небольшой сокол. Она ехала рядом с Джианом, такая же резвая и энергичная как сокол, только что вернувшийся из полета к ней на руку. Время в Винздоре подходило к концу. Он закончил все свои дела. С королем договорились о цене, и за два ее замка из пяти отказ от собственности Монтеверде у Эдуарда был выкуплен.
Сегодня они охотились. Через три дня начнется пир в честь их помолвки — еще неделя забав и развлечений, а потом Италия — и венчание. Джиан не хотел ждать.
Он был недоволен тем, что они спали порознь, но Меланта настаивала. Он смеялся и подшучивал над ней. Но он слишком хорошо знал ее: она не бросит все, не получив ничего взамен. Так он думал и говорил о ней, даже не подозревая, что она уже была готова бросить все, не требуя взамен ничего: Меланта решила уйти в монастырь — единственное место, где можно было от него уберечься.
Когда она лежала без сна по ночам, а это случалось теперь постоянно, она все чаще беззвучно смеялась над иронией ситуации: ей пришлось пройти сквозь испытания, сквозь огонь и воду, и все только для того, чтобы кончить монастырем. То есть тем, что она хотела избежать и из-за чего и пустилась в это жуткое путешествие. Ее смех теперь всегда кончался слезами.
Она опасалась стать монахиней здесь, а Англии, и решила уйти в тот монастырь в Италии, который они поддерживали с Лигурио. Аллегрето обещал в этом свою помощь. Клятвы и клятвы, ложь на лжи. Она, казалось, забыла, кем была на самом деле, если вообще знала это когда-то.
Среди подарков к венчанию были три зеркала из черного дерева, сандала и слоновой кости. Но она упрятала их как можно глубже. Она боялась, что, взглянув в зеркало, она не увидит там никого.
— Жаль, что вы не взяли своего сокола, моя госпожа, — обратился к Меланте молодой граф Пемброк. — Говорят, он удивительно хорош.
— Мне легче нести эту небольшую птичку, — Меланта указала на сидящего у нее на руке небольшого сокола. — А Гринголет совсем растолстеет к осени.
Вся компания рассмеялась.
День клонился к закату, охотники проголодались и повернули в сторону Виндзорского замка, флаги на башнях которого едва виднелись за деревьями.
Меланта и Джиан возглавляли шествие.
— Вы выглядите так прекрасно в этой одежде. Цветы удивительно идут вам.
— Неужели. Боюсь, вы льстите мне, сэр, чтобы, когда я стану просить у вас бриллианты, вы просто смогли бы подарить мне маргаритки.
Она ожидала какого-нибудь остроумного ответа, но он сказал неожиданно серьезно:
— Вы ни разу не приняли от меня комплимента — это из-за неудачности комплиментов или из-за самого их автора?
— Ни то и ни другое, Джиан. Виной этому — я сама. Маргаритки? Прекрасно? Боюсь, я слишком опытна, чтобы верить в такие фантазии.
— Вам следует верить, ибо они справедливы. Она взглянула на него. Падающий лист скользнул по его плечу.
— Джиан? Неужели это любовь?
Он не отвел глаз и чуть слышно ответил ей:
— Неужели вы не верите?
Она почувствовала, что ее лицо вспыхнуло. Он перешел на слишком серьезный тон.
— Тогда помолвку придется отложить. Любовь не входит в мои планы.
— Вот как! Если любовь не входит в условия замужества, то следует ли из этого, что вы не любите меня теперь, когда мы помолвлены?
— Вам нужно обратиться к грекам, чтобы они научили вас логике.
— И к женщине, чтобы узнать любовь. Так, значит, вы не любите меня, дорогая?
Она пришпорила коня.
— Спросите у Купидона, мой господин, — бросила она через плечо.
Она выпрямилась в седле. Лучи заходящего солнца блестели на воде у переправы через небольшой ручей. Вдруг она резко остановила коня.
На другой стороне ручья стоял конь, покрытый зеленой попоной, а всадник на нем был закован в зеленую броню. Меч обнажен — изумруд и серебро — какое-то странное видение в золотых солнечных лучах.
На нее молча смотрели черные прорези для глаз. К ней подъехал Джиан. Послышались звуки копыт и разговоры. Подъезжали остальные.
Рыцарь поднял забрало:
— Моя жена.
Голос Рука пронесся над разделявшим их ручьем.
— Я мог бы позволить вам жить в уединении. Я не искал бы вас, если бы вы оставили меня по причине своего тщеславия и высокого положения. Но вы моя жена, Меланта. Жена перед Богом. И я не позволю вам быть с другим мужчиной.
Она лихорадочно думала, что ей делать. Расхохотаться? Закричать? Сделать вид, что она совсем не знает его? Наконец она произнесла:
— Не подходите к нему. Он сошел с ума.
Ее отчаяние придало особую убедительность этим словам.
Рук не пошевелился.
— Вы можете говорить так, если считаете нужным, — сказал он холодно. — Но вы знаете, так же как и я, что это неправда. Вспомните о своем слове и подчинитесь мне. Оставьте этих людей, едемте со мной.
— Сумасшедший, — повторила Меланта.
— Посторонись, глупец, — сказал Джиан и пришпорил коня. Но она попыталась остановить его.
— Джиан! Он опасен!
Ей показалось, что это прозвучало достаточно убедительно. Джиан остановился. Губы Рука изогнулись в презрительной, улыбке.
— Только в защиту вашей чести, моя госпожа, — меч Рука сверкнул на солнце, — я не дозволю этому человеку обратить вас в потаскушку.
— Я убью тебя за такие слова, сумасшедший ты или нет, — выкрикнул Джиан.
— К вашим услугам, — ответил Рук. Дальше Джиан говорил убийственно спокойно:
— Я не хочу пачкать руки. Убирайся, сумасшедший, и побыстрее.
Конь рыцаря повернулся, как бы освобождая дорогу.
— Вы все можете проезжать, все, кроме моей жены.
Джиан взял поводья лошади Меланты. Он спустился в ручей, увлекая и ее. Меч Рука опустился между ними.
— Отпусти ее, — сказал он спокойно.
Джиан попытался проехать, но Ястреб неожиданно лягнулся с такой жуткой свирепостью, что лошадь Джиана испугалась и попятилась. Он выпустил поводья. Его лошадь оступилась и застыла у края ручья. Его сокол взлетел. В это мгновение граф Пемброк ринулся в воду.
— Моя госпожа, — закричал он, хлестнув лошадь Меланты. — За мной!
Ее конь метнулся вперед и наткнулся на коня самого Пемброка. Рук выставил свой локоть, защищенный сталью брони, против кинжала графа, стараясь не использовать своего меча.
— Уходите. Мне нет дела до вас, граф. Но оставьте мою жену. — Боевой конь Рука со знанием дела навалился на коня графа и оттеснил того на достаточно большое расстояние, с которого тот уже не мог достать Рука кинжалом.
— Ты безумец, — воскликнул Пемброк. — Как ты смеешь говорить такое?
— Спросите у нее, — ответил Рук.
Все повернулись к Меланте.Это было ужасно. В глазах Джиана был гнев. Он всегда подозревал ее, она знала это. Но она всегда могла как-то убедить его, а теперь он был уверен. Не в их замужестве, конечно. Это было уж слишком фантастично, но в другом… Ревность застилала ему глаза. Он не снесет
