этого оружия. Я многое обдумал, пока находился в темнице по твоей воле! — Он хрипло рассмеялся. — Воистину, я тебе в этом не ровня. Ты можешь обворожить и увлечь Ланкастера и влить яд в его уши, после чего он изгонит меня из Франции. И ты можешь устроить так, что у меня отнимут Вулфскар, и я останусь без всего. Я не сомневаюсь, что ты сможешь командовать и управлять мною, если тебе это будет нужно и приятно. Ты воистину ценишь своего сокола больше меня, потому что хоть время от времени отпускаешь его на волю и потому что доверяешь ему в том, что он сам вернется. Когда он летит, твое лицо наполняется радостью и счастьем. И еще удивлением, когда он возвращается к тебе. — Он покачал головой. — Нет, госпожа, между нами не будет никакой войны. И какой вам смысл воевать с мертвецом? Потому что не смогу я жить в клетке и не смогу любить тебя, не имея свободного сердца и свободы для своей души.
Она вся как-то сжалась, прижав зеркало ко рту. Затем повернулась к окну. Ее черные волосы каскадом низвергались на плечи. Падавший из окна свет проходил сквозь ее тонкую одежду и очерчивал прекрасные линии тела Меланты.
— К сожалению, я мужчина, а не сокол, — закончил он угрюмо.
— А, значит, мне не удастся приманивать тебя куриными крыльями.
— Нет, моя госпожа.
Она вздохнула и нахмурилась.
— Взгляни на свое отражение сейчас. Посмотри, к какой строгой хозяйке мне придется возвращаться после каждого своего полета, — прервал молчание Рук.
— Может быть, я там себя не увижу.
— Почему же ты не увидишь себя?
— Может быть я все-таки ведьма, у которой не бывает отражения.
— Было время, когда я считал тебя ведьмой.
— Почему? — Она быстро стрельнула на него глазами. В них горел неспокойный огонь.
— Потому что любил тебя в то время, когда должен бы был ненавидеть.
— А может быть я все-таки ведьма? Может быть демон посетил меня и захватил к себе, пока я спала. Мне однажды приснилось такое. — Она сжала зеркало и тихо сказала:
— Рук, подойди и посмотри в него, есть там мое отражение?
Он подошел к ней и опустился рядом на колени. Зеркало было прекрасным, величиной с его ладонь. Оно отражало солнечный свет, сияло и светилось. На обратной стороне зеркала на слоновой кости была изображена дама, отдающая сердце гордому рыцарю. Рук увидел отражение своего лица: подбородок, нос. Он стал поворачивать зеркало.
— Подожди! — она положила руку и не позволила ему поворачивать зеркало дальше. — Подожди, я еще не готова. — Затем она закрыла глаза. Ее лицо напряглось, черты обострились. Она еще мгновение сжимала его руку, а затем, сделав усилие над собой, отпустила.
— Все, — сказала она слабым голосом. — Смотри. Что ты видишь?
Он даже не взглянул в зеркало.
— Острый ум, — начал он. — Мужество, какое я еще не встречал ни у кого из известных мне людей. Глупое притворство и любовь к хитроумным выходкам, хуже чем у любого ребенка. Зной и желание. Волосы, темнее зимней ночи. Гордый и высокомерный подбородок, рот для благородных речей, который воистину создан еще и для поцелуев и может убить меня своей улыбкой. Коварство и мечты. Принцесса и девка. Резвая грубая девчонка с севера. Моя жена. Я вижу тебя, Меланта. Мне для этого не нужно зеркало.
— Смотри в зеркало!
— Любовь моя, — он положил ладонь на ее побелевшие от напряжения пальцы, сжимавшие зеркало. — Там я вижу все то же самое.
У нее вырвался вздох облегчения. Но все равно она еще боялась открывать глаза.
— Ты уверен в этом? Ты видишь там мое отражение? Ты не обманываешь меня?
