– Или ты поднимешь город?
– Ага.
– А если Сюзанна сама решит сделать аборт? Женщины идут на такое, а она далеко не глупа. Она знает, чем могут закончиться роды.
– Миа… истинная мать ребенка, ей не позволит.
– Если ты в этом уверен, то напрасно. У Сюзанны Дин очень развит инстинкт самосохранения. Не говоря уже о преданности нашей цели.
Каллагэн задумался, отвернулся, губы его превратились в тонкую белую полоску. Вновь посмотрел на Роланда.
– Ты это предотвратишь. Как ее старший.
Роланд подумал: «Пожалуй, меня загнали в угол».
– Хорошо, – ответил он. – Я передам ей наш разговор и позабочусь о том, чтобы она поняла, в какое положение ты нас ставишь. А также скажу ей, чтобы она ничего не говорила Эдди.
– Почему?
– Потому что он убьет тебя, отец. Убьет за твое вмешательство в наши дела.
Роланд с удовлетворением отметил, что глаза Каллагэна широко раскрылись. Вновь напомнил себе, что не должен настраивать себя против этого человека, который просто не мог быть другим. Разве он не рассказал им о клетке, которую всюду таскал за собой?
– А теперь послушай меня, как я слушал тебя, потому что теперь ты несешь ответственность за нас всех. Особенно за «женщину».
Каллагэн вновь дернулся, как от удара. Но кивнул.
– Говори, что должен сказать.
– Во-первых, ты должен наблюдать за ней, когда сможешь. Как коршун! Особенно пристально наблюдай, когда ее пальцы здесь, – Роланд потер лоб над левой бровью, – и здесь, – теперь потер левый висок. – Прислушивайся к тому, как она говорит. Будь настороже, когда речь ее убыстряется. Следи, когда движения становятся резкими, – Роланд рывком поднял руку, почесал голову, рывком опустил. Наклонил голову вправо, вновь посмотрел на Каллагэна. – Ты понял?
– Да. Это признаки появления Миа?
Роланд кивнул.
– Я не хочу, чтобы она оставалась одна, когда ее тело будет переходить под контроль Миа. Если, конечно, есть такая возможность.
– Я понимаю, – кивнул Каллагэн. – Но, Роланд, мне трудно поверить, что новорожденный, кем бы ни был его отец…
– Замолчи, – обрезал его Роланд. – Замолчи, прошу тебя, – а поскольку Каллагэн замолчал, продолжил. – Что ты думаешь и во что веришь, для меня – пшик. Это твои дела, и я желаю тебе в них удачи. Но, если Миа или ребенок Миа причинят вред Розалите, отец, я спрошу с тебя за ее раны. И воздам тебе должное вот этой рукой. Ты это понимаешь?
– Да, – Роланд, – на лице Каллагэна читались замешательство и спокойствие.
– Хорошо. А теперь вот о чем я тебе попрошу. Близится день прихода Волков, и мне нужно шесть человек, которым я могу абсолютно доверять. Хотелось бы, чтобы ты назвал мне троих мужчин и трех женщин.
– Ты не будешь возражать, если некоторые из них будут родителями детей, которым грозит опасность?
– Нет. Даже наоборот. Но исключи женщин, которые умеют бросать тарелку: Сари, Залию, Маргарет Эйзенхарт, Розалиту. Они понадобятся в другом месте.
– Для чего тебе нужны эти шестеро?
Роланд молчал.
Каллагэн еще несколько секунд смотрел на него, потом вздохнул.
– Рубен Каверра. Рубен не забыл свою сестру, не забыл, как любил ее. Диана Каверра, его жена… против семейных пар ты не возражаешь?
– Нет. Сойдут и пары. Роланд крутанул пальцами, предлагая ему продолжать.
– Кантаб из Мэнни. Дети пойдут за ним, как за дудочником в пестром костюме[58].
– Не понял.
– Неважно. Они пойдут за ним, а это главное. Баки Хавьер и его жена… а что ты скажешь о своем мальчике, Джейке? Городские дети уже не сводят с него глаз, а многие девочки, подозреваю, влюбились.
– Нет, он мне нужен.
«Или ты хочешь, чтобы он всегда был рядом с тобой?» – подумал Каллагэн… но не сказал. Чувствовал, что и так наговорил Роланду слишком много… во всяком случае, для одного дня.
– А как насчет Энди? Дети его тоже любят. А он будет всеми силами защищать их.
– Да? От Волков?
На лице Каллагэна отразилась тревога. Вообще-то он имел в виду горных кошек. И волков, тех, что бегали на четырех лапах. Что же касалось других, приходящих из Тандерклепа…
– Нет, – покачал головой Роланд. – Не Энди.
– Почему нет? Разве эти шестеро нужны тебе не для борьбы с Волками?
– Не Энди, – повторил Роланд. Он ориентировался на свою интуицию, а интуиция, как известно, сродни прикосновениям. – Еще есть время подумать об этом, отец… и мы тоже подумаем.
– Вы собираетесь в город?
– Ага. Сегодня и в несколько последующих дней.
Каллагэн улыбнулся.
– То, что вы собираетесь делать, твои друзья и я назвали бы «schmoozing»[59]. Это еврейское слово.
– Да? И что это за племя?
– Несчастное, с какой стороны ни посмотри. Здесь шмузинг называется каммалой. На их языке каммалой называется, что угодно, – Каллагэна удивило собственное неуемное желание как можно быстрее вернуть себе благорасположение стрелка. Он даже устыдился этого. – В любом случае, желаю вам удачи.
Роланд кивнул. Каллагэн направился к дому, где Розалита уже запрягла лошадей в двуколку и с нетерпением ждала возвращения Каллагэна. Богоугодные дела не терпели отлагательства. Чуть поднявшись по склону, Каллагэн остановился.
– Я не извиняюсь за свою веру, но, если осложнил работу, которую тебе предстоит сделать здесь, в Калье, сожалею об этом.
– Человек-Иисус представляется мне отменным сукиным сыном, когда дело касается женщин, – ответил Роланд. – У него была жена?
Уголки рта Каллагэна задрожали.
– Нет, но Его подруга была шлюхой.
– Лучше что-то, чем ничего, – пожал плечами Роланд.
Роланд вновь облокотился на забор. Следовало начинать день, но он хотел, чтобы Каллагэн успел уехать подальше. И у него не находилось других причин, по которым Энди не войти в число доверенных лиц, за исключением первой и пока единственной: интуиции.
Он все еще стоял у забора, уже со второй самокруткой, когда Эдди спустился по склону, в рубашке поверх штанов и сапогами в руке.
– Хайл, Эдди, – приветствовал его Роланд.
– Хайл, босс. Видел, как ты беседовал с Каллагэном. Они оставили нас одних, наши Вильма и Фред[60].
Роланд поднял брови.
– Неважно, – махнул рукой Эдди. – Роланд, за всей этой суетой, я так и не смог рассказать тебе
