МОТИВАЦИОННЫЕ СИЛЫ: ВЛЕЧЕНИЯ, АФФЕКТЫ И ОБЪЕКТНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
Я думаю, не случайно противоречия концепции Я в психоанализе тесно связаны с противоречиями в теории инстинктов, особенно в вопросах о природе агрессии и ее роли в раннем развитии. Как открытие Фрейдом детской сексуальности некогда принесло психоанализу репутацию дисциплины с нездоровым и чрезмерным интересом к сексуальности, так и дуалистическая теория инстинкта Фрейда порождает сильную культурную реакцию, направленную против концепции агрессии как одного из основных инстинктов. Считается, что у “ортодоксального” психоаналитика суровый, жесткий и агрессивный взгляд на жизнь и трудности пациента. Модель развития Кохута (1971, 1977) с ее акцентом на едином Я (силы, мотивирующие Я, не определены, можно лишь косвенно догадаться, что это внутреннее влечение к росту) представляет собой одну из многих психологических и культурных психоаналитических теорий, которые прямо или косвенно отвергают теорию инстинкта, особенно все, что касается агрессии, и биологические основы человеческого развития.
Возможно, неудачи попыток пересмотреть теорию инстинкта (особенно вопрос о взаимоотношении аффектов и влечений) в свете новых данных нейропсихологии и наблюдения за детьми повлиял на то, что в представлениях о силах мотивации в раннем развитии существует такая неопределенность. И вопрос этот отнюдь не чисто теоретический, он имеет прямое отношение к вопросу о происхождении и развитии Я и, следовательно, к нарциссизму. Это вытекает из того, что я писал в предыдущих разделах о развитии в раннем детстве Я– и объект-репрезентаций в контексте отношений с матерью. А сейчас попытаемся включить новые данные, полученные при исследовании аффектов с точки зрения нейропсихологии и при наблюдении за развитием младенцев, в обновленную картину дуалистической теории инстинкта.
Аффективное поведение сильно влияет на объектные отношения с самого рождения (Izard, 1978; Izard and Buechler, 1979). Главная биологическая функция врожденных аффективных паттернов, выражающихся в поведении, общении и на уровне психофизиологии, – передать сообщение о нуждах ребенка окружающей среде (тому, кто исполняет роль матери) и, таким образом, установить общение между младенцем и матерью, с чего и начинается интрапсихическая жизнь (Emde et al., 1978). Недавние исследования удивили нас, показав, что в общении младенца с матерью существует высокий уровень дифференциации и что проявляется это очень рано (Hoffman, 1978). Согласно современным нейропсихологическим представлениям, аффективная память локализуется в лимбической коре, которая, как показали эксперименты с прямой стимуляцией головного мозга, может активизировать как когнитивный, так и аффективный аспекты переживания прошлого, в частности субъективную эмоциональную окраску переживания (Arnold, 1970). Аффекты, действующие как самая ранняя система мотивации, тесно связаны, таким образом, с фиксацией в памяти интернализованного мира объектных отношений (Kernberg, 1976),
Предположим, что отражающие взаимоотношения младенца с матерью и окрашенные удовольствием структуры аффективной памяти, в которых репрезентации Я и объекта все еще недифференцированы, создаются отдельно от неприятных аффективных структур памяти, в которых репрезентации Я и объекта также недифференцированы. Тогда возникают следующие вопросы: является ли биологически детерминированная активизация аффектов проявлением активизации либидинального и агрессивного (или же недифференцированного) влечений или же сами аффекты, а не влечения, суть основные силы мотивации? Или же аффективные структуры скорее связывают поведение с интрапсихической регистрацией взаимодействия младенца с матерью, так что первичная система мотивации состоит скорее из интернализованных объектных отношений, чем из аффектов или влечений?
Я полагаю, что именно аффекты являются первичной системой мотивации, в том смысле, что они находятся в центре бесконечного количества приятных или фрустрирующих событий, переживаемых младенцем в окружающей его среде. Аффекты связывают серии недифференцированных Я-объект- репрезентаций, так что постепенно создается сложный мир интернализованных объектных отношений, окрашенных удовольствием или неприятных.
Но даже если аффекты создают два параллельных ряда, связывая одни интернализованные объектные отношения с опытом удовлетворения, другие – с переживаниями фрустрации, сами “хорошие” или “плохие” интернализованные объектные отношения меняются. Преобладающий аффект любви или ненависти двух рядов интернализованных объектных отношений обогащается, видоизменяется и становится все сложнее.
В конечном итоге внутреннее отношение младенца к матери, называемое словом “любовь”, есть нечто большее, чем просто совокупность некоторого количества аффективных состояний любви. То же самое верно и в отношении ненависти. Так любовь и ненависть становятся стабильными структурами психики, сохраняющими генетическую преемственность через различные стадии развития; проходя эту последовательность, они становятся либидо и агрессией. Либидо и агрессия, в свою очередь, становятся иерархически расположенными системами мотивации, проявляющимися во множестве различных аффективных состояний при разных обстоятельствах. То есть аффекты являются “кирпичиками”, составляющими влечение; в конечном итоге аффекты берут на себя функцию сигнала, активизирующего влечение.
В то же время достаточно “сырые”, недифференцированные ранние аффективные реакции преобразуются в дифференцированные аффекты с разнообразными субъективными компонентами, когнитивным измерением и поведенческими особенностями. Есть различные феноменологические классификации аффектов (Plutchik, 1980). Изменчивая природа аффективных реакций на один и тот же внешний объект и на его внутреннюю репрезентацию сама по себе не позволяет установить непрерывность в развитии бессознательных интрапсихических конфликтов посредством “первичных” аффектов.
Либидо и агрессия, тем не менее, в клинике проявляются в разнообразных аффективных установках и состояниях. Таким образом, мы можем связать множество аффективных состояний и соответствующих им объектных отношений с агрессией и либидо, или – на более ранних стадиях развития – с этими двумя влечениями, находящимися в смешанном состоянии. Кроме того, отношение к одному объекту меняется под влиянием биологической активизации новых аффективных состояний, появляющихся в процессе развития и качественно изменяющих влечение. Так, например, доэдипово либидинальное стремление к матери меняется под воздействием сексуально окрашенных аффективных состояний, появляющихся на эдиповой стадии. Эти аффекты организуются в генитальное влечение, действующее в преемственности по отношению к более ранним формам проявления либидо. Но субъективное качество и мотивационные приложения – другие. Подобным образом, агрессия, направленная на тот же объект, на который направлено либидо, также проявляющаяся в разнообразных агрессивных аффективных состояниях, превосходит каждое отдельное конкретное состояние и – особенно после соединения и интеграции агрессии и либидо – строит более сложные объектные отношения и новые формы более сложных, находящихся на высшем уровне, интегрированных аффективных состояний (таких, как печаль, нежность, вина или желание).
Должны ли мы сохранять термин
К сожалению, “Стандартное издание” переводит
