— Есть что-нибудь новое? — спросил он, когда Кивинов сел.
— Пока нет. Виктор Николаевич, я так понимаю, что помимо деловых отношений вас с Суворовым объединяли ещё и дружеские. Расскажите о нем поподробнее.
— Ну, прежде всего, дружбой в полном смысле этого слова наши отношения назвать нельзя. Всё- таки больше приятельские, основанные на совместной работе. Я бывал у него несколько раз на днях рожденья, праздниках. Знаю Анну Петровну, Игоря. Вместе ездили за город иногда. Как руководитель он человек неплохой, требовательный, но справедливый, но вот как специалист — не очень. Но это между нами, я надеюсь?
Кивинов кивнул.
— Поверхностное знание предмета, но, в принципе, для руководителя его ранга это и не столь важно. Главное, он создал отличный коллектив талантливых специалистов, переманив их из других мест. Людям приятно с ним работать. А это подчас для начальника важнее, чем углубленное знание того, с чем работаешь.
— Я понял вас. То есть его любили как начальника?
— Ну, слово «любовь» здесь немного неуместно, но уважали, и конфликтов почти не возникало.
— Почти?
— Без мелких эксцессов нигде не обойтись.
— Ну, а по жизни, вне работы, так сказать?
— Насколько мне известно, врагов у Суворова не было. Завистники — возможно — у любого преуспевающего человека они есть. Но из-за зависти убить человека, мне кажется, невозможно.
— Почему вы решили, что его убили?
Виктор Николаевич смутился, полез в стол, достал оттуда пачку сигарет, пошарил внутри, а затем судорожно скомкал и выкинул в корзину.
— Но его столько времени нет. Любому уже станет понятно, он не может быть жив.
— Да, но мог произойти несчастный случай, а не убийство.
— Но он бы нашёлся, вернее, его труп. А машина? Мне кажется, это всё из-за машины.
Виктор Николаевич явно нервничал.
— Кстати, он брал попутчиков? Бензин всё-таки дорогой, на одну зарплату особо не наездишь? — спросил Кивинов.
— Да, он занимался извозом.
— Интересно. Он что, сам вам об этом рассказывал? Или вы видели?
— Рассказывал. Да вы и сами подумайте — он на работу на машине ездил, а из Кировского района сюда минут тридцать езды, так зачем машину порожняком гонять?
— А супруга категорически утверждает, что Суворов не занимался извозом.
— Ну, я не знаю. Может, она не в курсе была или не поощряла.
— Виктор Николаевич, вы хотите помочь Суворову? Тогда давайте договоримся, что секретов между нами сейчас быть не должно, и поэтому я надеюсь на вашу искренность. Разговор дальше этого кабинета не выйдет.
— Я понимаю вас/
— Тогда откровенно. Человек не может быть идеальным. Что плохого вы можете сказать о нём — спиртное, посторонние женщины, связи с преступниками?
— Не понимаю, куда вы клоните?
— Я хочу найти Суворова и должен знать о нём всё до мельчайших подробностей. Имея машину, можно закадрить девчонку, съездить на пикник, к примеру. Да мало ли что ещё могло случиться.
— Нет, нет, в этом плане можете быть спокойны, никаких подобных связей у него не было. Да и машину он приобрёл недавно, всё свободное время на неё гробил. С новыми машинами всегда много хлопот.
— А у вас есть машина?
— Да, «Москвич».
— Вы помогали Суворову заниматься с машиной?
— Да, он иногда просил о помощи. Я был пару раз у него в гараже — проверяли тормозные колодки.
— Вы знали, что он поставил машину на ремонт?
— Да, знал.
— И знали, когда он её заберёт?
— Да.
— А ещё кто-нибудь знал об этом? Я имею в виду, здесь? Суворов любил посторонним о машине рассказывать?
— Да, многие знали. А куда вы клоните?
— Вправо.
— Не понял?
— Тогда влево. Никуда я не клоню. Он говорил, куда собирался поехать после мастерской?
— Да, кажется, домой.
— Он это только вам говорил?
— Послушайте, молодой человек, вы что, меня подозреваете?
Кивинов игнорировал вопрос.
— Я спрашиваю, он только вам говорил?
— Ну, да, кажется.
— А что вы в тот день делали? Ну, когда он пропал?
— Здесь был, потом домой поехал, хотя я точно не помню.
— Вспомните!
— Ну, да, можно у жены спросить.
— Хорошо. Анна Петровна сказала, что машины распределялись по жребию. Расскажите об этом поподробнее.
Виктор Николаевич с явным облегчением вздохнул.
— Вы и об этом знаете? Да, машины распределялись по жребию, но только среди тех лиц, которые стояли на очереди в профкоме.
— А что, Суворов не стоял?
— Его включили в список без очереди. Всё-таки начальник отдела.
— А простите за нескромный вопрос — вы были в том списке?
— Я был и есть в общем списке очередников, но конкретно в том, где был Суворов, меня не было.
— Честно говоря, я что-то не понимаю.
— Я объясню. В профкоме есть список сотрудников, желающих купить машину. Их много, я думаю, около ста человек. Допустим, приходит с завода предложение на пять машин, но у предприятия нет денег. Тогда десять первых очередников платят по полцены каждый и выкупают те машины. Потом эти десять человек кидают жребий, пятеро счастливчиков получают по автомобилю, а пятеро остальных обеспечиваются машинами потом, когда у предприятия появляются деньги. Так везде делается. Так вот, Суворова не было ни в одном списке, а я же состою в общем, но в этот раз в розыгрыше не участвовал.
— Стало быть, были недовольные?
— Да, вероятно. Шушуканье было.
— А где можно взять список этой десятки и всех остальных, кстати, тоже?
— В профкоме, это на первом этаже.
— Хорошо, я зайду туда. Вот мой телефон, если узнаете что о Суворове или подозрения появятся какие-нибудь, позвоните. До свиданья.
Кивинов вышел из кабинета и, пройдя через приёмную, начал спускаться по лестнице. Но вдруг вспомнив о секретарше, строгой женщине лет двадцати пяти, — «а почему бы и нет?» — остановился и вернулся назад.
