Путь к... победе?
Ночью выехали на броне и к утру прибыли к переправе через реку Кунар. Начали переправляться. Броня и артиллерия остались, а остальные пошли на другой берег. Вся переправа заняла часа четыре: дохленький паром способен был вместить не больше группы. Сразу за Кунаром начиналось плато, недалеко стоял кишлачок, и дальше шли горы. Подъем там очень крутой: с 600м на плато до 2000 м над уровнем моря в горном укрепрайоне. До 1000 метров горы лысые, а выше – «волосатые»: деревья, альпийские луга.
Когда переправлялись, откуда-то появилась информация, что плато до гор заминировано. Поехали искать, кто минировал. Искали до темноты, но, так и не найдя никого, двинулись в горы. И никто не подорвался. У командира второй группы 1-й роты после гепатита печень разыгралась. По согласованию с комбатом я возглавил эту группу». Ласку-2» (наш позывной) усилили двадцатью ХАДовцами и поставили в арьергард.
Начался подъем. Нам всем без привычки было тяжело, но больше всех досталось арьергарду. В горах первым идти нормально, последним же приходится «лошадью скакать». Но оказалось, что еще хуже нас к восхождению были готовы местные жители – «ХАДовцы». Они первыми начали «сдыхать». Постоянно останавливались без команды, делали привалы. Бросить я их не мог, но не мог и отставать от главных сил. Когда эти воины меня вконец достали, я связался с Романом и доложил ситуацию. Рома, долго не размышляя, приказал: «Бросай их на х... !», что я дословно и с удовольствием передал нашим «афганским друзьям». Перемены произошли разительные. Жалобы прекратились, и ХАДовцы полезли вверх наравне с нами.
Рельеф был сложный. В некоторых местах для преодоления рубежа приходилось вставать друг другу на плечи.
Несмотря на то, что нам дали проводника из асадобадского батальона, мы в темноте все же заблудились и стали подниматься по другому хребту, правее. Как оказалось, к лучшему, поскольку асадобадцы по своему хребту продвигались с боем. Духи, по опыту зная, что те будут неотвратимо идти вперед, долбили их из ДШК и ЗГУ и на направлении их движения, и с хребта, по которому предстояло подниматься нам».
Своими впечатлениями о работе 334-го отряда делится майор В. Особенко: «На хребте, по которому шли асадобадцы, около полуночи разгорелся бой. Из кишлака работали безоткатные орудия, ЗГУ, ДШК. Радиостанции и у нас, и у 500-го отряда для связи внутри подразделения были одинаковые, Р-392, и мы прослушивали их переговоры. Если можно так сказать, асадобадцы шли красиво. В переговорах – никакой нервозности, суеты, – чисто рабочие моменты. Не знаю, кто у них шел в головном дозоре, но как сейчас помню его фразы: „Первый, я Второй. По мне работает ДШК, попробую подойти поближе..“. Пауза. Потом: „Первый, я Второй, работаем гранатами..“. Пауза. Опять: „Первый, я Второй, идем дальше“. И вот такая спокойная работа в море огня.
С хребта, по которому мы поднимались, весь бой был как на ладони, и было до слез обидно, что мы ничем не можем помочь мужикам. Так получилось, что духи увлеклись 500-м отрядом и занялись только им. Ну, а оттуда, где мы поднимались, нас и вовсе никто не ждал..».
Так же, как и воевали, по-деловому сухо, описывают эти события асадобадцы майоры А. П-ц и А. З-н:
«334-й отряд с наступлением темноты по мосту в районе населенного пункта Новобад перешел на левый берег реки Кунар и, пройдя по течению 10 км, начал подъем по северному по отношению к укрепрайону отрогу пограничного хребта. Задача 334-го отряда была: подняться на господствующую высоту 2170 Спинацука и закрепиться там. При подходе к высоте 1917 головной дозор обнаружил выносной пост противника с флангов, зажимая его в тиски. Оставив безоткатное орудие и двух убитых, духи отошли на 50 метров на оборудованные запасные позиции. С огневых точек укрепрайона был открыт огонь из безоткатных орудий и крупнокалиберных пулеметов. Тем не менее, 334-й отряд продолжил силами трех групп сбивать противника с хребта и неуклонно продвигался к высоте 2170. В это время 154-й ООСпН вышел незамеченным к укрепрайону и обнаружил работающие огневые точки..». Снова майор Н. Зубков: «Когда лезли в горы, было темно, а вышли на хребет – и глазам открылась совершенно непривычная картина: вся долина в огнях, вдалеке самолеты какие-то летают, на посадку заходят. Здесь XIV век, а там XX. Хребет, на который мы поднялись, назывался Спина. Когда мы на него залезли, справа от нас осталась господствующая высота, которую Роме предложили занять, но он по непонятным причинам отказался».
