Затем она упала на кровать и укрылась с головой под одеяло. Дверь захлопнулась. Послышался скрип половиц по направлению к кровати. Меланта почувствовала себя совершенно несчастной. Она злилась на себя, потому что теперь не знала, что сказать. Нельзя же было просто сообщить ему, чтобы он остался с ней, и что ей хотелось, чтобы он обнимал ее. Как, однако, она упала, если хочет просить его о том, в чем сама постоянно отказывала другим, и как невыносимо ужасно будет, если он вдруг откажет ей сейчас и вместо нее предпочтет общество своих любимых менестрелей.
Окажись она на его месте, она точно так же занялась бы делами. Поэтому, обращаясь к матрацу, она проговорила:
— Ты очень неучтиво ведешь себя со мной. Ты даже не пожелал мне перед уходом доброго утра.
— Что ж, доброе утро.
— Доброе утро. Желаю тебе свалиться в кипящую воду и свариться в ней заживо.
Она почувствовала на своей спине его тяжелую руку. Затем вторую. Две этих руки, ухватив накрывающие ее одеяла, смахнули их в сторону, легли на ее обнаженные плечи и повернули Меланту. Она уткнулась своим лицом ему в шею и почувствовала, как рядом с ней с силой прогнулся матрас под его тяжестью. Из ее груди вырвалось всхлипывание. Она резко повернулась к нему, не обращая внимания на боль в плече, и подставила губы для поцелуя.
— Нет, я совсем не желаю тебе этого, — произнесла она, целуя его щеку, покрытую небольшой утренней щетиной. — Я сама пропаду без тебя.
— Меланта! — он с силой прижал ее к себе. — Моя повелительница…
И она получила все, чего жаждала, совсем без каких-либо просьб или намеков: Рука самого, его отнюдь не целомудренные объятия, его прикосновения там. Но вскоре она не могла осознавать и этого, растворяясь в нем.
Рук оставил ее спящей. Опять спящей. Да, эта его жена была просто сонным чудом: постоянно засыпавшим в его объятиях, словно околдованная каким-то магом-чародеем. Он прижался щекой к ее растрепавшимся волосам. Он снова погрузился в меланхолию, к нему прдступали печаль и предчувствие неминуемых утрат.
Он стал ждать, когда это все пройдет. Он слышал дождь, думал о ней, размышляя над тем, как она покорила и пленила его. Она обладала тем изящным высокомерием, которое совсем не оскорбляло его; совсем нет. Ее манера говорить, привычка повелевать были так естественны для Ме ланты. Она была предназначена для этого, рождена такой. Ей такой только и можно было жить на этом свете.
Но она же бросала подушки в него. И обсыпалась песком. Взрослая женщина, в достаточно зрелом возрасте, принцесса до мозга костей, и вдруг хулиганит и безобразничает, как низкорожденная девчонка. Он не раз наблюдал, как благородные дамы при дворе кокетничали, подражая детям: говорили писклявыми голосами, принимали смешные позы. Но делали они все это для того, чтобы привлечь внимание мужчин. С ней же все было по-другому. Она по правде бросалась тогда, не заботясь о том, как выглядит со стороны. Да и вообще, ему почему-то казалось раньше, что она будет более изощренная в любовных делах. У них выходило все намного лучше, когда он начинал действовать сам.
Иногда ему приходила в голову ужасная мысль: «Что, если у нее не одна, а две души». Или же, что еще хуже, она просто решила посмеяться, разыграть его. Он привез ее сюда сквозь тайное лесное заграждение, и теперь она знала абсолютно все о Вулфскаре. Она уедет отсюда, расскажет об этом всему миру, будет издеваться над ним, лишит его всего самого сокровенного. На всем свете теперь оставался один сэр Гарольд, который знал Рука и мог свидетельствовать о его принадлежности к роду. Только один сумасшедший старик, чтобы поддержать претензии Рука на свое поместье, а против — почти весь мир, и в первую очередь самое богатое аббатство на северо-западе Англии. А все надежды на уважение и поддержку Ланкастера, его заступничество перед королем утеряны навсегда.
