— Итак, милый мой Баранов, — начал он, когда просьба была выполнена, — я трачу свой единственный выходной на твою подстреленную персону, поэтому в целях экономии времени попрошу очевидные факты не искажать и глупости всякие не выдумывать. Йес? Йес. Было у тебя сумочке не полтинник наших, а как минимум полтонны ихних, может, больше. Получил ты их за продажу вишневой девятки. Криминала тут, общем, никакого нет, окромя нарушения правил валютных операций, но это фуфло. Так?
— Так.
— Ты у нас шестой по счету. В курсе?
— Слышал что-то.
— Ничего ж себе «что-то». Весь рынок ломает головы, а ты «что-то» слышал. И что именно?
— Из-за «бабок» стреляют.
— Или из-за места?
— Может. Но на меня никто не накатывал.
— Пятницу, надеюсь, не забыл? Тогда расскажи все поподробнее. Начиная с того момента, как продавец передал тебе денежки и ты почувствовал себя счастливым. Проверка на искренность. Сколько передал?
— Тонну.
— Правильно. Черный нал? Бардак! Пилюлькин порылся в карманах полосатой больничной пижамы, выудил пачку «Кэмела» и прикурил. Пока он собирался с мыслями, Игорь успел изучить плакат «У нас не курят» и стенд «Советы чумолога», посвященный профилактике чумы. Чума, как выяснилось, половым путем не передавалась, и этот факт чрезмерно обрадовал опера.
— У них не курят, — кивнул Игорь на табличку.
Пилюлькин не отреагировал, продолжая собираться с мыслями.
«Чего ж ты, милый, из санитаров-то ушел? Там местечко поденежнее, хотя и не очень приятное. Но все дело в волшебных пузырьках, то есть в привычке». Месяца три назад в морге убили санитара и изуродовали пару трупов. Даже на том свете гражданам не уйти от криминальных разборок. Рай вовсе не гарантирует райскую жизнь. Подумал, наверное, Пилюлькин и решил: «Ну его к бесу! На евростандарт скопить успел — и ладно, на тачку скоплю на рынке». И ушел из морга, пока не вынесли. В березовом ящике цвета красного дерева.
— Ну что, обкурился? Тогда слушаю. Баранов бросил окурок за скамейку и, деловито прокашлявшись, заныл:
— Ну чо? Мужик подкатил, «бабки» отмаксал, и все.
— Не все. Во сколько подкатил, при ком отмаксал? Я ж предупредил — подробненько.
— Часа в три приехал, как и договаривались. Я ему утром позвонил — так и так, «тачку» берут. За восемь тонн. Он ставил за семь, то есть тонна моя. «Бабки» у покупателя с собой, сегодня и рассчитаться можно. Он часа в три на рынок и подкатил, с командой своей. Они в будке рассчитались да бумаги оформили.
— Как сделку оформляли, не в курсе?
— Без понятия, мне это до фонаря.
— Ну, кто в будке обычно сидит?
— От рынка кто-нибудь и нотариус. Во второй комнате кассир — девка молодая, ничего, кстати.
— Она тоже в курсе ваших наваров?
— Не знаю, — облизнул губы Пилюлькин. — Вообще-то она вертится возле «тачек», курит, с мужиками болтает. В будке-то скучно целый день сидеть.
— Прелый в пятницу работал?
— Да, — как-то боязливо ответил бывший санитар.
— Хорошо. Где тебе продавец «бабки» передал?
— Отошли в сторонку, да передал. Никого рядом не было. А про то, что я штуку срубил многие знали. Этого ж не скроешь, все виду.
— Ладно, а потом что? Сколько ты на рынке с деньгами слонялся?
— Часа два где-то.
— Чего сразу не свалил?
— А что дома сидеть? Пока с мужиками потрепался, пока дернули по сотенке.
— Где дернули и с кем?
— Прямо на рынке, на трибунах. Коньяк тут же брали, в бочке.
— В какой еще бочке? Конину что, как квас разливать стали?
— Да, что-то типа того. Какая разница — бочка, бутылка? И там, и там самопал. А из бочки дешевле. Торгаши и прикинули — зачем в бутылки разливать, марки клепать, все равно никто не поверит. Вот из бочки и продают. Бочка одна, а краников несколько. Хочешь — «Арарат», хочешь — «Наполеон». Ноу проблеме. Цены, конечно, разные.
— Ага… Ну, шут с ним, с коньяком, едем дальше. С кем бухал?
— Да нас человек пять было. Мы специально не договаривались. Кто-то предложил, ну и пошли.
— Все посредники?
— Нет, Витек еще был, крыльями торгует. Иногда к нам подваливает.
— — Фамилию не знаешь?
— — Без понятия. Блондинчатый такой, лет двадцать пять. У него лоток третий от входа.
— Он мог знать про твои деньги?
— В приципе мог. Я ведь проставлялся… Ясно, что не просто так.
— И часто он к вам подключается?
— Врать не буду, со мной в первый раз. Да Витек и адреса моего не знает.
— А кто знает?
Пилюлькин закатил глаза:
— Никто вроде. Я трепался, конечно, что «хату» купил на Болоте, в новом доме. А вот телефон Прелый знает. Он всех телефоны знает ну, у кого есть, или адреса.
— Зачем?
— Так полагается. Если вдруг претензии какие у клиентов возникнут либо непонятки всякие. Чтобы продавца быстро найти.
— Сколько ты отстегивал Прелому? Баранов загрустил.
— Ну… Если… Вот…
— Сколько?
— Пятую часть полагается.
— То есть двести баксов с тонны. Заплатил?
— Ну, понимаете… Мне «бабки» позарез были нужны, за ремонт в выходные расплатиться, а то там проценты закапают. Я хотел с Прелым побазарить, чтобы со следующей «тачки» все вернуть. Я и мужикам объяснил, когда пили.
— Побазарил? С Прелым?
— Я заходил пару раз в будку, его на месте не было. Решил в понедельник все растолковать.
— А он сам не может тебе счетчик включить
— Может, конечно. Кто ж любит, когда в долг берут? А не отдал вовремя — все равно что в долг ВЗЯЛ.
Плахов скрестил руки на груди и вытянул ноги, принимая образ «своего парня».
— Кстати, Ген, имей в виду, что разговор У нас сугубо личный, можно сказать, интимный, никаких протоколов я тебе не подсовываю. Понимаешь, о чем речь?
Баранов утвердительно кивнул.
— Так что не дрейфь, чума половым путем не распространяется. Откуда Прелый на рынке образовался? И вообще, как он по жизни?
— А че как?.. Козел.
— Меткая характеристика. У нас все делятся на две категории — козлы и не-козлы. В чем же
