беззащитной, но тут уж мы ничего не можем поделать.
— Да, — сказала Тахирай. — Ничего. Думаю, это конец академии.
— Конечно, нет. Академия никогда не была каким-то определенным местом. Это понятие, идея. Мы просто приделали ей двигатели. Бустер намерен разрешить детишкам из академии остаться на «Искателе Приключений». Он будет делать случайные прыжки по галактике, пока не удастья разместить их в каком- нибудь безопасном месте.
— Безопасном? — прошипела Тахирай. — Разве где-нибудь может быть безопасно? Разве что- нибудь может быть…
Слова будто застряли у нее в горле, и она опять повернулась к звездам.
— Тахирай, я знаю, что ты чувствуешь, — сказал Энакин.
Она закрыла глаза, и две слезинки скатились по ее щекам.
— Если кто-то и знает, то только ты, — сказала она мгновение спустя.
— То, что с тобой сделали — это ужасно, я знаю, и…
— Что со мной сделали? Энакин, я отрубила Межань Куад голову!
— Тебе пришлось это сделать.
— Я хотела этого. Я жаждала этого. Я наслаждалась этим.
— Она пытала тебя. Она хотела уничтожить саму твою сущность. Ты не должна винить себя за момент гнева.
— Я думаю, что она уничтожила мою сущность, — сказала Тахирай. — Когда я убила ее, это было концом меня.
— Нет, — заявил Энакин. — Это неправда. Я-то должен знать, как потвоему? Лучшее, что в тебе было — оно осталось, Тахирай.
Он протянул руку. Долгое время она висела в воздухе, потом Тахирай, не глядя, взяла ее.
— Это была моя ошибка, — сказала она. — Из-за меня умер мастер Икрит. Люди Каррда погибли из- за меня.
— Ага, как раз в этом я куда как хорош, — ответил Энакин. — Винить себя за все на свете. Могу тебя научить, как это делаеться правильно. Вообще, если как следует подумать, то готов поклясться, что мы изыщем способ обвинить тебя сразу во всем, начиная с того, что йуужань-вонги нашли эту галактику.
Он вздернул голову.
— Нет, кажется, я знаю, на кого возложить эту вину. Мы можем обвинить вместо тебя Палпатина, вот. Как тебе?
Тахирай неодобрительно посмотрела на него.
— Когда это ты стал таким болтуном? — спросила она.
— Не знаю. С каких пор ты стала выцеживать из себя по слову за раз, как будто три или четыре разрывают тебе рот?
Уголки ее губ дернулись вверх в полуулыбке.
— Заткнись, а? Так ты мне больше нравишься.
— Мне тоже.
Како-то время они молча смотрели на звезды.
— И куда ты теперь? — спросила Тахирай, когда пауза слишком затянулась. — Дальше воевать с йуужань-вонгами?
— В свое время.
— Я хочу с тобой.
— Потому я и говорю — в свое время. Я пока останусь здесь. Пока ты не поправишься. Пока я не поправлюсь. После этого, если ты захочешь лететь со мной, мы улетим. Вместе.
Она не ответила, но впервые с того времени, как они покинули Явин, он почувствовал в ней что-то вроде надежды.
— Адепт Нен Йим, шаг вперед.
Нен Йим преклонила колени и встала перед военачальником Цавонгом Ла.
— Сперва я хочу услышать твой отчет о падении базы формовщиков. После этого у меня будут другие вопросы.
— Да, военачальник. По вашему приказу.
— Приказ дан. Говори.
— О битве в космосе я не знаю ничего, военачальник. Многие из наших кораблей умерли на земле или прорываясь через атмосферу. После этого дамютеки были атакованы сверху и повреждены так, что исцелить их было уже невозможно.
— Все это известно. Продолжай.
— Затем бомбардировка прекратилась, и неверные предприняли высадку. Сперва мы не понимали, зачем. Более продолжительная бомбардировка уничтожила бы всех нас без риска для неверных. А так некоторые из них были убиты нашими уцелевшими воинами.
— Ты не знаешь этих неверных как следует, формовщица. Привязанность к своим сородичам толкает их на бессмыссленные действия.
— Согласна, военачальник. Оглядываясь назад, становиться ясно, что они намеревались забрать рабов.
— А где в это время была ты?
— Я пряталась среди Опозоренных, военачальник. Я думала, что они будуть брать пленников среди полноценных.
— Трусливый поступок, формовщица.
— Я прошу вашего снисхождения, военачальник, но у меня были на то причины, помимо сохранения моей жизни.
— Объясни их. Говори кратко.
— Моя наставница, Межань Куад, погибла от руки джиидаи, которую мы формировали.
— Вы плохо формировали эту джиидаи, я полагаю.
— Как раз наоборот, военачальник: еще несколько циклов, и она была бы нашей. Если бы не вмешательство другого джиидаи.
— Да, — зарычал военачальник. — Другого. Соло. Еще один Соло.
Он в ярости шагнул прочь, затем повернул назад.
— Мастер Йал Фаат не согласен с тобой, адепт. Он заявляет, что твоя наставница замышляла ересь, и что все полученные вами результаты запятнаны безбожием.
— Мастер Йал Фаат — уважаемый формовщик. Такой же была и Межань Куад. Она так и не смогла ответить на эти обвинения, а я не могу говорить за нее. Но вот что я вам скажу, военачальник. То, что мы узнали о джиидаи — это важно. Оно представляет ценность для йуужань-вонгов. Записи в дамютеке были уничтожены, а моя наставница мертва. Лишь я могу все вспомнить. Потому я и укрылась среди Опозоренных — чтобы сохранить информацию.
— Ты поступила так без причины. Неверные не брали пленных.
— Да, военачальник. Но тогда я этого не знала.
— Согласен. Они странное племя. Они не держат рабов и не приносят жертвы. Они не ценят пленников. Они не воюют ради них. Они считают их обузой или разменной монетой для возвращения своих бесполезных сородичей. Уродливое и безбожное сборище видов.
— Если мне позволено спросить ваше мнение, военачальник, — почему они тогда не убили нас, когда получили, что хотели? Трупы — это не обуза.
— Они слабы. Они не понимают жизни и смерти.
Взмахом ладони он отмел в сторону весь этот разговор и опять уставился на Нен Йим.
— Здесь грубо напартачили и формовщики, и воины, — сказал военачальник. — Если бы Цаак Вуту не был мертв, я убил бы его сам. И тебя тоже следует принести в жертву.
— Если смерть — мой удел, военачальник, если таково желание богов, я прийму это. Но повторяю — то, что мы здесь узнали о джиидаи, не должно умереть со мной. Дайте мне по крайней мере возможность записать то, что я знаю, в гааса корабля-мира.
Суровый взгляд военачальника не изменился.
