— Нисколько.
Она глубоко затянулась.
— Я знаю, что с тобой можно говорить откровенно. С кем-нибудь посторонним я бы так не смогла.
Она выпила еще глоток, но это ей, видимо, не помогло, и она стала нервно расхаживать по комнате.
Не зная, как успокоить ее, я спросил:
— И как же тебе удалось преуспеть и добиться такого положения?
Кора остановилась и признательно посмотрела на меня.
— В колонии со мной начала работать одна воспитательница. Она была помешана на перевоспитании подростков. И она оказалась замечательным человеком. Именно она обнаружила во мне способности к рисованию. Для нее я была подопытным кроликом и представляла профессиональный интерес. Но тогда я не понимала этого... А потом я узнала, что моя мать покончила с собой...
Кора снова заходила по комнате.
— Выбросилась из окна. Когда проститутка кончает жизнь самоубийством, это никого не удивляет. Но я очень испугалась, подумала, что и меня ожидает такой же конец. — Она вернулась к дивану и снова уселась на него. Похоже, воспоминания стали утомлять ее. — И тогда я начала по-настоящему учиться. Воспитательница приносила мне из библиотеки книги, и я быстро проглатывала их от корки до корки. Она же помогла мне поступить на заочные курсы по подготовке модельерш. Через некоторое время она показала мои работы знающим людям, и те высоко их оценили. У меня действительно оказались неплохие способности. Благодаря воспитательнице меня отпустили на полгода раньше срока. И она же, с помощью одного сердобольного судьи, устроила меня работать в маленький дом моделей в Балтиморе.
Вот тогда-то я и решила переменить фамилию. В свое время моему аресту, перестрелке и герою- полицейскому были посвящены первые полосы газет — а я хотела полностью порвать с прошлым. Воспитательницу звали Сара Шейл. Она и на этот раз помогла мне, официально удочерив.
Кора допила виски и поставила бокал на стол.
— Ее уже нет в живых, но мне до сих пор кажется, что она мне помогает и поныне... Потом я поступила в среднюю школу, посещала ее пять раз в неделю. Работала, как проклятая. К тому же, как ты выразился, у меня обнаружился экзотический вкус и я решила попробовать себя в большом деле. Короче говоря, перебралась в Нью-Йорк.
— И добилась своего? — спросил я.
Она кивнула.
— Мне повезло. Я сразу же попала в фирму Эдварда Стронгела. Не в качестве модельерши, а манекенщицы. Тут у меня были возможности оглядеться, прежде чем выкладывать карты, а также появилось время для посещения центральных курсов, где преподаватели — лучшие модельеры Нью-Йорка. Когда я почувствовала себя достаточно уверенной, то начала исподволь критиковать модели Стронгела и предлагать свои решения. Он мог и рассердиться, но не стал этого делать. Более того, он начал интересоваться моим мнением. Когда ряд моих предложений был внедрен в производство и они хорошо себя зарекомендовали, мне предложили стать модельершей. С этого момента Стронгел стал со мной весьма любезен.
«Любезен» — это слово как-то не подходило к Стронгелу, если вспомнить, как он посмотрел на меня.
— Значит, ты работаешь вместе со Стронгелом?
— Да. У меня очень хорошая работа, и я не хочу ее менять. Я просматриваю варианты новых моделей, занимаюсь с клиентами. Каждый год совершаю путешествия в Европу, чтобы посмотреть новинки и завязать деловые отношения. Мне хорошо платят. Я занимаюсь наиболее выгодными клиентами, работа мне нравится. Чего же еще можно желать?
— Стронгел знает о твоем прошлом?
Она кивнула.
— Да, я рассказала ему все, когда он предложил мне место модельерши. Он хорошо относился ко мне, и я чувствовала, что ему можно довериться. Но он посоветовал мне не очень распространяться об этом — люди не могут возмущаться тем, чего не знают.
— А если бы все узнали о твоем прошлом, как это отразилось бы на тебе?
— Трудно сказать, — ответила она и задумалась. — Но одно я знаю определенно — лучше не будет. Посуди сам — большая часть моей работы связана с клиентами из провинции. Они милые, но ограниченные люди. И трудно заранее сказать, как они отнесутся к тому, что их модельерша в 15 лет жила с гангстерами, потом сидела в исправительной колонии, чья мать была... Вряд ли их отношение ко мне останется таким же, как и прежде.
— Да, это твое слабое место... Ну, а теперь поговорим о шантаже.
После недолгого колебания Кора сказала:
— Месяцев шесть назад в мою контору пришел Дюк Флеминг.
— Твой друг? Гангстер? Как он тебя нашел?
— Случайно. Он не искал меня. В Нью-Йорке он уже около двух лет. Просто однажды он случайно встретил меня на улице и проследил до места моей работы. Выглядел он ужасно. Из-за полученной раны он навсегда остался хромым, к тому же начал пить. Он попросил денег. Я чувствовала себя в долгу перед ним и дала. Он ушел. Но с тех пор раз за разом стал приходить ко мне, иногда прямо в бюро, но чаще домой. Деньги ему были нужны на выпивку.
— Значит, он уже полгода сосет из тебя деньги? Угрожает разоблачением?
Кора задумчиво наморщила лоб.
— Да нет, шантажистом его назвать нельзя. Он ничем не угрожал и даже не требовал, он просто просил. И каждый раз так дрожал, что я чувствовала жалость и давала деньги. Понемногу. И он всегда благодарил меня за это... Нет, ты не должен говорить о нем так! Я даже не могу поверить, что он рассказал о моем прошлом этому Марти Лоуренсу...
— Марти Лоуренс — это человек, который звонил тебе сегодня?
— Да!
— Ты его знаешь?
— Нет, но слышала это имя раньше.
— Что он хотел?
— Хотел рассказать несколько фактов из моего прошлого в Балтиморе и пригласил меня поговорить с ним сегодня вечером в восемь тридцать в таверне «Черепаха» в Нью-Джерси. После этого он повесил трубку. Некоторое время я просидела у телефона, чтобы прийти в себя, а мистер Стронгел появился в моем кабинете как раз в этот момент. Он и посоветовал мне обратиться к частному детективу.
— А откуда ты узнала обо мне?
— Я слышала разговоры о тебе, когда работала на Сарторин Мэйл. Тебя охарактеризовали как опытного и честного детектива. Вот тогда-то я еще и подумала, а не тот ли это Джейк Барроу, которого я знала в детстве. А в прошлом году я увидела в газете твою фотографию и узнала тебя.
— Марти Лоуренс говорил тебе по телефону о деньгах?
— Нет... Но что еще ему от меня может быть нужно?
— Предположим, ему действительно нужны деньги. Как ты собираешься поступить в таком случае?
Кора уставилась на свой пустой бокал и задумчиво ответила:
— Наверное, дам ему денег, если сумма не очень велика.
— И будешь платить каждый раз, когда ему захочется получить еще.
Она угрюмо посмотрела на меня.
— Так подскажи мне, что делать?
— Будет лучше, если ты тоже подумаешь.
Она в сердцах поставила бокал на стол и сжала кулаки.
— К сожалению, Джейк, я ничего не могу придумать. Потому-то и обратилась к тебе. Скажи, как я должна поступить?
