говорилось бы…
— Мы скоро узнаем больше, — тихо сказал Осберт. — Мне не следовало задавать этот вопрос. Какой смысл гадать, словно мы дети, играющие в загадки.
И это было правдой, как большая часть того, что говорил Осберт. Но именно тогда, в тот самый момент, глядя на искалеченного любимого управляющего своего отца, Кендра осознала: она знает, что происходит.
Она знает. Вот так просто и страшно. И знает благодаря сингаэльскому принцу, который побывал у них, а не своему брату. Что-то изменилось в ее жизни в тот момент, когда сингаэль вчера перешел вброд речку и подошел к тому месту, где она вместе с другими лежала в летней траве, убивая время.
Точно так же, как вчера ночью, она знала, куда ушел Алун аб Оуин. И Ательберт ушел вместе с ним.
Вот так просто. И так невозможно. Разве она об этом просила? Разве сделала что-нибудь, что навлекло это на нее, как проклятие? “Неужели я колдунья?” — помимо ее воли вторглась в ее сознание мысль. Ее рука сжала, с отчаянием, солнечный диск, висящий на шее. Колдуньи продают любовные зелья, растирают травы для лекарств, губят урожай и скот за плату, общаются с мертвыми. Они могут без опаски ходить в заколдованные места.
Кендра сняла руку с солнечного диска.На мгновение зажмурилась.
Это в природе вещей: когда мы считаем свои поступки необычайно смелыми, то это неизменно такие поступки, которые оказывают влияние на дальнейшие события. Например, когда мы спасаем жизнь других людей с большим риском для собственной, выигрываем сражение, теряем жизнь в доблестной попытке что-то совершить. Такая смерть может остаться в песнях или в памяти, что иногда даже важнее, чем добиться триумфа. Мы празднуем наши потери, зная, как они вплетаются в дар нашего пребывания на этой земле.
Иногда, однако, поступок, который мог бы считаться не менее доблестным, чем любой из вышеупомянутых, совершается и остается незамеченным. Нет певца, который заметил бы его и оплакал или прославил, нет ярких, меняющих мир последствий, которые вдохновили бы пальцы арфиста.
Кендра тихо поднялась, как делала всегда, пробормотала извинения и вышла.
Она не думала, что кто-то это заметил. Мужчины приходили и уходили, несмотря на ночное время. Вести, принесенные кострами, разнеслись по городу. Снаружи, в освещенном факелами коридоре, она поймала себя на том, что шагает быстрее обычного, как будто ей необходимо двигаться, иначе она потеряет решимость. Знакомый ей стражник у выхода улыбнулся и открыл дверь на улицу.
— Вызвать для вас провожатых, моя госпожа?
— Никого не надо. Спасибо. Я только вернусь в церковь, к моей матери.
Церковь находилась слева, поэтому ей надо было свернуть налево на первом перекрестке. Она помедлила, вне поля зрения стражника, пока он не закрыл опять Дверь. Затем пошла в другую сторону, направляясь к стене и воротам города во второй раз за такое короткое время и тоже ночью.
Шаги за спиной, знакомый голос:
— Ты его обманула. Куда ты идешь?
Она обернулась. Почувствовала мимолетное постыдное чувство облегчения, возблагодарила бога. Теперь ее остановят, ей не придется этого делать, в конце концов. Гарет, с напряженным и озабоченным лицом, подошел к сестре. Она понятия не имела, что ему ответить.
Поэтому сказала правду:
— Гарет. Послушай. Не могу объяснить тебе, как именно, и это меня пугает, но я совершенно уверена, что Ательберт сейчас в лесу призраков.
Сегодня вечером, когда пришли новости, Гарет получил удар даже более сильный, чем она. Он все еще пытался приспособиться к новой действительности. Она увидела, как он слегка отшатнулся. “Колдунья! Нечистая!” — подумала она. Ничего не могла с собой поделать.
Это было недостойно — так думать. Это был ее брат. Через секунду он осторожно спросил:
— Ты его… чувствуешь?
Он был близок к правде. Только не Ательберта, но об этом она не была готова ему рассказать. Она с трудом сглотнула и кивнула.
— Думаю, он… и некоторые другие пытаются попасть на запад.
— Через этот лес? Никто… Кендра… это чистое безумие.
— Это Ательберт, — ответила она, но легкомысленный тон у нее не получился. Сегодня не та ночь. — Я думаю, они считают, что надо действовать очень быстро, иначе даже он не поступил бы так.
Брови Гарета сошлись над переносицей, как всегда, когда он усиленно что-то обдумывал.
— Предупредить? Что эрлинги идут туда морем?
Она кивнула.
— Думаю, в этом все дело.
— Но какое дело до этого Ательберту?
Это уже сложнее.
— Возможно, он присоединился к другим, отправился вместе с ними.
— С принцем сингаэлей?
Он умен, ее младший брат. Возможно, он теперь уже стал наследником королевства. Никто не входил в этот лес, особенно на юге, за долиной. Она снова кивнула головой.
— Но откуда… Кендра, откуда ты это знаешь?
Она пожала плечами.
— Ты сам сказал, я его чувствую. — Ложь, но недалекая от правды.
Он явно пытался справиться с этим. И как может быть иначе? Она сама пытается справиться, а ведь это внутри ее.
Он вздохнул.
— Хорошо. Что ты хочешь сделать?
Вот оно. Ее не остановят, если только она не остановит сама себя. Она сглотнула.
— Только одно, — ответила она. — Самую малость. Выведи меня за стены города. С тобой мне будет легче.
Он ее любит. Его жизнь навсегда изменится, если Ательберт умрет. И изменится по-другому, если умрет она, подумала Кендра. Гарет несколько мгновений смотрел на нее. Затем кивнул головой. Они вместе зашагали к воротам под голубым лунным светом.
Другой человек стоял на карауле, и это хорошо; прежний испугался бы, увидев ее после того, что случилось прошлой ночью. Снаружи у шатров все еще находились сотни мужчин (и немало женщин, как ей было известно). Они уже должны были услышать славные новости и начать ночное празднество.
Гарет без труда убедил караульного, что они собираются поучаствовать в веселье. Высказал предположение, что их сестра, принцесса Джудит, скоро их догонит, и, весьма вероятно, это было правдой. Если только она не опередила их, выбрав другую дорогу.
Когда Кендра оказалась за стенами и быстро пошла на запад, а не на север, к огням и шатрам, ее осенила запоздалая мысль. Она снова остановилась.
— Ты… в послании говорится, что тебе следует обеспечить безопасность.
Гарет выругался, что было ему несвойственно. Впечатление было бы более сильным, если бы не казалось, что он подражает Джудит. В любое другое время это могло бы позабавить Кендру. Он сердито посмотрел на нее. Она опустила глаза.
Они пошли дальше и наконец пришли к реке. Все это теперь странным образом напоминало сон, повторение чего-то, что она уже делала. Она была здесь прошлой ночью.
Она тогда остановилась на этом берегу и ждала, когда человек выйдет из леса.
Теперь Кендра заколебалась, посмотрела на брата.
— Ты собираешься войти туда, да? — спросил он. — В лес? Туда… к призракам.
Это не прозвучало как вопрос. Она кивнула головой.
— Подожди меня здесь. Прошу тебя.
— Я могу пойти с тобой.
Она прикоснулась к его руке. Это смело, очень похоже на Гарета и может довести ее до слез, если
