— Не представляю.
Он молчал. Монахи пели «Аллилуйя». Их голоса таяли в сводах купола. Меланта устала стоять на коленях и была рада подняться, когда служба закончилась.
— Моя госпожа, — снова заговорил он. — Два года назад мой отец хотел, чтобы я поехал с ним в Милан. Вы помните?
Она чуть кивнула, не отрывая глаз от четок.
— Но мы не были в Милане. Мы провели все это время у него во дворце. Он сказал, что я должен всячески оберегать вас. Он многому научил меня тогда, и… испытал. — Его голос сорвался на тенор. Меланта перебирала четки. — Моя госпожа, там был человек, который причинил зло моему отцу. Я не знаю, что он сделал. Он бежал из дворца, и отец сказал, что я должен найти и убить его, или он сам убьет меня… Этот человек был искусным бойцом, гораздо лучшим, чем я. Он почти разделался со мной, тогда меня выручил отец. — Для Меланты голос Аллегрето звучал как бы издалека. — Я не выполнил его приказа. Отец сказал, что спас меня только потому, что я его сын. Но я не должен проигрывать впредь. Меня заперли в одной комнате с этим человеком, которого я должен был убить. Они раздели и разрезали его на куски у меня на глазах. — Меланта покачала головой. Она положила свою руку на его, чтобы он замолчал. Но он продолжал, и его рука дрожала: — И когда они сделали это, мой отец подошел ко мне и сказал, чтобы я помнил, что я его незаконнорожденный сын, и что если он может иметь еще сыновей, то для рода Навоны будет лучше, если у меня их не будет вовсе. И он коснулся ножом моего тела, чтобы я почувствовал это. Но он все же любит меня. Он только дал мне понять, что, если я ошибусь еще, это станет моим наказанием. — Он взглянул на нее, тяжело дыша. — И я не ошибался, до сих пор.
Меланта пристально посмотрела ему в лицо.
— Я вам лгал насчет себя. Он сам приказал, чтобы я рассказывал вам об этом, иначе он все сделает со мной по правде. А придумал он это, чтобы я мог спать рядом с вами, охраняя вас даже во сне. Он знал, что может доверять мне даже в этом.
Меланта закрыла глаза и вздохнула.
— И ты говоришь о доверии к тебе?
— Моя госпожа, — он в отчаянии схватил ее руку. — Моя госпожа, в этот раз он так и поступит. Он обещал.
Она встряхнула головой, как бы пытаясь отогнать все мысли.
— Я не могу вернуться без вас, моя госпожа.
— Ах, вот что ты хочешь получить от меня за свое особое расположение!
— Совсем нет, — ответил он с болью в голосе. Он стоял на коленях, сложив умоляюще свои руки. — Моя госпожа. — Он опустил голову. — Там донна Кара. Если вы скажете моему отцу, что она пыталась сделать с вами…
Он смолк. Меланта смотрела на его руки и думала: «Кара? Эта позорная предательница Мон теверде, которую он так ненавидел и просил отослать прочь? Прочь, прочь, от всех этих Монтеверде, Риаты, Навоны. Прочь, туда, где я была бы в безопасности!»
В профиль он выглядел старше. Человек, страсти которого были покрыты мраком и тайной.
Растет.
— Да простит тебя Бог, Аллегрето, — прошептала она.
— Она не нужна мне. Но есть один англичанин. — Он глубоко вздохнул и стал говорить спокойнее. — Я уверен, он женится на ней. Но если вы обвините ее перед моим отцом…
Он пожал плечами, и его руки, руки убийцы, сжались.
Ей могло показаться, что он лжет. Он был достаточно хороший актер для такой роли. Эти запачканные в крови руки.
Он поднял глаза к куполу.
— Я ваш, моя госпожа. Я все сделаю для вас. Я готов любым способом доказать это. Только… я не могу оставить ее там, я не могу вернуться без вас, моя госпожа.
Три монаха торжественно прошли мимо них и покинули храм.
— Послушайте, моя госпожа. Белый сокол был там, когда мой отец убивал своего врага, и предупредил меня.
— Что?
— Мой отец КОРМИЛ его. Он сказал, что научил птицу узнавать меня.
— Это невозможно.
— Моя госпожа, сокол ненавидит меня.
— Твой отец никогда не прикасался к Гринголету.
— Он сказал, если я предам его, то сокол… — Он взглянул на птицу. — Моя госпожа, он кормил его.
Он больше ничего не говорил. Он дал ей понять всю чудовищность предположения. Скрывая страх, Меланта резко сказала:
— Если у него и был сокол, то не Гринголет.
— Я принесу его. — Аллегрето смотрел ей прямо в глаза. — Чтобы доказать вам свою преданность — я не лгу вам.
Она вдруг заметила, что церковь была пуста, служба окончилась, почти все свечи потушены. Тусклый свет освещал его точеное лицо, стирая с него черты юности и выделяя неподдающийся описанию ужас.
Лучше бы он обещал будущее благополучие, взывал к ее желаниям, стремлениям, мечтам. Вместо этого он признался, что не знает их.
И просто открыто спросил, что ему делать. Как Кара.
Принести сокола не будет большим подвигом для убийцы, очаровательного мальчика с душой демона. И если он лжет и она доверится ему, то ей не останется ничего, кроме как пойти безропотно в ложе демона.
Аллегрето боялся всего трех вещей — чумы, своего отца и Гринголета. Сейчас он стоял на коленях в церкви и готов был пойти против двух из них, чтобы доказать свою искренность.
Или любовь.
— Тебе нет надобности нести его, — сказала Меланта. — Я верю.
Его губы вздрогнули, это был единственный знак радости или облегчения.
— Если ты со мной, тогда прими то, что я тебе скажу. Гринголет никогда не был у вашего отца. Он был со мной в Саронно всю ту неделю, когда я думала, что вы в Милане. А у Монтеверде такого произойти не могло. То была другая птица, специально купленная для тебя. И, надо сказать, для ужасного обращения.
Она специально перевела его внимание на низменное обращение с благородной птицей. Это было не так страшно для него.
— Я полагаю, Гринголет ненавидел тебя потому, что я не была в восхищении от твоего присутствия. А может, это из-за запаха духов. Поменяй их.
Он закрыл глаза и глубоко вздохнул.
Меланта встала, и четки скользнули у нее между пальцев. Она повернулась и вышла из церкви. Но прежде она тихо сказала Аллегрето:
— Если мы будем бояться его, нам не будет спасения.
— Да, моя госпожа. Я хорошо знаю это, — кивнул он.
Она не была в Боулэнде восемнадцать лет. На фоне весенних туч его башни не казались такими огромными, какими они оставались в ее памяти. Главная башня, обращенная к северу, бросала вызов шотландцам и бунтарям уже сотни лет.
Ее сила и щит, ее рай, — Джиан отобрал и его.
Она не посылала гонцов. Она прибыла в окружении людей аббатства. Всю процессию заметили, когда они были еще в милях пяти от дома, так как Боулэнд использовал сигнальные башни для дальних расстояний. Так что она не сомневалась — он знал, что едет она.
В полумиле от ворот замка навстречу им выехали двое всадников приветствовать их. А спустя несколько минут появился эскорт копейщиков.
