— Это нужно было сделать, Маргарет, — сказала он плачущей миссис Кроссен. — Ужасно, но надо. Они все чудовища.
Миссис Кроссен смотрела на пестрые пятнышки распростертых на полу детских фигурок и продолжала кричать. Маленькая девочка, которую мисс Сидли держала за руку, монотонно плакала:
— Ва-а-а… ва-а-а… ва-а-а-а.
— Изменись, — приказала мисс Сидли. — Изменись для миссис Россен. Покажи ей, как это делается.
Девочка, ничего не понимая, продолжала рыдать.
— Черт побери, изменись! — взвизгнула Сидли. — Грязная сука, подлая тварь, гнусная нечеловеческая с у к а! Будь ты проклята, изменись! — Она подняла пистолет. Девочка съежилась от страха, и тогда миссис Кроссен прыгнула, как кошка, и спина мисс Сидли не выдержала.
Суда не было.
Пресса требовала его, убитые горем родители истерически проклинали мисс Сидли, а город был потрясен, но в конце концов возобладало здравомыслие, и суда решили не устраивать. Законодательное собрание штата ужесточило требования к учителям на экзаменах, школа на Саммер-стрит закрылась на неделю для похорон, а мисс Сидли тихонько спровадили в сумасшедший дом в Огасте. Ей делали самые сложные анализы, давали самые современные лекарства, проводили сеансы трудотерапии. Год спустя под строгим контролем подвергли экспериментальной шоковой терапии.
Бадди Дженкинс сидел за стенкой из матового стекла с папкой в руках и наблюдал за помещением, оборудованным под детский сад. На дальней стене были нарисованы корова, прыгающая под луной, и мышка, бегающая вокруг часов. Мисс Сидли сидела в кресле с книгой, окруженная группой доверчивых, визжащих, смеющихся детей. Они улыбались ей и трогали ее влажными пальчиками, а санитары за другим окном внимательно следили за малейшими проявлениями агрессивности с ее стороны.
Какое-то время Бадди казалось, что она реагирует нормально. Она громко читала, гладила девочку по головке, утешала маленького мальчика, когда он споткнулся об игрушечный кирпич. Потом она увидела что-то, видимо, озаботившее ее; брови ее нахмурились, и она отвернулась от детей. — Уведите меня отсюда, — сказала мисс Сидли тихо и бесстрастно, ни к кому конкретно не обращаясь.
И они увели ее. Бадди Дженкинс следил, как дети наблюдают за ее уходом: в их широко раскрытых глазах за видимой пустотой просматривалось что-то глубоко скрытое. Один улыбался, другой хитро сунул палец в рот. Две маленькие девочки, хихикая, толкали друг друга.
Той же ночью мисс Сидли перерезала себе горло осколком разбитого зеркала. После этого Бадди Дженкинс стал пристальнее наблюдать за детьми. Он просто не спускал с них глаз.
