— Болоботомия, — пробормотал Вэл.
— Прошу прощения? — не понял Дитер.
— Похоже, что Гектору сделали болоботомию.
— Как лоботомию человеку? Удалили часть его мозга?
— Ну не совсем так, — вставила Шери. — Память Боло нельзя просто нарезать, как филе.
— Это точно, — согласилась Алита. — У него голографическая память.
— Вы меня совсем запутали, — сказал Джейми. — Давайте с начала.
— Хорошо, — ответила Шери. — Вы понимаете концепцию голографической памяти?
Джейми нахмурился:
— Ну, я знаю, что такое голография.
— Ага, — добавил Вэл. — Трехмерная передача информации.
— Я говорю не об этом.
— Язык меняется вместе с технологией, — объяснил Томас. — Слово «голографический» взято из старого англика, нет, скорее даже из позднеанглийского языка. Еще докосмической эры.
— Правильно, — сказала Шери. — Первыми голографиями были неподвижные фото с голографическими элементами. — Кого-нибудь, допустим вашу старую тетушку Матильду, фотографируют, используя лазерные лучи, проходящие по ее телу с нескольких сторон. Отражаясь, они проходят сквозь квадратик пленки, которая регистрирует не свет, как нормальная фотопленка, а интерференционные узоры собранных вместе лазерных лучей. Конечно, сейчас это делается с помощью модулированных полей и силовых линз, но в прошлом использовали химически обработанный пластик. Если потом осветить эту пленку лазером с интерференционным узором, то — бац! — перед вами трехмерное изображение тетушки Матильды во всей красе!
— Ну… — неуверенно пробормотал Джейми. Он пока не понимал, куда клонит Шери.
— Самое интересное в процессе — это пленка. Если на нее посмотреть, не увидишь ничего похожего на изображение. Совсем не так, как с традиционным фотонегативом, где видно перевернутое изображение.
— Точно, — кивнул Томас. — Видны только кольца, разводы и полосы.
— Допустим, мы срежем уголок пленки, — продолжила Шери. — Но изображение тети Матильды вовсе не потеряет вдруг голову или руку. Нет! Все изображение останется целым… правда, возможно, станет менее четким и детальным. Если обрезать еще больше, половину пленки, Матильда все равно останется с нами целиком, но расплывающаяся, с размытыми очертаниями. Понимаете? Каждый кусочек пленки позволяет реконструировать все изображение, которое записано по всей поверхности пленки. Можно отделить тончайший кусочек, просветить его лазером и получить полное изображение тетушки Матильды, хотя его и не удастся разглядеть из-за размытых деталей.
— Если не считать того, что у меня нет тетушки Матильды, — сказал ей Джейми, — я все понял. Но какое отношение это имеет к…
— К памяти Боло, — кивнула она. — Я как раз к этому подходила. Не буду углубляться в то, как на самом деле работает психотронная память. Люди использовали самые разнообразные технологии для передачи и хранения информации, и физический процесс нам знать необязательно. Но память Боло вполне можно представить себе как квадратик пленки с голограммой тети Матильды. Она представляет собой единое целое, и информация ровно распределена по всему объему.
— Правильно! — вставил Томас. — Если от нее каким-то образом отрезать кусочек, Боло не забудет внезапно, что у него вчера было на завтрак. Нет, он будет все помнить, хотя, возможно, детальность и четкость воспоминаний станут не такими, как прежде. Словом, выборочно стереть память Боло нельзя.
Джейми секунду обдумывал услышанное.
— Но как тогда объяснить поведение Гектора? Он действует так, словно у него селективная амнезия. Он не помнит ничего важного… вроде того кто он или что произошло на Облаке. Я не уверен, но иногда мне казалось, что он что-то вспоминает, но тут же снова все забывает.
— Это вполне возможно, знаете ли, — заметила Алита. — Похоже на шунт данных.
— Что это такое?
— Она права, — сказала Шери. — Я и сама об этом думала. — Она помолчала, как будто подбирала слова. — Когда Гектор обращается к определенным данным… допустим, к результатам своей самодиагностики.
— Ага. Хороший пример.
— Ладно. Он запускает диагностику. Он получает результат. Все оказывается не таким, каким должно быть.
— Да уж, начиная со здоровой дыры в борту. Точно. Данные сначала поступают в его основную память, становясь частью целого, затем идут в оперативную память, которую можно назвать его сознанием.
— Эта оперативная память. Она не такая, как голографическая, о которой вы рассказывали?
— Она голографическая. И тоже часть общей системы памяти Боло. Но в каком-то смысле она действительно другая: это подраздел памяти, работающий с «здесь и сейчас». Именно там он составляет планы, взаимодействует со своим окружением и делает все остальное, чем занимается любое разумное, обладающее сознанием существо, когда думает. По-видимому, при переходе от основной памяти к оперативной информация каким-то образом перехватывается.
— Вы хотели сказать, физически перехватывается, — вставил Бэл. — Так, говорите, внутри Гектора сидит какое-то устройство «щелкунчиков»? Что-то, что наблюдает за информацией, попадающей в оперативную память, и перехватывает ее?
— Скорее всего, — согласилась Алита. — Им бы не удалось просто перепрограммировать его.
— Почему нет? — осведомился Вэл.
— Очевидно, что язык программирования и протоколы данных «щелкунчиков» не такие, как наши, — объяснил Томас. — Их машины не могут говорить с нашими, не используя посредник- транслятор.
— Но они должны были знать что-то о работе наших компьютеров, — заметил Джейми, — иначе им бы не удалось запрограммировать транслятор.
— У них был «Эмпирион», — напомнил Вэл. — Там были компьютеры, в том числе и психотронные. И люди, которые знали, как их программировать.
«Эмпирион» был одним из транспортов, двести стандартных лет назад доставивших на Облако колонистов. Переоборудованный в исследовательское судно, корабль занимался глубокой разведкой местного космоса, внешних регионов Западного Рукава, когда-то названного земными астрономами Рукавом Стрельца из-за его расположения в небе древней Земли. Почти пятьдесят лет назад капитан «Эмпириона» сообщил о странных электромагнитных передачах со стороны Ядра и объявил о своем намерении найти их источник. Передачи не поддавались расшифровке, но почти наверняка были порождением разума; контакт с неизвестной дотоле расой ожидался даже с каким-то нетерпением.
Но «Эмпирион» исчез, и о нем больше никогда не слышали. А Хозяева, когда они появились, вошли в пространство Облака со стороны Ядра Галактики.
— Думаю, легко догадаться, как это устройство «щелкунчиков» попало внутрь Гектора, — сказал Джейми.
— Дыра в борту, — согласилась Алита. — Но мы все еще не знаем, как им удалось ее проделать, не так ли?
— Они смогли уронить астероид на чертов город, — объяснил Вэл. — Проплавить метр дюрасплава для них пара пустяков. Вот боевые экраны Гектора должны были стать проблемой.
— У них были экраны «Эмпириона» для тренировки, — напомнил Томас. — Они могли использовать фазовый циклотрон, чтобы пройти сквозь экран, и нечто вроде термоядерного факела, прожигающего броню. Вопрос в том, что они запихнули в Гектора, чтобы перехватывать информацию из его памяти.
— Можно влезть внутрь и выяснить, — предложил Джейми.
— А? — озадаченно переспросил Вэл. — О чем это ты?
— Я сказал, что можно забраться внутрь. Через отверстие. Туда легко пролезет не очень рослый человек вроде меня.