— Я опасаюсь за свою жизнь, госпожа. Я же клялся говорить только правду.
— О, я теперь сама запуталась! Мне надо, чтобы ты говорил мне правду. Мне надо, чтобы иногда ты говорил мне неправду. Все перемешалось, и теперь я сама не понимаю, кто я и что мне надо.
— Тогда мы установим наблюдение и увидим. И если ты будешь меняться и каждое утро являться новой, Меланта, ты все равно навсегда останешься моей сеньорой. И не буду я всегда у тебя под боком, но всегда буду душой с тобою. И возвращаться я буду к тебе всегда, чтобы увидеть, какие новые чудеса ты готовишь для меня.
Она повернула руку, которую он сейчас держал в своей, вверх ладонью и произнесла:
— Я молю тебя. Не приказываю, а умоляю, не ездить во Францию и не покидать меня. Не так быстро. Я не сделаю из тебя домашнего пса, но… — она облизала губы. — Я ничего не понимаю в овцах. А у меня их тысячи, как мне сказал мой сенешаль. Может быть мне потребуется твой хороший совет.
— Я отлично разбираюсь в овцах, моя госпожа. Могу даже их стричь. Я знаю, как говорить с судьями. Я могу командовать гарнизонами и ремонтировать и укреплять замки.
— Так много можешь? Да ты просто умелец выдающихся возможностей.
— Я обдумал на досуге, чем бы мог заняться.
— Что ж, значит мне остается только заниматься детьми?
— Воистину так. Я думаю об этом каждый раз, когда мы вместе. Это должно искупить нам грех.
— Фу, рыцарь-монах.
— В Вулфскаре есть много пыльных помещений, которые можно было бы убрать. Мне кто-то говорил, что любит заниматься хозяйством. Не так ли, девка.
— Девка? — произнесла она угрожающе. Он потер пальцем по ее ладони.
— Если ваше величество найдет немного времени между своим постоянным занятием — пребыванием в ленивой полудреме — и поможет мне… Я не обладаю особенно глубокими познаниями в латинском, во дворцовых интригах…
Она широко открыла глаза.
— Какие планы! Мне кажется, что ты большой хитрец. Ты даже и не собирался ехать во Францию!
— Если тебе действительно нужна моя служба, — ответил он гордо, — то не поеду. Если, конечно, сам король не призовет меня туда для службы.
Она обхватила обеими своими руками его руку, в которой он держал зеркало, и стала тихо поворачивать его. Ее лицо снова напряглось, и она начала настороженно заглядывать в зеркало.
— Смотри в него смело, моя госпожа, — произнес он. — Я ведь тебе совсем не врал.
Она смелее повернула зеркало и заглянула в него. Через мгновение ее брови яростно изогнулись.
— Как! Я совсем не красива! Я не красива. — Она швырнула зеркало на кровать. — Я все время знала, что все эти вздохи, речи и похвалы с комплиментами, которыми меня одаривали и восславляли мою красоту, были лишь ложью и обманом. И вправду, где это видывали богатую даму, которой не говорили бы, что она прекрасна?
Рук улыбнулся ей.
— Это ты-то не пригожая и не красивая?
— Ха! — Она протянула руку и толкнула его. Он, охнув, потерял равновесие и сел на каменный пол. — Да после тринадцати лет целомудренного воздержания тебе любая женщина показалась бы пригожей, рыцарь-монах!
Эпилог
Кара сидела у камина, вытянув к нему ноги и разложив золотую ткань на коленях. Это было не очень удобно, так как ребенок у нее под сердцем был уже такой большой, что затруднял ей работу.
Она собиралась докончить покрывало для детской колыбельки. Не для своей, конечно, а для жены их господина. Он оставил ткань ей, когда приезжал в Савернейк перед Рождеством, и просил прислать покрывало назад в Вулфскар к Пасхе, чтобы вовремя подарить его.
