не угнать подходящую машину где-нибудь со стороны? Отвечаю. Во-первых, угон — это всегда риск, во- вторых, мастерские подобного рода любит навещать милиция и проверять, что там в них чинят, и в- третьих, хозяин мог случайно увидеть машину и, как бы вы её ни гримировали, опознать. А так и машина, и её хозяин в вечном розыске. Ищи, не ищи, не найдёшь. Да, как я уже говорил, план просто великолепен. Но была маленькая неувязочка. Если слишком часто машины будут пропадать после отъезда из мастерской, это может вызвать нежелательные подозрения. Поэтому спустя полгода вы открываете ещё две мастерские, оформив их на подставных лиц. Вернее, это я нашёл две, может, их и больше. Одна — в Купчино, на проспекте Славы, а другая — на Долгом озере. Зная нашу ментовскую систему, вы понимали, что никто систематизацией и сопоставлением фактов заниматься не будет.
Круг работников этих мастерских был почему-то одним и тем же. Меня сразу смутил режим работы мастерской — сутки через трое. Кстати, набирая свою команду, вы иногда просчитывались. Кое-кто начинал догадываться, что дело нечисто, а может, и открыто говорил, что не хочет связываться с такими вещами. Скорее всего, второе, мне всё-таки кажется, что про переделку машин знали все. Я ещё не проверял список ваших работяг, но думаю, там имеются весьма героические личности — с нашей, милицейской, точки зрения.
Между прочим, вы при первой нашей встрече упомянули про пропавшего без вести мастера. Я думаю, он как раз из тех, кто, поняв, чем вы занимаетесь, отказался работать, поэтому сейчас его тоже надо искать на Гатчинском кладбище.
Шаахов почернел лицом и осунулся. И без его признания стало ясно, что опера били, если не в десятку, то очень близко.
— Это был ваш первый прокол в беседе со мной, тогда, в мастерской. Второй же состоял в том, что вы упомянули, как Сергей Алексеевич заправил машину и бензин не у вас купил, а из своей канистры. Я сначала не придал этому никакого значения, но потом, посетив с его сыном гараж, увидел на верстаке ещё две канистры. Но Сергей Алексеевич был человеком среднего достатка, поэтому сомневаюсь, что у него было целых три канистры — зачем столько? Да и тем более» перед отправкой машины в ремонт он всё из неё вытащил. Значит, в багажнике канистры быть не могло, кроме того, какой здравомыслящий человек будет отдавать машину в ремонт, оставив в багажнике полную канистру бензина? И с собой он никакой тары для бензина не приносил, а стало быть, залить бак в вашей мастерской да ещё и из своей канистры он никак не мог, не в мешке же полиэтиленовом, который вы ненароком за канистру приняли, он бензин принёс?
— А может, я просто оговорился, — каким-то загробным голосом произнёс Шаахов.
— Нет, Валерий Петрович, нет. Вы знали, что милиция рано или поздно к вам придёт, и готовились к разговору, продумывая каждое слово. И упомянули о полном баке Суворова не просто так. Раз бак полон, уехать далеко можно — не ищите, мол, здесь.
Шаахов вдруг согнулся пополам и, обхватив голову руками, громко зарыдал.
— Не надо из нас слезу жать, — сказал Соловец. — Мы тут таких концертов насмотрелись — в театре не увидишь.
— Дайте явку подписать, с повинной.
— Нет, мужичок, никаких явок. Можешь её себе в одно место засунуть, догадываешься в какое? Вот, вот, именно туда. Потому что ты сука, хоть и мент бывший. И никакая явка тебе не поможет. Если по суду вышку и не получишь — всё-таки сам-то ты никого не мочил — так и срок тебя всё равно не спасёт. Знаешь, что с ментами бывшими на зоне делают?
— Георгич, мы ещё разговор не закончили. Мне пока не ясно, кто из них непосредственный исполнитель. И второе — почему водители всё время подсаживали попутчиков? Сейчас опасно посторонних подсаживать. То, что вы на везенье надеялись — повезёт — остановит, не повезёт — не остановит, — я не верю. Слишком уж всё продумано. Но ничего, минут через двадцать всё узнаем.
Шаахов вопросительно взглянул на Кивинова.
— Да, да. Сейчас у вас на ремонте стоит белая «девятка»? Там какая-то ерунда сломалась. Её неделю назад парень один поставил.
— Грузин?
— Абхазец.
— И что?
— Это машина начальника РУВД, которую я выклянчил под личную ответственность. Обидно, если ваши умельцы уже номера на ней перебили. Так вот, уже через десять минут этот абхазец придёт забирать её, всё согласно сроку изготовления. Тут-то мы и посмотрим, кто его на трассе тормознуть попытается, а поближе с ребятами потом познакомимся. За машиной наши поедут. Я это придумал на случай, если вы колоться не будете. Чтоб с поличным взять. Как раз на Митрофаньевском объявилась разбитая «девятка», а значит, такого случая вы не упустите.
Шаахов вдруг побледнел. Он поднял голову и, выпучив рыбьи глаза, с трудом прохрипел:
— Мудаки, неужели вы главного не поняли? Они не ловили машину на улице — они садились в неё прямо в мастерской!
Кивинов сначала не понял. Потом вскочил со стула и, мельком взглянув на Соловца, выбежал из кабинета.
Глава 5
Милицейский УАЗик, завывая сиреной, летел по проспекту Стачек. Машины послушно освобождали левую сторону.
«Чёрт, а? Доигрался в детектива. Ведь что может быть проще — сесть в машину прямо в мастерской? Какой водитель откажется подбросить мастера, починившего его тачку? Давай, Саша, жми, может, Эдик ещё там».
Подъезжая к месту, машина выключила сирену и сбавила ход. Кивинов издалека увидел стоящих у ворот мастерской Петрова и Дукалиса.
— Где Эдик? — крикнул он, когда УАЗ тормознул рядом с ними.
— Где-где? В заднице! Уехал только что! Сердобойцева, козла, до сих пор нет, обещал ведь к пяти.
— Садитесь! Быстро! Куда он поехал?
Дукалис закинул на заднее сиденье сумку с автоматом и прыгнул сам. Петров следом.
— Как вы договорились? Куда он отправится?
— На Стачек, а потом к центру.
— Он рабочих не брал или ещё кого-нибудь?
— А ты откуда знаешь? Да, двое пареньков подсели. Рабочие. Попросили по пути до метро подбросить.
— Тут до метро всего полкилометра! Вы что, не врубаетесь, что это за пареньки? Попутчики! Они такие же рабочие, как я гинеколог.
Машина уже тронулась.
— Куда? — невозмутимо спросил водитель, как будто происходящее абсолютно его не касалось.
— На Стачек, потом к метро. Сколько времени прошло?
— Минут семь-восемь.
— Жми, давай по встречной. Слушай, у Эдика же рация включена на передачу, у него в сумке должна была лежать. Включи нашу!
— От наших раций — как от мёртвого матюгов! Это ж железнодорожные рации, для сцепки вагонов. Их в милиции используют, чтобы новые не разрабатывать! Дальше километра не берут!
— Всё равно, держи включённой!
Машина подъехала к станции метро. Белой «девятки» нигде не было видно.
— Давай дальше по Стачек. Сирену не врубай, только мигалку. Где же они? Я Сердобойцева