Дополняет майор запаса В. Особенко:
«Незадолго до рассвета наконец выбрались на хребет Гулирай (по схеме Сухолесского, а в действительности на хребет Спина). Сидим, решаем, что дальше... Спор зашел из-за того, что командир 1-й роты Мартьянов предложил оставить одну группу на высоте, Абзалимов же уперся и сказал, что взять мы ее всегда сможем. Именно с этой высоты нас потом духи долбили из минометов.
... Сидим, кумекаем. Как вдруг прямо над ухом заорал мулла. Сначала не поняли, в чем дело, а потом дошло, что это громкоговоритель: наступило время утреннего намаза. Нас здесь по-прежнему никто не ждал. 3-я рота пошла на штурм огневых точек, выявленных ночью, а мы тем временем стали перекрывать хребет Спина. Выдвинулись, закрепились, сидим. Тихо и спокойно. Вскоре вышла на связь 3-я рота: «Задача выполнена. Сидим дальше».
Н. Зубков:
«3-я рота захватила бункер с ДШК. ДШК вмурован в пол. Бункер полон цинков с боеприпасами, от бункера идут ходы сообщения и траншеи бетонированные. Это была суббота, и поэтому духи в основном были у жен в кишлаке... И мы, и асадобадцы к 4.00 утра 30.03.86 в основном свои задачи выполнили. Результаты оказались вполне приличные: захвачены и ДШК, и ЗГУ, и РПГ, и большое количество стрелкового оружия. Доложили командиру бригады и запросили дальнейших указаний».
В. Особенко:
«Начинало рассветать. Уходить поздно. Решили закрепиться, то есть действовать по прежнему плану. Ближе к концу подъема Зуб (Н. Зубков) передал группу мне, так как после желтухи чувствовал себя нездорово. Группу принял я. Посоветовались с О. Мартьяновым и решили, что нам лучше выдвинуться на высоту, что на схеме Сухолесского обозначена „красная“ под цифрой 6. Это уже – территория Пакистана, но именно с этой высоты можно было контролировать все подходы к укрепрайону со стороны Пакистана. Благо дело, недалеко, метров 700.
Рассвело. Тишина, солнышко припекает. Примерно где-то в 7. 30 Вася Войцеховский (заместитель командира группы) толкает меня и говорит: «Товарищ лейтенант, духи!» Смотрю – точно, из Пакистана прямо на нас поднимаются по тропочке мужики, человек сорок. Связываюсь с комбригом: «Идут! Что делать?» Он мне: «Бей!» А мужики, кстати сказать, шли расслабленно: кто автомат на плечо положил и держал за ствол, у кого и вовсе оружие за спиной болталось. Идут, треплются между собой. Они и не думали, что в укрепрайоне может быть кто-то, кроме своих. В общем, подпустили мы их метров на 70 и дали из всех стволов. Кто попадал, кто успел за камни прыгнуть. Снова тишина. Комбриг запрашивает: «Ну что?» Я говорю: «Нормально, человек 15 завалили». В общем, духи соображали минут сорок. Смотрю, в Пакистане засуетились. Несколько грузовиков из кишлака пошли в сторону хребта, на котором мы сидели. Опять связываюсь с Бабушкиным (по приказу комроты я работал напрямую с ним), говорю: «Тут народ собирается». Комбриг спрашивает: «Артиллерию навести сможешь?» – «Смогу!» – «Ну, давай!» Я и дал. И полетели снаряды на пакистанскую территорию, и вроде бы удачно.
Тем временем «мужики», которых мы вначале пугнули, перегруппировались, усилились – и началось... Плотность огня была такой, что головы не поднять. Лежим с Войцеховским ничком и чисто наугад, высовывая автомат за камни, огрызаемся. Остальные бойцы также.
Наверное, все же есть внутренний голос. Что-то меня заставило посмотреть в щель между камнями. А там, метрах в 30 от нас, духовский гранатометчик на колене, труба в мою сторону смотрит, а второй номер в трубу гранату заталкивает. Тут как что-то подхватило. Высунулся по пояс и ударил из автомата навскидку: к счастью, попал.
Дальше – больше. Чувствую, что уже невмоготу становится, патроны тю-тю, огонь по нам
