самый щелкопер, что верховодил бандой извращенцев, глумившихся над Ксюшей. Пять долгих месяцев Бригадир охотился за ним, и вот наконец… Перед внутренним взором мелькнуло заплаканное, перепачканное тушью «Маскара» лицо внучки, ее большие, полные соленой влаги глаза. «Деда, неужели они не понесут уголовной ответственности?! Они кричали, что в прокуратуре у них все схвачено и в милиции тоже. Неужели на свете нет справедливости, деда?» — «Есть, есть правда», — думал тогда Бригадир, прижимая к седой волосатой груди голову девочки. «Сколько их было?» — «Пятнадцать»…
Что победит сегодня — молодость и сила или справедливость и ненависть?..
Враг целил в глаз, Бригадир успел увернуться, лезвие, просвистев рядом с виском, отсекло мочку уха. По инерции соперник пролетел вперед, разнеся в щепки маленький деревянный столик. Тут же развернулся и прыгнул снова, направляя кинжал на сей раз прямо в сердце. Такой удар мог пронзить грудь насквозь, и ни один блок не смог бы его остановить. Пришлось отступить. Началась неистовая охота, похожая на травлю медведя. Кинжал рассекал воздух, из дурно пахнущей глотки врага со свистом вырываюсь тяжелое дыхание и брызги слюны. Взмах, второй!.. Еще! Давно не захватывало дух? Тогда попробуй это! Клинок высек искры, зацепив каменную печь. Удар в шею! Бригадир подставил предплечье, кровь брызнула в лицо бандита. Члены деревенели с каждой секундой, старик понял, что сейчас он свалится без сил. Сделав еще один шаг назад, он уперся в стену. Все, отступать дальше некуда. Справа мешала печь, слева шкаф… Бригадир мрачно ухмыльнулся приближающейся смерти, раненой рукой откинул со лба седую прядь и пригладил бороду. Ангелина неистово кувыркалась по кровати, пытаясь освободиться от пут.
— Все, старый пердун, добегался, — промычал негодяй, — сейчас я выпущу кишки тебе, потом кончу ее, а потом вернусь в город и изнасилую в особо извращенной форме твою полоумную внучку, накатавшую на меня телегу в ментуру. Чтоб не было так обидно. Обещаю, ей понравится, и она попросит еще. аль, ты не увидишь этой живописной сцены…
Поглумившись минуту-другую, он улыбнулся, словно пьяный маньяк, и поднял кинжал. Бригадир сжал зубы. Как обидно! Как близка была победа! Увы, нет в мире справедливости. Прощай, Ксюша, и извини, что я не смог выполнить обещания…
Он закрыл глаза, увидел в темноте ночи раскосые глаза внучки…
— Бригадир! Держи!
Враг обернулся на крик. Бригадир разжал веки. На тахте стояла Ангелина, сжимая в руках лопату, вырванную из спины второго бандита. Для подонка с кинжалом это было полной неожиданностью. Как эта сучка смогла развязаться?
— Держи! — еще раз крикнула Ангелина и по высокой дуге метнула оружие загнанному старику…
Это была великолепная картина. Воистину, нет границ человеческим возможностям! Что движет им, венцом творенья? Что движет им, когда, казалось бы, нет сил даже шевельнуться, когда пересохшие губы не складываются в последнее «прощай», когда мир вокруг рушится и распадается на молекулы, атомы… Когда… Нет, это не объяснить обычными законами физики или психологии, это не объяснить вообще…
Неукротимый дух вернулся в бренное тело и, слившись в последнем страстном порыве, в едином стремлении победить, заставил Бригадира взвиться вверх. По-кошачьи изогнувшись, землекоп поймал лопату и, падая, успел нанести разящий, смертельный удар, напрочь снесший врагу макушку черепа..,
…Он не знал, сколько времени прошло после этого. Минута, час?.. Когда он открыл глаза, Ангелина лежала на тахте без сознания, забрызганная кровью и мозгами. Бандит сидел возле печи на полу, уронив половину своей головы на грудь, заливаемую потоком пузырящейся крови. Его правая рука по- прежнему намертво сжимала кинжал. Бригадир шевельнулся, дополз до покойника, закрыл ему глаза, разжал сведенные агонией пальцы и извлек оружие. Затем, бережно положив лопату на колени, сделал на древке три последних зарубки…
Он поднял усталый взор и увидел полоску солнечного света, пробившуюся сквозь пыльное окно. По его изможденным, впалым щекам потекли слезы…
— Нам, кажется, стрелку забили. Вернее, тебе, — Шурик положил трубку и с сочувствием посмотрел на страдальца Генку.