И все же он по-настоящему не мог верить в это. Меланта была такой мягкой и нежной в его объятиях. Так порывисто обнимала его, приникала к нему, словно он был ее единственным и главным защитником от какой-то ужасной опасности. Что ж, она осторожно миновала его лесную преграду, но ту преграду, которую он возвел вокруг своего сердца, она просто смела, дажгла, и теперь от его оборонительных сооружений оставались лишь дымящиеся головешки.
Слишком поздно. Она здесь, он был в ее власти, теперь, как и с того самого момента, когда в первый раз увидел ее.
— У тебя нет выбора, если только ты хочешь спасти эту свою сестру, — тихо, хриплым голосом заявил Аллегрето. Он стоял, облокотившись на стол. — Ты глупа, Кара, совершенно и безнадежно тупа. У тебя не хватит смелости и умения сделать что-нибудь самой.
Они находились сейчас в жалкой маленькой таверне, в которой варили и продавали эль. Сквозь узкое зарешеченное окно на лицо Аллегрето падал тусклый свет, меняя его очертания так, что сейчас он казался каким-то языческим изваянием, сохранившимся с незапамятных времен. Дым, шедший от открытого очага, пропитал все насквозь, включая и эль, который пила Кара. Она сделала еще глоток, заставив себя проглотить это кислое варево. На улице было холодно, небо затянули тяжелые тучи, из-за чего все казалось серым. Обычная погода в этой северной, забытой Богом земле. Если только здесь не шел дождь, то значит, собирался снегопад. Кара поставила кружку и посмотрела на Аллегрето.
Он был очень терпелив с ней. Однажды она попыталась выкрасть у него свое серебро, пока он спал. Это была безнадежная затея и почти наверняка фатальная для нее. Результатом она имела то, что у нее на шее появился длинный разрез с той стороны, где он обычно держит свой узкий кинжал.
— Как же я могу придти к ней? — прошептала она в отчаянии? — Она же говорила, что прикажет убить меня!
— Если бы она и вправду хотела этого, то ты давно бы была мертва. — Он откинулся, допивая свой эль. — Она бы сказала мне, чтобы я занялся тобой.
— Так она мне и сказала, что натравит тебя на меня. Но только не сказала, когда. Добавила, что не заставит страдать меня в ожидании смерти очень долго!
Он рассмеялся.
— Все правильно. И что же ты, гусыня, сделала? Удрала, то есть поступила именно так, как она и хотела.
Кара яростно посмотрела на него.
— Точно так же, как и ты, Навона.
Он кивнул. Его улыбка преобразилась и стала зловещей.
— Да, я тоже удрал. И мне за это придется расплатиться сполна, если только я не смогу исправиться.
Его взгляд устремился куда-то вдаль. Дважды, пока они спали в том сарае, она просыпалась ночью от какого-то тихого звука, ей казалось, что это плач. Значит, он плакал. Но, может быть, впрочем, это был только сон.
— Что ж, — продолжил он, — она перехитрила саму себя. Она совсем не собиралась для своей охраны выбрать человека, который ей достался. Скорее всего, этот «зеленый» парень, в конце концов, бросил ее или же, что более похоже на истину, был убит бандитами, когда он один защищал ее. Мне кажется, что теперь нам надо найти хороший выкуп, заплатить его и добиться, чтобы ее выдали нам, связанную по рукам и ногам шелковыми лентами.
— Может быть, ее убили, — сказала Кара, неожиданно почувствовав себя виноватой.
— Они, конечно, все глупы, но не настолько. Она стоит так много богатства, как им еще и не приходилось мечтать. И, могу поклясться, они быстро узнали об этом. Конечно, они вернут ее за хорошие деньги.
— Святая Мария! Если ты так хочешь спасти ее, иди и попроси принца того города Честера, чтобы он помог тебе.
— Города не имеют здесь принцев. Я не знаю, кого они тут имеют, но я уверен, что, кто бы ни правил в непосредственной близости от этого гнезда преступников и бродяг, он не будет стремиться окончательно портить с ними отношения. А потом, даже если она и одурачила меня своими проклятыми трюками насчет болезни, то все равно, чума может гнездиться в больших городах. Хотя, как выясняется,
