прибью к чёртовой матери!
Все присутствующие смотрели по сторонам, безбожно матерясь.
— Они же убьют его! Эдик, держи штурвал!
— Смотрите, вон они, за мостом, на обочине! Тихо, тихо, спокойно. Они стоят. Бля, стёкла тонированные, не увидишь ни хрена. Слушай рацию. Да сделай ты погромче!
Водитель вывернул звук до отказа.
Из динамика вырвался стон, за которым последовали хрипы и какое-то шипение.
— Опоздали, бля! Давай тарань! Тарань!
Водитель спокойно свернул вправо и направил УАЗик прямо в бампер белых «Жигулей». Главное, есть приказ старшего, поэтому он за последствия не отвечает.
На скорости семьдесят километров в час УАЗ протаранил пологий зад белой «девятки». Кивинов вместе с кучей осколков вылетел через лобовое стекло и приземлился прямо на крышу «Жигулей», Дукалис ударился о переднее кресло и на несколько секунд вырубился. Миша Петров вследствие своего маленького роста успел упереться ногами в спинку водительского кресла и ни капли не пострадал. Выскочив из машины, он выхватил из сумки автомат, разбил прикладом боковое стекло и сунул ствол в салон.
— Не двигаться! Шевельнётесь — стреляю! Я чокнутый, в Афгане служил, перестреляю всех на хер и ничего мне не будет! Оружие в окно, живо! Потом по одному из машины!
Столкновение, вероятно, сильно сказалось на психическом состоянии попутчиков. Они в панике крутили головой, дёргали заклинившие ручки дверей, не понимая, что произошло. Эдик бездыханно лежал на руле. С лица на джинсы капала кровь. Кивинов, тоже не отличающийся особенными признаками жизни, сполз на лобовое стекло. Лоб его украшала рубленая рана.
Из УАЗика вылезли Дукалис и водитель, наконец-то пришедшие в себя после столкновения. Дукалис снял Кивинова с машины, долбанул автоматом в стекло и вытащил его. Затем, просунув свои здоровенные руки-клещи в салон, он схватил за отвороты одного из пассажиров, выволок его из машины и одним ударом опрокинул на асфальт. После чего, вытащив Каразию, он осторожно уложил его на траву. Эдик был жив, но без сознания. На шее его краснела узкая борозда.
В это время Петров уже вязал ремнём первого бойца. Второй кричал, что он выйдет сам, и просил обойтись без рук.
Дукалис перетащил Кивинова поближе к Эдику.
Подъехала машина ГАИ. Остановились любопытные водители, замер многолюдный проспект. Дукалис бросил автомат в покорёженный УАЗ и закричал:
— «Скорую», «скорую», мудаки, потом протокол свой составите!
И сполз на траву. Только тут он почувствовал, что изо рта у него хлещет кровь. Удар о сидение УАЗа разорвал ему лёгкое.
Эпилог
Следователь прокуратуры Прохоров вытащил пистолет и прижался к дереву.
Кивинов хватал его за куртку и пытался оттащить. Бесполезно. Прохоров уже обрастал веточками и зелёными побегами. Пистолет превратился в большой желудь. Кивинов поднял топор и принялся колотить им по дереву. Топор гнулся, как пластмассовый, не оставляя на стволе никаких следов. Следователь с надеждой смотрел на Кивинова и плакал. Откуда-то появился Гоша Баранов. Он заряжал пневматический пистолет и стрелял по щекам бедного Прохорова.
— Не надо, Гоша, — умолял Кивинов. — Ему и так больно.
Гоша повернулся к Кивинову и прицелился, но в этот момент с дерева слетел мужик на двери, крича во весь голос:
— Кто мне спичек в дверь навтыкал? Убью, убью гада!
— Это не я, — отпирался Кивинов, — не я!
— Ты, ты, больше некому. Иди сюда-а-а-а-а…
Кивинов проснулся в холодном поту. На тумбочке стоял будильник, на полу валялась книга с детективами. Закладка в ней всё так и оставалась на старом листе — Кивинов никак не мог осилить этот роман.
Он окончательно проснулся и сел на кровати. На соседней койке храпел Дукалис, напротив — Каразия.
Все трое находились в госпитале МВД. Ничего страшного ни с кем не случилось. Они легли сюда не по собственному желанию, а по настоянию врачей и Соловца. Лежать в душной палате в такую погоду не хотелось никому.
— Вставайте, орлы! — сказал Кивинов. После чего подошёл к умывальнику, посмотрелся в зеркало и хлебнул из-под крана. — Скоро обед, а мы всё дрыхнем.
Рана на лбу зажила, правда, теперь мучили головные боли и ночные кошмары.
Дукалис перестал харкать кровью, а Каразия вполне оправился от шока.
— Слышите? Подъём! Жребий пора кидать, кому бежать.
— Какой жребий? — недовольно спросил проснувшийся Дукалис. — Я уже два раза бегал, а ты — ни одного.
— Не спорьте, — потягиваясь, произнёс Каразия. — Сегодня Георгич обещал быть, я думаю, догадается захватить. Подождём.
— На выписку когда обещают?
— Смотря кого. Меня пока не хотят. Подозревают гепатит. Какой к чёрту гепатит, если мне по башке дали? Может, я нечаянно наркоманом стал? Это, выходит, мне тут месяц торчать? Я домой хочу.
— Интересно, как там Петров с Волковым? По очереди, наверно, дежурят. Только успевай заявы принимать. До раскрытий, я думаю, там дело даже не доходит.
— Хватит о работе. Скоро обед. Пошли погуляем, тут где-то женское отделение есть.
На этих словах двери палаты распахнулись, и на пороге возник улыбающийся Соловец.
— О, к нам приехал, к нам приехал Олег Георгич дорогой!
— Хватит подхалимничать, инвалиды. Я ненадолго. Дел много.
— Георгич, лекарство-то принёс, а то мучаемся по-страшному?
— Держите, алкоголики. — Он раскрыл дипломат и достал бутылку водки.
— По коням! Толян, тащи стаканы.
Когда все четверо уселись на койках вокруг больничной тумбочки и наполнили гранёные стаканы, Соловец произнёс:
— Ну что? Для начала вкратце я хотел бы вас ознакомить с оперативной обстановкой на территории.
— Брось, Георгич. Ты же не на совещании. Давай выпьем. За нас. Смотри — хохол, русский, латыш и абхазец! Здорово. Четвёртый Интернационал. И не грызёмся между собой, как где-то. А почему? Потому что одно дело делаем, одной жизнью живём, из одной бутылки пьём. И никогда между нами войны не будет. Вот за это и выпьем. Будьте здоровы, господа.
Опера выпили.
— Андрей Васильевич, — сказал Соловец, поставив стакан, — вам личный привет от начальника РУВД за лично вами разбитую его личную «девятку». После вашего выхода из больницы он очень срочно хочет вас лицезреть.
— А у меня гепатит, между прочим. Карантин — месяц.
— А что, никак нельзя выкрутиться? — спросил Дукалис.
— Можно. Если написать рапорт на материальную помощь. Не одному, конечно, Кивинову, всему РУВД. Так, наверное, и придётся сделать.
— А с бойцами этими что, Георгич, с попутчиками?
— Да всё нормально. Мы с Петровым дело до ума довели. Вся команда арестована — и питерские, и
