Другая история Российской империи

полностью вымышлена. Во-первых, Пётр не присутствовал при исторической закладке города «назло надменному соседу», не стоял, так сказать, на брегу пустынных волн. Во-вторых, уже стоявший тут городок Ниеншанц, населённый русскими, а никакими не шведами, был срыт по приказанию Петра из-за строптивости местных жителей, не признававших его своим царём. Да кстати, Ниеншанц вообще не шведское, а немецкое название; по-шведски должно было бы быть Ниенсканс!

В-третьих, новый город первоначально назывался Петрополь, а не Петербург (см., например, И. Е. Забелин, «История города Москвы», стр. 412, 527), и состоял фактически из кое-как насыпанной земляной крепости на Заячьем острове, которая и называлась Петропольской. Лишь 3 мая 1706 заложена была каменная крепость; первый камень положил митрополит Стефан Рязанский, а другой – сам государь. По случаю сему выбита медаль. После 1715 года и крепость стали называть Петропавловской, по церкви. А единственным каменным домом долго был «дом Меншикова», заложенный строительством не ранее 1710 года.

В 1714 году Пётр обязал тысячу дворянских семей переселиться в Петербург: на Васильевском острове каждый из переселенцев обязан был построить в короткий срок каменное и деревянное строение, размеры которого обусловлены были числом принадлежавших им крестьянских дворов; дворяне, имевшие более 500 дворов, должны были строить каменные дома в два этажа; владельцы маленьких имений в 50-40 дворов обязывались построить деревянные дома в один этаж. «Указ этот не исполнялся и неоднократно подтверждался при Петре и при Анне Иоанновне (в 1735 году), – пишет Н. П. Павлов-Сильванский. – В этой обязанности переселяться и строиться наглядно обнаруживается существенная черта организации петровского дворянства, сохранившаяся от московского времени: служилое дворянство состоит в полной зависимости от правительства…; переселения дворян по приказу правительства заключают в себе много схожего с переселениями крепостных крестьян из одного имения в другое по воле помещика».

Практически всё, построенное в Петербурге при Петре, полностью смыло наводнение 1724 года. Город строился вахтовым методом и постоянных жителей практически не имел, – они появились там с 1732 года, когда Анна Иоанновна решила туда перебраться из Москвы. И лучшим доказательством тому служит факт, что первое городское (Смоленское) кладбище было основано только в 1738 году. Так что россказни о «городе на костях» мало чего стоят.

Александро-Невская лавра была заложена в 1710 году, и весьма далеко за городом; Невский проспект ещё и при Пушкине до неё не доходил, причём заложена она не в честь Александра Невского, а как церковь Богородицы. Это потом Пётр приказал сделать её усыпальницей национального героя, когда обнаружил во Владимире мощи святого и ввёл орден Александра Невского по случаю Ништадтского мира. Само понятие «Невская першпектива» возникло не при Петре, а тоже при Анне Иоанновне в 1738 году, когда решили вести перспективную дорогу на плохо управляемый Новгород. «Мемориальный домик» Петра и вся прочая петровщина построены здесь при Екатерине II и позже.

Кстати, то, что Александр Невский был канонизирован во времена Ивана Грозного, весьма сомнительно даже по традиционной историографии, поскольку первый храм в его честь построен только при Филарете в 1625 году в Кремле. (См. И. Е. Забелин, «История города Москвы», стр. 244). И когда в 1652 году канонизировали князя Даниила Московского, его не считали сыном Александра Невского, а называли то Ивановичем (там же, стр. 28), то даже Михайловичем (см. «О начале войн и смут в Московии», стр. 158). Даниилом Александровичем его стали окончательно величать только в конце XVII века.

В 1714 году Пётр помогает курфюрсту Ганноверскому занять английский престол под именем Георга I, считая, что Англия будет его союзником в дальнейшей борьбе с Карлом XII. Однако, получив Георга I (даже не знавшего английского языка) в короли, Англия немедленно начала проводить политику противодействия Петру на Балтике.

1715 . – Проект создания Академии наук по образцу Берлинской академии; в разработке проекта участвует Готфрид Лейбниц.

1716 . – Проведение по распоряжению царя переписи всех раскольников, к которым применяются налоговые меры (обложение в двойном размере).

Ещё в 1715 году Пётр серьёзно заболел и в 1716—1717 лечился за границей, а в это время зрел заговор против него во главе с его сыном Алексеем, инспирируемый и Англией, и католической церковью.

1717 . – Введение свободной торговли зерном. Отмена некоторых торговых привилегий, предоставленных ранее иностранным купцам. Май. – Пётр I прибыл в Париж, где беседовал с регентом, посетил академию, Сорбонну, обсерваторию, оперу и встретился с малолетним Людовиком XV. Август. – Подписание русско-французского торгового договора.

В 1718 году Пётр принимает важнейшее стратегическое решение: начинает переговоры с Карлом XII о мире и будущих совместных действиях, при поддержке Османской империи, против предавших его союзников, Англии и Дании. Россия уже позиционировала себя в мировой политике как «сильный игрок», она заставила всех считаться со своей мощью. Осуществлению союза Петра с Карлом и похода в Западную Европу помешало убийство английскими агентами Карла XII в 1718 году, когда не удался их же заговор против Петра. Пётр перенимал у шведов принципы обучения военному делу и строительства:

«После сражения при Полтаве Пётр Великий принимал в свою службу всех шведских офицеров, которые объявили желание служить ему и присягнули, по бульшей части с теми же чинами, какие они имели в шведской службе», а улицы Петербурга «были изрядно вымощены; а к работе сей употреблены были шведские пленники».

(См. «Подлинные анекдоты о Петре Великом, собранные Яковом Штелиным» // Пётр Великий. Воспоминания. Дневниковые записи. Анекдоты. Париж – Москва – Нью-Йорк, 1993, стр. 343, 346.)

Если сравнить карту Петербурга и Стокгольма, видно некоторое сходство.

Пётр даже государственные учреждения строил по шведскому образцу. Как пишет Фоккеродт Иоганн-Готтгильф, «признавая шведов своими учителями в военном деле, он думал, что так же точно и их учреждения, по благоустройству и государственным доходам, можно с таким же хорошим успехом ввести в своё царство. И до того допустил он овладеть собой такому предубеждению, что, не советуясь ни с кем, в 1716 году тайно послал он одного человека в Швецию, надавав ему множество денег, чтобы только достать наказы и правила тамошних коллегий». Они так понравились ему, что без дальнейшего исследования, годятся ли подобные учреждения в России, Пётр быстро решился ввести их у себя и для этой цели велел набрать себе на службу у немцев порядочную толпу людей, которые должны служить в этих коллегиях вице-президентами, советниками и секретарями. «В начале 1719 года все эти учреждения открыты были в Петербурге». (См. Фоккеродт Иоганн-Готтгильф, «Россия при Петре Великом // Неистовый реформатор», М., 2000, стр. 36.)

Как и шведские короли, Пётр стал главой церкви. Но главным результатом было построение империи, опирающейся на Балтийское море. Двух империй на одном море быть не могло: падение Швеции как империи привело к становлению Русской империи. Именно победа в полтавском сражении, по словам Петера Энглунда, «позволила России занять соответствующее место на арене мировой истории». (См. Энглунд Петер. Полтава. Рассказ о гибели одной армии. М., 1995, стр. 9.)

Пётр был уверен, что открытая миру Россия, способная к усвоению новых смыслов, останется