– Птицы? – это опять Говорова, похоже увлекшаяся игрой в вопросы и ответы. – Самолет?
– Летать? – подхватил Тимур.
Молчун кивнул.
– Летающая лодка? – переспросил Сергеев. – Молчун, ты имеешь в виду то, что мы нашли весной?
Опять утвердительный кивок.
– Вы нашли летающую лодку? Гидросамолет, что ли? – удивился Гринберг.
Но ответа не получил.
– Молодец, Молчун, – произнес Михаил с уважением в голосе. – Классная идея. Есть, конечно, сложности, но идея – закачаешься.
Находку они сделали чисто случайно.
Само здание снесло водой во время потопа. Снесло – как бритвой срезало. Судя по фундаменту, здание было приземистым параллелепипедом из стекла и бетона. Ступени, ведущие в подвал, искрошило дождями, льдом и прорастающей жесткой травой. Когда-то покрытые кафелем стены теперь зияли серыми цементными пятнами, из которых, словно волосы из ноздрей, торчали пучки ржавой арматуры. Сам подвал был забит мусором почти на две трети. Двери в глубине еще можно было рассмотреть, а вот подобраться к ним без бульдозера не представлялось возможным. По завалу уже ползли мох и дурно пахнущая плесень.
«Хорошие признаки теплой ранней весны, – подумал Сергеев, перебираясь через остатки какой-то металлоконструкции, перекрученной до неузнаваемости. – Плесень и мох».
Раньше эта пора определялась по розовым «свечкам» цветущих каштанов, по появляющимся на тротуарах столикам многочисленных летних кафе, по летним легким платьям, вьющимся вокруг женских бедер, по аромату цветущих акаций и шумным весенним дождям, отмывающим город от последних следов зимней слякоти.
Теперь же – по острым обломкам бетона, пластиковому и металлическому мусору, погнившим деревяшкам полз мох. И это возвещало, что лето уже близко.
Здесь, в развалинах, молодые деревца уже начали пробивать себе путь сквозь искореженный асфальт и кое-где даже виднелась трава. Лет через двадцать здесь будет лес. Еще через двадцать развалины полностью скроются под ковром растений. А через сто? Вспомнит ли кто-нибудь, что здесь был город? Будет ли кому вспоминать?
Когда они с Молчуном свернули влево, дорогу им перебежала огромная коричневая крыса размером с хорошую ондатру. Наглое рыжее животное даже не бежало, шествовало неторопливо, волоча по земле голый серо-розовый хвост. Молчун потянулся было к автомату, но передумал. Не захотел тратить патрон. Таких мишеней на день попадалось по полторы сотни, а ночью счет шел на тысячи тысяч. Не то что коты, даже собаки избегали забредать в брошенные города. Бывшим жильем людей теперь владели крысы и тараканы.
Тараканы шуршали в развалинах с весны до поздней осени, а с первыми морозами исчезали куда-то. Мороз должен был бы их убить, но не убивал. Они благополучно зимовали в своих подземных убежищах, обогреваясь теплом гниющей органики, и с первым солнцем их черно-коричневое племя опять появлялось наверху.
Крыса, переваливаясь, как борец сумо, перебралась через вросшую в обломки трубу, проржавевшую почти до прозрачности, и с грохотом съехала с кучи мусора на животе.
– Осторожно, – сказал Сергеев Молчуну. – Видишь, как просела земля?
Земля впереди действительно просела, и под пластами сорванного асфальта вполне могла оказаться «булька». Они миновали опасный участок, прижимаясь спиной к фундаментным блокам, словно прошлись по карнизу над пропастью.
С обратной стороны остатков здания оказались ворота. Краска с них давно уже слезла напрочь, металл покрылся густой ржавчиной, осыпающейся от прикосновения. А в массивных «ушках» виднелся замок, заросший рыжим налетом.
Молчун осмотрел ворота, замок и достал из подсумка гранату. Решение, конечно, отдавало радикализмом, но без электропилы справиться с преградой не представлялось возможным. Такое прикладом не сшибешь, тут и думать нечего.
Гранату Молчун закрепил на «ушках» несколькими витками скотча. Сергеев пропустил через кольцо леску, и они отправились за угол, чтобы не попасть под осколки. На краю мусорной насыпи, как на бруствере, сидела давнишняя крыса, внимательно разглядывая незваных гостей глазами-бусинками с безопасного расстояния.
Взрыв прозвучал глухо, и его эхо утонуло в развалинах.
Крыса, сохраняя ледяное спокойствие, повела усами и с интересом поднялась на задние лапы, словно хотела все получше рассмотреть.
Замок почти не пострадал – так и свисал бурым булыжником, зато «ухо» от одной из створок оторвало напрочь. Взрывная волна чуть покорежила ворота, согнув петли слева, и створка приоткрылась с душераздирающим всхлипом.
Они с осторожностью проскользнули вовнутрь.
Темнота, царившая внутри, была липкой, вполне осязаемой даже на ощупь. Веяло холодом и сыростью, и чувствовался легкий запах какой-то химии. Так пахнет в мастерской, в которой долгое время пользовались растворителями для красок. Ацетон? Уайт-спирит?
Сергеев замер у порога, ожидая, пока глаза хоть чуть-чуть привыкнут к мраку. Автомат он не трогал. Внутри не могло быть ничего живого. Судя по воротам, вход в подвал до недавнего времени был засыпан и освободился только тогда, когда просела почва. А с той поры замок точно никто не открывал.
