и едва не выбросило на обочину, но водитель сумел удержать машину на асфальте. Однако в силу этого она оказалась на встречной полосе, по которой бодро шел груженный песком «КамАЗ», не боящийся грязи. (НЕ РЕКЛАМА!) Водитель «ровера» вновь крутанул руль, другого выхода просто не оставалось. В итоге на мост машина Лазаревского выскочила задницей, потеряла управление и по спиральной траектории полетела к ограждению. «КамАЗ» не остановился, его водитель, убедившись, что столкновения не произошло, с чистой совестью помчался дальше.
«Ровер», прочертив колесами на асфальте прощальный иероглиф, словно паутину, порвал металлическую преграду и с сорокаметровой высоты рухнул в темные воды Блуды. Последнее, что увидел в своей жизни Геннадий Петрович Лазаревский, был кусочек затянутого тучами неба, мелькнувший в тот момент, когда машина ударилась о поверхность реки. А последнее, что он сказал, вернее, проорал, относилось к ненормативной лексике и переводилось на светский язык как «изнасилованный конь»…
Остановился «ровер» через двадцать метров, опустившись на дно реки. Спустя пару минут возле разорванного ограждения притормозила первая машина, хозяин которой заподозрил неладное…
ГЛАВА 4
— Ты думай, с кем базаришь! Ты с депутатом базаришь, понял?!! — Алексей Максимович не выдержал напряжения телефонного разговора и сорвался на крик. Еще бы, всякий недодавленный прыщ будет ему. Кренделю, предъявы делать! Да еще таким тоном!
— Так вот я тебе как депутат скажу — еще раз позвонишь, полетишь в Блуду следом за хозяином! Сявка!
Алексей Максимович шарахнул трубкой по аппарату и перевел дух.
— Кто это? — спокойно спросил сидящий перед столом шефа Камаев.
— Пристебай Лазаря. Который в очках черных все время ходит, как слепой. Про понятия мне грузить начал. Прикинь, мне, депутату городского собрания! Мол, за Лазаря ответить придется. Очленели, совсем очленели!
— Вы напрасно ему нагрубили. Теперь могут быть проблемы.
— С какой стати? Лазарь гнида, но я его не мочил! Я ему, козлу, на могилу венок из баксов заслал!
— Он бы вам тоже заслал, — эстонец стряхнул пепел, — мы им намекали, что подлянку с газетой просто так не оставим.
— Да, но статью заказал Бетон, ты ж сам кричал! — Крендель вылез из-за стола и подошел к огромному глобусу, украшавшему интерьер кабинета. Откинув северное полушарие, он извлек из недр Земли бутылку «Камю». (НЕ РЕКЛАМА!)
— Конечно, но люди Лазаря могут об этом не знать.
Крендель, как уже упоминалось, не употреблял в рабочее время, но сейчас пошел против совести. Спирт, в отличие от чая, действительно поднимал настроение. Буров скрутил пробку, плеснул коньяка в чайный стакан и залпом хлопнул.
— Все равно, я не обязан оправдываться ни перед органами, ни тем более перед всякими сраными подтирками! Со мной этот юмор не пройдет.
— Придется… Не знаю, как в органах, но у Лазаря щелкоперы отмороженные, особенно в «Пиларе». Не постесняются средь белого дня из подствольника шмальнуть.
— Что ж мне, теперь из бункера не выходить? Или из города свалить? А как народ без меня? Избиратели?
Крендель швырнул бутылку внутрь глобуса и вернул северное полушарие на прежнее место.
— Если захотят, то и с бункером взорвут — продолжил Алик, — я о том, что не стоит горячиться. Они сейчас за каждое слово цепляются. Зачем вы пригрозили Слепому, что он полетит в Блуду следом за Лазарем?
— Сам нарвался! Меньше пальцы ломать надо, я ему не лошок ушастый! Сначала пусть в своем стойле разберутся, а потом уж сюда звонят! Ты, кстати, выяснил, что там стряслось?
— На мосту-то? Похоже, Бетона работа. Да не похоже — чисто его, — эстонец затушил окурок о подметку.
— Выкладывай, выкладывай, — недовольно поторопил Крендель.
— Прежде всего, способ, — с рассудительностью Штирлица начал Камаев, — я пошмонал в ментовских и комитетских архивах, посидел в публичке. Надыбал несколько похожих ликвидации.
— То есть?
— Катастрофы, где гибли уважаемые люди. Так вот, почти в каждом случае погибшие так или иначе стояли на пути спецслужб…
Ни в какой публичке эстонец, разумеется, не сидел, он и читал-то через пень-колоду, но шефу нравились ссылки на авторитетные заведения.
— Это их фишка. Работают так, что ни одна экспертиза не подкопается. Даже сами усопшие не понимали, что случилось.
— А при чем здесь Бетон?
— В определенных кругах бытует мнение, что он — ставленник московских «сюртуков». Человек глубокого внедрения. Сейчас идет расчистка дороги… Обратите внимание, к власти в стране постепенно приходят люди из органов.
Крендель, все схватывавший на лету, переломил пополам фирменный «Паркер» (НЕ РЕКЛАМА!) и промычал:
— С-суки…
— Очком чую, что Бетон забил Лазарю стрелу, добазариться они не сумели, ну и… Где был в ту ночь Лазарь? Вопрос? Как он с моста свалился? Прикинь, ни одного свидетеля не нашли. Свалился к тому ж в самом глубоком месте. Тачку до сих пор не достали, и вряд ли будут доставать.
К слову, самого Лазаревского и его несчастных спутников местные спасатели извлекли из машины уже через три часа после аварии. «Ровер» действительно решили оставить на дне до лучших времен, ибо после удара о воду он потерял товарный вид.
— Стали бы нормальные пацаны такие балаганы играть? Да в сто раз проще Лазарю тротила под сиденье зарядить. Вот вы бы, например, стали бы?
— Много чести, — в запарке бросил Крендель, но тут же спохватился. — Э, ты думай, чего лопочешь! Какой я тебе пацан?
Возникла неловкая пауза, воспользовавшись которой, Алексей Максимович украдкой вернулся к глобусу.
— Твои предложения? — спросил он, прикончив второй стакан.
— Прежде всего надо встретиться с лазаревскими кентами, объяснить про Бетона. Поверят не поверят, вопрос второй. Постараемся, чтоб поверили. Главное, время оттянем. А то они на могиле клятвы раздавали, что за ценой не постоят, как бы сгоряча второй фронт не открыли. А поостынут немного, дозой ужалятся и угомонятся. Второе. Я сгоняю в Москву, потолкую с ворами. Вдруг там власть сменилась, смотрящего У нас решили нового поставить, а вас подвинуть.
— Чего ради? Я ни на копейку никого не продинамил. В общак еженедельно засылаю, как договорились.
— Не знаю, у них в столице-матушке восемь пятниц на неделе. А «сюртукам» на общак вообще наплевать.
— На общак никому не наплевать, даже премьеру, — уверенным и крепким, как спирт, голосом возразил Крендель.
— Тем более надо сгонять в Москву. И теперь основное. Бетон на Лазаре не остановится, дальше полезет. А дальше — это мы. Не получилось у него через налоговиков и ментов нас спалить, попрет в лоб. Надо быть готовым. А еще лучше упредить… Вы понимаете?
— Не дурнее… Хотя мне, как депутату, на сердце больно от таких мыслей.
