— Попробуй только до нее дотронуться! — злобно закричала она. — Теперь я тебя раскусила. — Милред сбросила с себя норковое манто. — Засунь этот мех себе в задницу! Ты решил, что все девчонки от тебя без ума. Да я сейчас лопну от смеха!
Оскорбленный в своем мужском тщеславии, Эванс побелел от гнева, Джексон быстро встал между ним и девушками.
— Ты тут еще суешься! — прорычал Эванс и собрался наброситься на Джексона, но с террасы раздался громкий голос:
— Не шевелись, Эванс! Полиция!
Толстяк даже не оглянулся.
— Знаю я твои штучки и уже устал от них. — Он протянул руку назад. — Давай револьвер, Дэйв, да поживее!
Дэйв ничего не ответил, и тогда толстяк обернулся. В тот же миг его руки машинально полезли вверх. Брей стоял, повернувшись лицом к стене, с поднятыми руками, и к его спине прижимал дуло пистолета сержант Калтсон. С террасы в студию вошли люди Мак-Крини во главе с ним самим. По их лицам было видно, что шутить они не собираются.
У Эванса подкосились колени, и он плюхнулся на диван.
— Достаточно давно, — довольно улыбнулся Мак-Крини. — С тех пор, как нас впустила сюда миссис Джексон. Ведь у нее имеется ключ. — Мак-Крини ухмыльнулся. — Вы обаятельный человек, Эванс, поэтому будете моей призовой лошадкой. За вас я получу новый «бьюик», повышение по службе и еще прибавку к жалованью — долларов триста в год.
— Выходит, вы все знали? Еще когда были в клубе? Это Джексон послал к вам Ольгу?
— Не буду отрицать. Это была удивительно удачная идея. Малышка мне ничего не хотела говорить, поскольку дала слово сестре. Но вы сами знаете, когда женщины собираются вместе, их языки начинают работать, как мельницы. И Ольга рассказала все моей семилетней дочери Бумми. Она рассказала, как злой толстяк и седой господин ругались друг с другом, а потом толстяк выстрелил в седого, тот упал, и лицо у него залилось кровью. Ну, а я все это случайно слышал.
— Свинья! — гаркнул Эванс и бросил затравленный взгляд на дверь студии.
— На вашем месте я бы не стал и пытаться, — заметил Мак-Крини. — Во-первых, мне доставит огромное удовольствие превратить вашу спину в решето, а во-вторых, весь дом оцеплен полицейскими и вокруг патрульные машины.
— Значит, все сработало? — спросил Джексон.
Лейтенант кивнул.
— Слушатели были немало удивлены, когда среди пения Лекса Хавенса, чей-то голос произнес: «Говорит Харт Джексон, разыскиваемый по обвинению в убийстве. Позвоните в ближайшее полицейское управление, да поскорее. Я стою перед микрофоном в клубе Вели, но долго тут не пробуду. Полиция должна приехать в студию Флипа Эванса».
Лицо Эванса побагровело.
— Черт бы тебя побрал, Харт! — прогнусавил он. — Я же за тобой следил. Ты даже не шевельнул губами.
Джексон удивленно посмотрел на него.
— Я ведь чревовещатель…
Толстяк в припадке необузданной ярости набросился с кулаками на Джексона. Он заработал ими, как отбойным молотком, но Джексон ответил ударом в челюсть и левой в брюхо. Один из копов хотел вмешаться, но лейтенант качнул головой.
— До сих пор всякий находил удовольствие в том, чтобы избивать Джексона. Пусть теперь он сам получит удовольствие.
Силы противников были примерно равны. Но Джексон знал, что на них смотрит Тельма, и его это воодушевляло. К тому же он клокотал от ненависти, а Эванс просто потерял голову от страха. В течение нескольких минут были слышны только удары, стоны и учащенное дыхание. Затем Джексон нанес Эвансу великолепный удар в солнечное сплетение, сбил его с ног, уселся на него верхом и принялся обрабатывать ненавистную жирную морду. Лицо Джексона исказилось от ярости.
В этот момент Мак-Крини прекратил поединок.
— Ну хватит, ребятки. Повеселились и будет. — Он сделал знак обоим людям, и они растащили противников. — Начало положено, а об остальном позаботимся мы. Благодарю за великолепное зрелище!
Джексон тяжело дышал, но тем не менее пытался вырваться и врезать Эвансу еще и еще раз, превратить это ненавистное лицо в свиную отбивную.
— Я пришел сюда, чтобы прикончить его!
— Так в чем же дело? Вы ведь достигли своей цели, — заявил лейтенант и тронул ногой стонущего на полу Эванса. — Он еще жив, но я уверен, что суд штата Иллинойс доведет дело до конца. У нас имеется его признание, застенографированное одним из полицейских. Есть множество свидетелей и Дэйв Брей, который скоро запоет лучше канарейки. — Тут Мак-Крини задумался. — Если учесть время на суд и кассацию, то, я думаю, через полгода его пристегнут к электрическому стулу.
Джексон вытер пот со лба. Ему хотелось взглянуть в сторону Тельмы, но он почему-то не отважился.
— В этом деле есть одна маленькая деталь, лейтенант.
— Какая?
— Я просидел в тюрьме семь лет без всякой вины. Но теперь у вас есть основания вернуть меня туда. В подвале клуба Вели лежат двое мертвых. Монах и еще один парень по имени Ларри. Я их убил.
— Почему?
— Они хотели прикончить меня.
Мак-Крини говорил медленно, как будто разговаривал с ребенком:
— Такие действия мы называем самозащитой. — Он похлопал Джексона по плечу. — Но в управление мы вас заберем, возможно, на ночь. — Он улыбнулся. — Впрочем, можете ни о чем не беспокоиться, разве только о том, где добыть денег на свадебное путешествие. Могу немного занять сам. Ну, теперь все прочь, я хочу похвастаться перед прессой, какой я умелый коп. Вероятно, я получу чин инспектора.
Джексон медленно направился в сторону Тельмы. Орхидеи вновь красовались у нее в отвороте пиджака. Мгновение они смотрели друг на друга, не зная, что сказать.
— Они избили посыльного, — произнесла она слабым голосом. — Но я нашла цветы, когда пришла в студию. Тут же нашла и открытку от вас с Ольгой.
— С ней все в порядке?
Тельма благодарно кивнула.
— Сейчас она спит с Бумми, дочерью лейтенанта, у них в доме. — На глазах Тельмы вновь выступили слезы. — Ольга только и говорит о своем старшем брате.
Джексон осторожно притронулся к ее прекрасному лицу.
— Ты плачешь, дорогая?
— Женщины всегда плачут, когда они счастливы.
— А сейчас ты счастлива?
— Это… это зависит от тебя.
— Я люблю тебя, Тельма, — прошептал он.
В ее глазах зажглись огоньки счастья.
— Тогда я на седьмом небе!
В следующий миг она оказалась в объятиях Джексона. Они не заметили, что цветы смялись.
— Мой милый, — шептала Тельма.
Пытаясь оградить их от любопытных взглядов копов, Милред злобно зашипела:
— Хватит ухмыляться! Что тут особенного? Неужели вы никогда не видели, как мужчина целует любимую женщину?