Слева было слышно легкое дыхание Молчуна. Их с Сергеевым разделял только яркий луч света, падавший между приотворенными створками. По освещенному теплым весенним солнцем участку земли метались огромные мохнатые сороконожки, похожие на лоскутья меха.
Шорохи. Где-то впереди звучно шлепнулась в воду капля. Зашуршала, обваливаясь, потревоженная взрывом штукатурка. Идти вперед без света фонарей было бы безумием, а проверить подвалы хотелось.
«Бог не выдаст, свинья не съест!»
– Включаем подсветку, – сказал Сергеев вполголоса, нащупывая на поясе короткую трубку водонепроницаемого фонаря.
Вниз вели широкие ступени, с проложенными по ним металлическими рельсами. Площадка, на которой они стояли, была когда-то выложена кафельной плиткой, но теперь керамика сплошь заросла многолетней грязью, которую оккупировал плотный, словно сделанный из силикона, серый мох. Когда Молчун светил под ноги, пол, казалось, шевелился – столько разной живности на нем копошилось: пауки, многоножки, мокрицы, жуки, слизняки и прочие обитатели сырых подземелий метались перед ними, образуя плотный ковер.
Приоткрытые ворота и прорвавшийся во внутрь помещения свет часть из подземных жителей испугал, и они бросились в темные углы, а других он притягивал, как магнитом, и на улицу уже выплескивался поток шуршащих хитином насекомых.
Не обращая внимания на сочный хруст под ногами, Молчун и Сергеев двинулись вглубь по ведущей вниз лестнице. Она оказалась пологой и короткой, едва ли не пять низких и скользких ступеней. На нижней площадке живности было уже по щиколотку, а дверь, ведущая дальше, была закрыта на врезной цифровой замок, который Сергеев снес короткой очередью. Вокруг горячих отстрелянных гильз, упавших в живой поток у их ног, закрутились водовороты.
Эту дверь они открыли с трудом. Сергеев даже подумал, что они даром тратят время: дверь открывалась на себя, прикладываться к ней плечом было бессмысленно, а ручка осталась у него в руках после первого же рывка. Но все же они вошли.
Следующее помещение было длинным, как вагон, и заканчивалось большим залом с низким потолком, с которого свисали лохмотья, напоминающие паутину и какие-то белесые плотные нити.
В коридоре, на рельсах, явно бывших продолжением тех, которые Михаил с Молчуном видели у входа, стояла тележка. На тележке же виднелось что-то большое, громоздкое, замотанное в толстенную полиэтиленовую пленку, серую от грязи и пыли.
По бокам помещения шли стеллажи, заставленные канистрами, инструментом и аккумуляторными батареями, старыми и новыми, еще в упаковке. Аккуратными рядами стояли жестянки, очевидно со смазками, покрытые густым «велюровым» налетом коричневой пыли, на полках лежали какие-то железяки, напоминающие части редукторов, обросшие такой же пылевой «шерстью», металлические коробки с непонятными деталями.
Вдоль одной их стен на подставках выстроились полуразобранные лодочные моторы.
– Магазин был наверху, – сообразил наконец Сергеев, обводя лучом фонаря окружающую обстановку. – Спортивный магазин. А тут склад и мастерские. А, ну-ка, дружище, давай-ка посмотрим, что в канистрах?
В канистрах оказался бензин, более полутонны.
А под пыльной пленкой прятался настоящий «Хуверкрафт»: небольшое, на шесть человек, судно на воздушной подушке. Его, наверное, купили и получили перед самым потопом, во всяком случае, расконсервировать не успели, и все эти годы шлюп так и простоял на транспортировочной тележке – в заводской смазке и с маслом, залитым в цилиндры двигателя. Насекомые до него не добрались – упаковано судно было надежно, а вот почему не порезвились крысы, основательно погрызшие даже углы старых аккумуляторных батарей, было непонятно. Из всех возможных версий только одна могла это объяснить – пластиковая пленка, в которую было завернуто судно, шла с добавлением яда.
После беглого осмотра (внутренности пассажирского отсека, отсека моторного и внешний обвес были в идеальном состоянии!) Сергеев с Молчуном заново упаковали катер со всем возможным тщанием и вышли перекурить на воздух.
Давешняя крыса все так же стояла столбиком на мусорной куче неподалеку. Только теперь здоровенная животина не наблюдала за ними, а умывалась, не обращая на пришельцев ровным счетом никакого внимания.
– Полезная находка, – сказал Сергеев, подставляя лицо послеполуденному солнцу.
Глаза при этом пришлось прикрыть, но сквозь неплотно закрытые веки Михаил продолжал отслеживать окружающую обстановку.
Молчун сидел рядом, поставив автомат между коленей и облокотившись о рюкзак худой узкой спиной.
– Теперь надо подумать, как эту находку скрыть, – продолжил Михаил, устраиваясь поудобнее.
Он погладил ноющее от сырости и долгого перехода колено и прикурил пахнущую старым табаком сигарету от веселенькой разовой зажигалки ярко- салатного цвета.
– Такая штука наверняка пригодится. Видел я, как такие суденышки носятся. В прежней, правда, жизни, но видел…
Молчун кивнул и задумчиво почесал щеку, на которой уже проклюнулся юношеский пушок.
– Я смогу это запустить. Там и работы-то на пару часов. И аккумуляторы сухозаряженные есть, еще в упаковке. А лодка эта – все равно что летающая. Через лес, конечно, не перепорхнет, но болота, реки, заросли, пески для нее словно шоссе для нас.
