Служебные обязанности служилого человека падали не только на его поместье, но и на вотчину, следовательно, служба была не поместная, а поземельная. В половине XVI в. была точно определена самая мера службы с земли, т. е. тяжесть ратной повинности, падавшей на служилого человека по его земле. По закону 20 сентября 1555 г. с каждых 100 четей доброй, угожей пашни в воле, т.е. со 150 десятин доброй пахотной земли, должен был являться в поход один ратник «на коне и в доспехе полном», а в дальний поход - с двумя конями. Землевладельцы, у которых было больше 100 четвертей пашни в поместьях и вотчинах, выводили с собой в поход или выставляли, если не шли сами, соразмерное пашне количество вооруженных дворовых людей. Поместные оклады или наделы назначались «по отечеству и по службе», по родовитости служилого лица и по качеству его службы, а потому были очень разнообразны. Притом
Таковы общие черты поместной системы. Обращаясь к подробностям, находим указания, что люди высших чинов, бояре, окольничие и думные дворяне, получали поместья от 800 до 2000 четвертей (1200 - 3000 десятин), стольники и дворяне московские - от 500 до 1000 четвертей (750 - 1500 десятин). В царствование Михаила состоялся закон, запрещавший назначать стольникам, стряпчим и дворянам московским поместные оклады свыше тысячи четвертей. Оклады провинциальных дворян и детей боярских были еще разнообразнее в зависимости от чинов, продолжительности службы, густоты служилого населения и запаса удобных для испомещения земель в том или другом уезде; например, в Коломенском уезде по книге 1577 г. низший оклад - 100 четвертей, высший - 400; 100 четвертей, как мы видели, признавались мерою, как бы единицей измерения служебной повинности служилого человека. Если по той же книге высчитать средний оклад коломенского служилого человека, получим 289 десятин пашни, но в Ряжском уезде, который имел более густое служилое население, средний оклад понижается до 166 десятин. Впрочем, размер поместного оклада имел очень условное, даже фиктивное хозяйственное значение: поместные дачи далеко ему не соответствовали. По коломенской книге 1577 г., первому по списку сыну боярскому, как наиболее исправному, назначен высший оклад в 400 четвертей пашни, а на деле в принадлежавших ему коломенских поместьях числилось действительной пашни только 20 четвертей да «перелогу и лесом поросло» - 229 четвертей. Пашня запускалась под перелог и даже под кустарь и лес по недостатку хозяйственных средств, инвентаря и рабочих рук у земледельца, но и тогда она принималась в счет пахотного надела при назначении поместного оклада и при расчете отношения поместного оклада к даче. Переступим несколько за пределы изучаемого времени, чтобы нагляднее видеть разницу между окладами и дачами. По книге Белевского уезда 1622 г. значится 25 человек
К окладу поместному обыкновенно присоединялся денежный в известной пропорции. О денежном жалованье служилым людям говорит уже Герберштейн, известия которого относятся ко времени отца Грозного, - возможно, что это подспорье поместной службе делалось и раньше, еще при деде Грозного. Размеры денежных окладов зависели от тех же условий, какими определялись оклады поместные, поэтому должно было существовать известное отношение между теми и другими. По документам XVI в. трудно уловить это отношение, но в XVII в. оно становится заметно. По крайней мере в списках служилых людей того века встречаем замечание, что известному человеку «справлен поместный оклад против денежного жалованья». Тогда же установилось правило увеличивать денежный оклад в связи с поместным: «денежная придача без поместные не бывает». Приказный человек половины XVII в. Котошихин говорит, что денежный оклад назначался по рублю на каждые пять четей оклада поместного. Впрочем, по документам видно, что эта пропорция и тогда не поддерживалась неизменно. И денежные оклады, подобно поместным, не всегда соответствовали действительным дачам, были связаны с характером и ходом самой службы. Люди высших чинов, постоянно занятые столичной службой или ежегодно мобилизуемые, получали назначенные им денежные оклады сполна и ежегодно; напротив, дети боярские городовые получали их во время Герберштейна через два года в третий, по Судебнику 1550 г. - или в третий же, или в четвертый год, а один московский памятник начала XVII в. замечает, что городовым детям боярским, когда службы нет, дают денежное жалованье раз в пять лет и даже реже. Вообще денежное жалованье как воспособление к поместным доходам выдавалось служилым людям, когда надобно было поставить их на ноги, приготовить к походу. При ослаблении служебной тягости денежный оклад выдавался с убавкой, например, на половину, «вполы», а то и вовсе не выдавался, если служилый человек занимал должность, дававшую ему доход или освобождавшую его от исполнения ратной повинности. О служилых людях высших чинов, получавших ежегодное жалованье, в книгах писалось, что они «емлют жалованье из чети», а о низших городовых - «емлют жалованье с городом». Под
Уже в XVI в. дворянская служба становилась сословной и наследственной повинностью. По Судебнику 1550 г., от этой повинности свободны были только те дети боярские и их сыновья, еще не поступившие на службу, которых отставлял от службы сам государь. Тогда же установился и порядок передачи этой повинности от отцов детям. Помещики, служившие с поместий и вотчин, если они были, держали при себе до возраста и готовили к службе своих сыновей. Дворянин XVI в. начинал свою службу обыкновенно с 15 лет. До этого он числился в