что лишим его своей поддержки, если он не разоблачит Башкирова как преступника.
Президент Баллард посмотрел на Хьюмза, не скрывая удивления. Несколько минут назад Хьюмз говорил о том, что у его администрации есть возможность выпутаться из создавшегося положения, найти способ избежать обвинения Башкирова в террористическом акте, повлекшем за собой массовые жертвы, прибегнув к мерам политического характера. С помощью каких умозаключений он сумел так резко сменить позицию и сделать подобное предложение? Неужели он всегда был таким циничным? Баллард почувствовал себя, как человек, который внезапно обрел веру, или из курильщика, потребляющего три пачки сигарет в день, превратился в ярого борца с курением. Но разве может возродившийся идеалист занимать пост президента в этой стране? Ему нужно взять ход обсуждения под свой контроль.
— Я не стану возражать против давления на Старинова, если возникнет такая необходимость, — заметил он. — Однако мне кажется, что я немного разбираюсь в этом человеке и, поверьте, не следует недооценивать его лояльность по отношению к близким друзьям.
— И ты, Брут... — произнес Тейлор.
— Совершенно верно. — Президент выпрямился в своем кресле. — Я считаю, что сейчас нам нужно больше думать о реакции в Вашингтоне, чем в Москве. Сенатор Делакруа входит в состав комитетов по международным делам и по разведывательной деятельности. С самого начала он возражал против нашей помощи России, а благодаря этому докладу получит, наконец, доказательства своей правоты.
— Да, в этом не приходится сомневаться, — согласился Хьюмз. — Можно лишь гадать, что за шоу он устроит на этот раз.
Президент Баллард посмотрел на него.
— Этот доклад окажется у него в руках уже завтра, — сказал он. — Мне кажется, что ты скоро .получишь ответ на свой вопрос, Стив. Советую тебе сформулировать свой ответ, чтобы быть готовым еще до того, как сенатор появится на сцене.
Они встретились в полночь на площади у собора Василия Блаженного. Только вдвоем, как договорились, хотя каждого сопровождали телохранители, которые держались в тени на некотором расстоянии. Доверие — если оно вообще существовало между ними — было завоевано и поддерживалось с помощью силы.
— Привет, Аркадий, — кивнул Старинов. Педаченко, не вынимая рук из карманов своего пальто, изобразил приветливую, хотя и натянутую улыбку.
— Я рад, что ты согласился встретиться сегодня, — отозвался он.
Старинов промолчал. Было очень холодно, и он облачился в утепленное пальто с шарфом и меховую шапку. Педаченко, наоборот, стоял с непокрытой головой, его густые волосы развевались на ветру, а верхние пуговицы пальто были расстегнуты, словно бросая вызов стихиям.
Высокомерие этого человека не знает границ, подумал Старинов.
Педаченко повернулся и откинул назад голову, глядя на купола собора, возвышавшегося над ними. Прожекторы, освещающие собор для туристов, в столь поздний час были выключены, и в темноте причудливая архитектура собора обрела какой-то странный, угрожающий образ полузабытой легенды.
— Сегодня вечером я как раз подумал об этом самом Святом Василии, произнес он. — Надо же, юродивый, отказался от всяких мирских благ, ходил босиком по снегу, ел и пил лишь для того, чтобы поддерживать жизнь. Тем не менее, о нем известно, что он никогда не кривил душой, олицетворял собой дух русского народа. Он был так честен, набожен и благочестив, что даже Иван Грозный терпел его подковырки.
Старинов посмотрел на Педаченко.
— Надеюсь, ты не собираешься утверждать, что также отказываешься от всех мирских благ, — заметил он.
Педаченко усмехнулся.
— Нет, у меня нет добродетелей юродивого. -Он повернулся к Старинову. — Мы с тобой политики, Володя. Одно это обрекает нас, не так ли?
Старинов пожал плечами и посмотрел прямо в светло-голубые глаза Педаченко.
Ему хотелось поскорее приступить к делу.
— Если мы собираемся обсуждать государственные проблемы — а я полагаю, речь идет именно об этом, — разве здесь не должно быть также и Корсикова?
— Именно он виной тому, что мы встретились здесь, а не в кремлевских хоромах. Там, беседуя, мы могли бы держать в руках бокалы с бренди и задумчиво поглядывать на потрескивающие в камине поленья, — сказал Педаченко. Он по-прежнему улыбался, но сейчас его улыбка неуловимым образом приобрела насмешливое выражение. — Корсиков являет собой слабое звено в нашей тройке, если ты простишь мне это сравнение. Кроме того, он любит совать нос, куда не следует. Не стоит позволять ему вмешиваться в наши дела. Сегодня вечером мы примем решение, и он будет вынужден согласиться с ним.
Старинов продолжал смотреть на приятеля.
— Каким бы ни было твое мнение о Корсикове, его кабинет по-прежнему находится в Кремле.
— Возможно, этому скоро придет конец, — ответил Педаченко.
Воцарилось непродолжительное молчание. При Каждом выдохе изо рта Старинова вырывалось облачко пара.
— Через несколько часов после смерти Ельцина мы трое образовали переходное правительство и приняли совместное решение, что оно останется у власти до следующих выборов, — произнес он наконец. — Я не собираюсь принимать участие в каких-либо заговорах, направленных на...
Педаченко поднял руку.
— Прошу тебя, Володя. Ты не понял меня, — прервал — он Старинова. — Я собираюсь сделать откровенное и прямое предложение. Не будет никаких ударов кинжалами в ночи, как в буквальном, так и в фигуральном смысле.
Старинов внимательно посмотрел на Педаченко. — Тогда говори, — согласился он. — Мне хотелось бы вернуться домой до рассвета.
Педаченко кивнул.
— То, что казалось нам удачным решением проблемы, когда Ельцин утонул в ванне с водкой, оказалось неосуществимым, — начал он. — Ты обратил внимание на ГУМ? — Педаченко махнул рукой на здание, протянувшееся вдоль площади.
На лице Старинова появилась язвительная улыбка.
— В последние месяцы у меня не было времени ходить за покупками.
— Да, но даже со столь высокого поста ты не можешь не видеть, что очереди в универмагах и продовольственных магазинах исчезли. Товары пылятся на полках.
Мнимое процветание, о котором когда-то трубил наш скончавшийся президент, исчезло в черной дыре. — Педаченко распростер руки. — Наша страна погружается в хаос. Международная программа продовольственной помощи буксует, организованная преступность продолжает расцветать, моральная деградация...
— Боже мой, Педаченко, да посмотри по сторонам! Здесь нет телевизионных камер. Прошу, избавь меня от нравоучений и сбереги ханжеские проповеди для другой аудитории. Я уже просил тебя перейти к делу.
На лице Педаченко застыла притворная улыбка. Старинову казалось, что перед ним картонная маска.
— Стране нужен один руководитель, а не три, — произнес Педаченко. Различные точки зрения членов тройки привели к тому, что наш народ потерял веру в свое правительство и блуждает в потемках. — Он смотрел на Старинова немигающим взглядом. — Я пришел, чтобы предложить тебе отказаться от власти.
Уступи ее мне ради спасения родины.
Старинов посмотрел на него.
— Жаль, я не могу сказать, что ты удивил меня, Аркадий, — ответил он. — Я ожидал именно этого.
— И каким будет твой ответ?