— Какую еще стрелку? — авторитет поставил на стол рюмку и занюхал водку рукавом карденовского пиджака, по привычке натертого чесноком.
— Стрелка — это обряд такой у братвы. Впрочем, уже не только у братвы… Встречаются люди и интеллигентно беседуют. В тихом, уютном уголке, без свидетелей.
— Что такое стрелка, я и без тебя знаю, — обиделся Генка, — не в Африке живу. Кто забил-то?
— Крендель. Смотрящий за городом. В пятницу, возле старого моста.
— Зачем?
— Какое-то у него деловое предложение. Генка плеснул водки и аккуратно, не дотрагиваясь рюмкой до распухших губ, ввел водку в ослабленный организм.
— Совсем без зубов-то не останусь?
— Не останешься. По их обычаям, на стрелках зубы не выбивают, только за жизнь общаются. Анекдоты там, шуточки всякие… Зубы — следующий этап.
— И чего делать?
— Встречаться. Думаю, у них мирные намерения. Скорей всего, хотят просто познакомиться.
Генка опять лег на тахту и запричитал:
— Ой-ой-ой… Познакомиться. Этот Лакшин тоже познакомиться хотел. А потом по сопатке ногой. Может, не ехать, Сашок? Боязно мне что-то.
— Они тебя еще сильнее боятся, Ген. Иначе б не звонили. А чтоб и дальше боялись, придется съездить. Иначе грош цена твоему авторитету.
— Еще одну статейку напишешь.
— Всего должно быть в меру. Живое дело никакие статейки не заменят. Да тебе и говорить-то там ничего не надо. Пусть они говорят, а ты щеки надувай, дескать, не интересны вы мне, шелуха от семечек.
— Ох! — продолжал вздыхать Генка.
— Хуже будет, если они поймут, что ты, мягко говоря, самопал. Вот тогда тебе точно «зе енд». И мне заодно.
Шурик опустил глаза на сломанную руку. Завтра снимут гипс. Еще неизвестно, как там все срослось. Говорят, если срастется не правильно, надо ломать по новой. Прекрасные, наверно, ощущения. Но все же это лучше, чем инструмент хирурга Челюсти.
— Надо съездить, — решительно заявил Шурик, — не бойся, я подстрахую. Из пулемета. Черт, машину у тебя отобрали… А на автобусах авторитеты не ездят. Даже на такси. По крайней мере, на стрелки.
— Ой, боязно что-то, — продолжал гундосить Генка.
— А в кабаках с бабами плясать тебе не боязно? Не дрейфь! Ты — Бетон, крутой мужик!
— В пятницу, говоришь? Ладно, хрен с ними, сгоняю…
Бетон уткнулся в стену и захрапел. Шурик еще раз посмотрел на гипс, потом на авторитета… Обрез бы Генке… Но с холостыми…
— Тихомиров!
— Да, это я.
— Держите, — пожилая медсестра протянула конверт с рентгеновскими снимками.
— Там порядок?
— Это вам врач скажет, я только снимки делаю, — женщина скрылась за ширмой.
Шурик извлек снимок, посмотрел сквозь него на свет, ничего не понял и убрал фотографию своих костей обратно в конверт.
— Спасибо.
— Не за что, — донеслось из-за ширмы. Рентген пришлось делать в больнице, в поликлинике
