— Старейшины гномов, — тихо шепнул Лорин. — Они будут судьями Каэна и Мэтта. Тот, что с посохом, — Миак, глава старейшин.
— Что они будут судить? — со страхом шепнула Ким.
— Словесный поединок, — пробормотал Лорин довольно уныло. — Такой же, как тот, который Мэтт проиграл сорок лет назад, когда Совет принял решение в пользу Каэна и проголосовал за продолжение поисков Котла…
— Молчать! — прошипел все тот же стражник. И подкрепил приказ, довольно сильно ударив Лорина по плечу.
Серебряный Плащ быстро обернулся и смерил стражника взглядом, от которого гном поспешно шагнул назад, едва не потеряв равновесие.
— Мне… мне приказано следить, чтобы вы молчали, — заикаясь, проговорил он.
— Я не намерен много говорить, — сказал Лорин. — Но если ты еще раз ко мне прикоснешься, я превращу тебя в гейалу и поджарю на обед. Предупреждаю только один раз!
Он снова повернулся к сцене с бесстрастным лицом. Ким знала, что это всего лишь блеф, ничего более, но она сообразила, что никто из гномов, даже Каэн, не мог знать, что маг лишился своих магических сил на Кадер Седате.
Миак вышел вперед, в тишине его посох громко стучал по камню. Он занял позицию перед Каэном и Мэттом, немного сбоку. Поклонившись каждому из них с одинаковой торжественностью, он повернулся и обратился к собравшимся гномам:
— Дочери и сыновья Калор Диман, вы уже слышали, зачем мы собрались в Зале Сейтра. Мэтт, который некогда был нашим королем, вернулся и представил Совету доказательства, что он именно тот, за кого себя выдает. Теперь он носит второе имя — Сорин, которое получил за потерю им глаза во время войны вдали от наших гор. Войны, — тихо прибавил Миак, — в которой гномам не нашлось достойной роли.
Ким вздрогнула. Краем глаза она увидела, как Лорин прикусил нижнюю губу.
Миак продолжал тем же рассудительным тоном:
— Как бы то ни было, Мэтт Сорин снова здесь, и вчера ночью перед созванным Советом он бросил вызов Каэну, который правил нами сорок лет, — правил, но лишь при поддержке и с разрешения Совета старейшин, не как истинный король, так как он не создал кристалла для озера и не провел ночь на его берегу при полной луне.
При этих словах раздался слабый ропот. Настала очередь Каэна реагировать. Выражение почтительного внимания на его лице не изменилось, но Ким, пристально наблюдавшая за ним, заметила, что лежащая на столе рука сжалась в кулак. Через секунду он, казалось, заметил это, и рука снова разжалась.
— Как бы то ни было, — снова повторил Миак, — вас созвали, чтобы выслушать, а Совет — чтобы судить по старому обычаю словесный поединок, какого мы не видели сорок лет, с тех пор, как эти двое в последний раз стояли здесь перед нами. Я прожил достаточно долгую жизнь, ибо рука Ткача, держащая мою нить, была милостива, и могу сказать, что здесь разворачивается рисунок с такой симметрией, которая свидетельствует о переплетении судеб.
Он помолчал. Затем, глядя прямо на Ким, к ее большому удивлению, сказал:
— Здесь находятся двое не из нашего народа. Известия медленно доходят через горы и еще медленнее проникают внутрь гор, но гномам хорошо известно, кто такой маг Лорин Серебряный Плащ, чьим Источником был наш король. А эту женщину Мэтт Сорин назвал Ясновидящей Верховного правителя Бреннина. Он также поклялся своей жизнью, что они оба будут уважать наши законы здесь, у Хрустального озера, что они не станут прибегать к магическим силам, которыми, как нам известно, они обладают, и примут то суждение, которое Совет вынесет по этому поединку. Так сказал Мэтт Сорин. Теперь я прошу их самих подтвердить той клятвой, которую они считают наиболее прочной, что это правда. В ответ я даю гарантии Совета, с которыми согласился Каэн, — точнее, он сам и предложил это, — что их благополучно проводят из нашего королевства, если возникнет в том необходимость, после вынесения решения по поединку.
