— Полиция Лос-Анджелеса. Сержант Кольт. Гуляли тут по подъезду. Давай, давай, время — мани. Как самочувствие-то? Гуд?
— Больно. Я ни хера не понял, блин. В парадияк захожу, поднимаюсь. Ключ достал, в замок только вставил, тут шаги сверху, я обернулся, хрен какой-то как с потолка упал. Стволом с бутылкой мне в рожу целит. Я раньше боксом занимался, реакция ничего, успел «башню» убрать. Тут хлопок, боль в плече. У-у- у…
Пилюлькин сделал вынужденный перерыв.
— Меня к стенке швырнуло, чувак сумку из рук рванул и пушку в лобешник мне. Я орать — не орется. Зажмурился, хана, решил. Он — щелк, щелк… Короче, осечка у него вышла. Я глаза открыл, а его уже нет…
— Рожу запомнил? Или, может, узнал?
— Да я и разглядеть-то не успел. Пара секунд… Он на фоне окна был. Силуэт один.
— Но пушку разглядел?
— Еще бы не разглядеть.
— Ну хоть что-то запомнил? Рост, сложение…
— Ростом с вас, наверное, сложение… Не знаю. Он, кажется, в костюме спортивном был. Темного цвета. Больше ничего не запомнил. Быстро все…
— В сумке что было?
— Да ничего такого, в общем. «Бабок» штук пятьдесят, очки темные, права, расческа.
— Пятьдесят штук?! Всего? Точно ли?!
— Мать дала утром.
— А сам-то чем подъедаешься?
Пилюлькин опять замычал.
— Ничего у тебя обстановочка, — Игорь обвел рукой с шиком отделанную комнату. — Тоже на мамины деньги? Хотя не люблю задавать глупые вопросы раненым гражданам, в которых стреляют из-за полтинника. Они всегда найдут, что ответить. Так кто ж тебя? И почему?
— Не знаю, может, перепутали с кем-то? — Баранов пожал плечами.
На пороге послышались голоса, заглянул Myмий Тролль.
— Там «скорая» приехала. Плахов поднялся с кресла.
— Мы еще побеседуем. Пообстоятельнее. Лечись, комрад.
Потом подошел к окну, снова глянул вниз, на следы, и прикусил губу.
Обидно, однако…
GAME OVER.
ГЛАВА 9
Субботний эфир новоблудского канала ти-ви, как обычно, начался с выпуска городских новостей. В паузах между рекламными блоками зритель мог узнать о вчерашних событиях на политических фронтах. На фронтах намечались перемены.
— Давайте спросим у простых горожан, что они думают об инициативе Аркадия Боголепова, предложившего добровольно помочь пострадавшим от неблаговидных действий лже-бизнесменов. Вот, кажется, идет простой горожанин. Простите, можно вас на секундочку? Спасибо. Представьтесь, пожалуйста.
— Непроторенный Игнат Людвигович.
— Скажите, Игнат Людвигович, что лично вы думаете?
— В прошлом году я хотел купить сыну однокомнатную квартиру. Мы с женой копили деньги со дня нашей свадьбы — я простой сборщик посуды, зарабатываю немного, в аккурат. Собрав за двадцать лет нужную сумму, мы снесли ее в агентство «Новоблудские крыши», где и сдали. Полгода нам подбирали вариант, но так и не подобрали, а потом и вовсе закрылись вместе с деньгами. Жена после этого слегла в больницу с острой недостаточностью, а сын по-прежнему вынужден спать в ванной. Я потерял всякую надежду, потому что вчера в «Вечерке» прочитал о «Новоблудских крышах». И только благодаря таким людям, как Аркадий Боголепов, я сегодня могу вздохнуть спокойно — мой сын больше не будет спать в ванной.
— Вам возместили убытки?
— — Да! Сейчас я иду прямо из фонда «Родимый край», где мне выдали первую половину ущерба, а вторую обещали выдать через месяц. Я верю этим людям, они вернули мне надежду на справедливость, я безмерно благодарен им и горжусь, что живу с ними в одном городе.
— Игнат Людвигович, кому вы отдадите свой голос на предстоящих выборах мэра?
— Я выбираю «Тайд», извините, Аркадия Боголепова.
— Спасибо, удачи вам и счастья. До свиданья.
Как видите, реакция простых людей проста — они за справедливость. Они сделали свой выбор. А вы?
— И мы сделали. — Аркадий Викторович выключил телевизор и повернулся к Мухаеву. — Руслан, мне сказали, что в «Ведомостях» какой-то обормот извратил мои чистые намерения?
— Да, я уже позвонил Вентилятору, он побеседует с товарищем возле подъезда и попросит дать опровержение. Вчера мы отправили письма благодарных горожан во все городские газеты и на радио.
— Какие еще письма?
— Я ж говорю, благодарных обманутых горожан. Профессор лингвистики два дня строчил за пару сотен. Молоток, здорово получилось. Что ни письмо, то драма.
Аркадий Викторович подошел к огромному зеркалу и завязал на шее скромный зеленый галстук турецкого пошива, тоже показывавший близость Боголепова к народу.
— Может быть, снять пиджак, а, Руслан? Как говорят в народе, по одежке встречают…
— Пожалуй. Народ боится человека в пиджаке.
— Правильно.
Кандидат скинул пиджак, взял со стола аптекарские весы и вернулся к зеркалу. Согнув руку в локте, он занял позу богини правосудия.
— Глаза завязать?
— Мне нечего скрывать от народа. Когда будет фотограф?
— Да должен уже быть.
— Сходи узнай, может, заблудился.
Мухаев кивнул и вышел.
Аркадий Викторович осторожно поправил уложенные парикмахером волосы, сдул пудру и перхоть с сорочки и в течение минуты менял выражение лица, словно актер — маску. Выбрав нужный «фейс», он удовлетворенно улыбнулся, положил весы и крикнул в сторону дверей:
— Ну, где этот блядский фотограф?! Все шло как нельзя лучше.
Выходные по обыкновению были отменены. Плахов торчал в кабинете и сочинял рапорт на списание отстреленного патрона. Крупных разборок накануне не произошло, впрочем, Игорь их и не боялся. Подумаешь, пальнул. Никого ж не уложил. Право имел? Имел. Телегин — молоток, не застучал.
Чтобы не подставлять Монахова, начальству вкрутили типовую байку о проверке бандитского притона. «Шли адрес проверять, а тут стрельба. Вмешались, как того требовал долг». — «Благодарим за службу!»
Рапорт писался в трех экземплярах — в прокуратуру, руководству и службе материального обеспечения, выдававшей боеприпасы. «Ксерокса» не было, Игорь по третьему кругу описывал вчерашние похождения. «Тревожным хмурым вечером, патрулируя территорию городских окраин…»
Обида за прокол не проходила. Ладно, этот шизофреник сбежал-, а ведь действительно, парой сантиметров ниже… Сейчас бы сочинял рапорт в следственном изоляторе.
