пузырем или той штукой, что напоминала пузырь.

Резкий крик дона Хуана вывел меня из этого состояния. Казалось, он говорит в мегафон. Я разобрал некоторые слова.

– Смотри на берег! – потребовал голос. Я увидел перед собой широкую гладь воды. Вода быстро текла, слышался ее плеск.

– Смотри на берег! – повторил голос. Я увидел… бетонную стену.

Плеск стал оглушительным; звук поглощал меня. Внезапно он смолк, словно его отрезали. Вокруг потемнело; мне захотелось спать.

Очнувшись, я обнаружил, что лежу в канаве. Дон Хуан брызгал мне в лицо водой и что-то негромко напевал. Потом окунул в воду, но голову оставил на поверхности и, держа меня за воротник, вытянул на берег. Я чувствовал приятную истому в руках и ногах. Зато глаза болели и чесались. Я двинул правой рукой, чтобы потереть их; она была как свинцовая. С трудом вытащил руку из воды, а когда вытащил, увидел вокруг нее зеленое облако. Я торопливо вскочил на ноги и, стоя посреди канавы, осмотрел свое тело. Грудь, руки, ноги – все мерцало темно-зеленым светом! Свечение было таким плотным и густым, что казалось каким-то вязким веществом. Я напоминал фигурку, которую дон Хуан вырезал когда-то из корня.

Дон Хуан приказал мне вылезти из канавы.

– Я – зеленый, – сообщил я.

– Брось болтать! – прикрикнул дон Хуан. – Вылезай скорее, не то вода поглотит тебя! Скорее! Скорее!

Поддавшись панике, я выскочил из воды.

– Расскажи, что с тобой случилось, – потребовал дон Хуан, как только мы оказались дома. Его интересовала не последовательность событий, а лишь то, что я видел, когда он велел смотреть на берег. Я рассказал о стене.

– Она была слева или справа? – спросил он. Я видел стену прямо перед собой, но дон Хуан

настаивал, что в тот момент, когда я ее увидел, она была или слева, или справа.

– Закрой глаза, – предложил он, – и не открывай, пока не вспомнишь.

Я закрыл глаза. Дон Хуан поднялся и развернул меня лицом к востоку; в таком положении я сидел на краю канавы. Он спросил, в какую сторону я двигался. Я ответил, что все время вперед и прямо. Он потребовал, чтобы я вспомнил тот момент, когда еще воспринимал воду в виде пузырей.

– В какую сторону они двигались?

Наконец я припомнил, что пузыри двигались слева направо, но не был в этом абсолютно уверен. Когда я впервые их увидел, они двигались направо, но, увеличившись в размере, стали разбегаться куда попало. Одни направлялись прямо ко мне, другие вверх и вниз: они окружали меня со всех сторон. Вдруг я вспомнил, как они шипели, – значит, я не только видел, но и слышал их! Когда пузыри увеличились в размере и я оседлал один из них, я увидел, что они трутся друг о друга, словно воздушные шары.

По мере того как я вспоминал подробности, мое возбуждение росло, но дона Хуана мой рассказ, казалось, совсем не интересовал. Я сообщил о шипящих пузырях. Нельзя сказать, что я только видел или только слышал их, скорее воспринимал одновременно зрением и слухом, и к тому же невероятно отчетливо. Я сам был частью шипения и движения.

Припомнив все это, я так разволновался, что стал трясти дона Хуана за руку. Я понял, что у пузырей не было внешних границ и в то же время они были ограничены, меняли свою форму, становились неровными, рваными. Пузыри возникали и исчезали с невероятной быстротой, и вместе с тем их движения были медленными. Они двигались одновременно быстро и медленно.

Следующее воспоминание касалось их цвета. Пузыри были прозрачные, очень яркие и совершенно зеленые, хотя это не было цветом в привычном мне смысле.

– Ты уклоняешься в сторону, – прервал меня дон Хуан. – Не о том вспоминаешь. Самое главное – направление.

Мне казалось, что я перемещался без всякого направления, но дон Хуан пришел к выводу, что, так как пузырьки двигались сначала направо, то есть на юг, юг – это и есть искомое направление. Он снова попросил вспомнить, справа или слева была стена. Я напряг память. Когда дон Хуан позвал меня и я, так сказать, вынырнул на поверхность, стена была, кажется, слева. Я оказался рядом с ней и различил следы пазов и выступов опалубки, в которую заливали бетон. Стена была очень высокая. Я видел только один ее край и вспомнил, что он кончался не углом, а закруглением.

Дон Хуан немного помолчал, а потом сказал, что все это – ерунда и я не сделал того, на что он рассчитывал.

– А что я должен был сделать? – спросил я. Он ответил не сразу, а только пошевелил губами.

– Ты вел себя как надо, – сказал он. – Сегодня ты узнал, как брухо передвигается с помощью воды.

– А я видел?

Старик посмотрел на меня с выражением крайнего удивления, закатил глаза и ответил, что мне придется еще не раз путешествовать в зеленом тумане, прежде чем я сам отвечу на этот вопрос. Он незаметно переменил тему разговора и сообщил, что я не научился еще передвигаться с помощью воды, а только узнал, что брухо способен это делать.

– Двигался ты быстро, – добавил он, – словно это тебе не впервой. Я едва поспевал за тобой.

Я попросил объяснить, что со мной происходило с самого начала. Дон Хуан рассмеялся и медленно покачал головой, как бы удивляясь.

– Во всем ты ищешь начало, – сказал он. – Никакого начала нет, оно – только в твоих мыслях.

– Я считаю началом тот момент, когда я сел у воды и стал курить, – сказал я.

– А до этого, – возразил дон Хуан, – я уже знал, что делать с тобой. А этим действиям предшествовали другие. Так что лучше не думай о начале.

– Тогда расскажи, что произошло после того, как я сел у воды.

– Ты ведь сам уже все рассказал! – со смехом ответил дон Хуан.

– В моих действиях было что-нибудь важное? Он пожал плечами.

– Ты послушно следовал моим указаниям – и потому легко входил в туман и выходил из него. Слушал мой голос и возвращался на поверхность всякий раз, когда я звал. Остальное – просто. Ты позволил туману унести себя, словно знал, как это делается. Когда ты удалился, я позвал тебя и попросил поглядеть на берег, чтобы ты увидел, как далеко тебя занесло. Потом я вернул тебя назад.

– Ты хочешь сказать, что я в самом деле путешествовал?

– Конечно, и притом очень далеко.

– Куда?

– Ты не поверишь.