«Лживая змея», — в ярости подумала Ким, глядя на честное, открытое лицо Каэна. Однако она удержала на своем лице подобающее выражение, сунула руку без кольца в карман платья и стала слушать Лорина, который поднялся со своего места и сказал:
— Именем Сейтра, величайшего из королей гномов, который погиб, защищая Свет, в битве с Ракотом Могримом и легионами Тьмы, клянусь, что согласен с тем, что вы только что сказали. — Он сел.
И снова тихий, но ясно слышный ропот прошел по залу. «Вот вам!» — подумала Ким, вставая в свою очередь. Она ощутила в себе Исанну, и когда заговорила, то это зазвучал голос Ясновидящей, суровым эхом прозвеневший в огромном пространстве зала.
— Именем параико из Кат Миголя, самых добрых из Детей Ткача, великанов, которые и поныне живые люди, а не призраки и сейчас очищают Эриду, собирая тела безвинных жертв смертоносного дождя, посланного Котлом, клянусь, что согласна с тем, что вы только что сказали.
Теперь раздался уже не ропот, а обвал звуков.
— Это ложь! — закричал старый гном откуда-то сверху. Голос его сорвался. — Котел, который мы нашли, приносил жизнь, а не смерть!
Ким поймала на себе взгляд Мэтта. Он еле заметно покачал головой, и она промолчала.
Миак снова жестом призвал к молчанию.
— Правда или ложь — решать Совету старейшин, — сказал он. — Пора начинать поединок. Те, кто собрался здесь, знают законы словесного поединка. Каэн, который правит сейчас, будет говорить первым, как Мэтт сорок лет назад, когда правил он. Они будут обращаться к вам, а не к Совету. Вы, собравшиеся в зале, станете каменной стеной, отразившись от которой их слова дойдут до нас. Вы обязаны молчать, и ваше молчание послужит Совету руководством для принятия решения о том, кто из двоих победит. Он сделал паузу.
— Мне осталось высказать еще одну просьбу. Хотя никто другой не провел ночь полной луны у Калор Диман, сегодня оспаривается право Мэтта Сорина продолжать носить Алмазный Венец. Поэтому я считаю справедливым просить его снять его на время поединка.
Он повернулся, и глаза Ким вместе с глазами всех присутствующих в зале обратились к Мэтту, и она обнаружила, что, произнеся свои первые слова, он уже снова положил его на каменный стол между собой и Каэном. «Вот это умно! — подумала Ким, стараясь сдержать улыбку. — Умно, мой дорогой друг». Мэтт серьезно кивнул Миаку, который в ответ поклонился.
Повернувшись к Каэну, Миак просто сказал:
— Ты можешь начинать.
Потом шаркающей походкой, опираясь на посох, отошел и занял свое место среди членов Совета. Ким увидела, что после того, как Мэтт так легко предугадал просьбу Миака, рука Каэна снова сжалась в кулак.
Он встревожен, подумала она. Мэтт выбил его из колеи. Она почувствовала прилив надежды и уверенности.
Тут Каэн, который до этого не произнес ни единого слова, начал словесный поединок, и, как только он заговорил, все надежды Ким развеялись, как дым, как легкие облака, унесенные горными ветрами.
Она прежде считала Горласа, канцлера Бреннина, непревзойденным оратором; она даже вначале опасалась его умения убеждать. Она слышала Дьярмуда дан Айлиля в Большом зале Парас Дерваля и помнила силу его ироничных, легких, притягательных речей. Она слышала светлого альва На-Бренделя, речь которого звучала как музыка. И в ее душе и памяти навсегда запечатлелись звуки голоса Артура Пендрагона, отдающего команды или подбадривающего людей — у него эти два понятия почему-то сливались в одно.
Но в тот день в Зале Сейтра под Банир Лок она узнала, как можно находить слова и подчинять их, возносить к сияющей, восхитительной вершине — воистину превращать их в бриллианты, — и все это ради служения злу и Тьме.
