— Вот, к примеру...
— Да?
— Недавно я услышала кое-что о Лайфорд Кэй.
Она произнесла «Кэй» со своим багамским акцентом: «Ки».
— А что это такое?
— Самая западная оконечность Нью-Провиденс. Это похоже на остров, но это не остров, а... — Она задумалась, а потом улыбнулась, вспомнив слово. — Полуостров. Очень красивый, весь зеленый. Но сейчас его начинают застраивать, знаете ли.
— Застраивать?
— Там строят дома для богатых. Пока на нем одни только пальмы, пляжи и небольшие участки расчищенной земли, но, говорят, скоро там будет и электричество, и телефоны, и водопровод, и роскошные дома.
— И по чьему проекту все это делается?
— По проекту мистера Кристи, конечно.
— Ладно, расскажите мне, что вы услышали о Лайфорд Кэй, Марджори.
— Там есть пристань, а на ней — смотритель. Лайфорд Кэй — частная собственность.
— Понятно.
— Но пока там еще нет ни забора, ни ворот, и на территорию строительства можно въехать на машине. Так вот, смотрителя зовут Артур.
— Он — цветной?
— Да. Натан, я слышала о том, что в ночь убийства, вскоре после полуночи, Артур видел, как к пристани причалила лодка с белыми людьми. Там их ждала машина.
— Все это очень интересно, Марджори.
— Я знаю Артура. Он ходит в ту же церковь, что и я, — в Уэсли Черч, в Грант-тауне. Вернее, провожает туда свою сестру. Я поговорила с ней, и она сказала, что ее брат еще ничего не рассказывал полиции.
Я наклонился вперед.
— А он расскажет вам?
— Я думаю, да. Сегодня, во время разговора с его сестрой, — а она работает в «Б. К.», я выяснила, что наверняка найду его «У Бездельника Уилли».
— Бездельника Уилли?
— Это бар, там, за холмом.
Я поднялся.
— Мы поедем туда вдвоем.
«За холмом» оказалось не просто направлением: так называлась вся местность к югу от стоящего на вершине холма «Говернмент Хаус». Проезжая эту резиденцию герцога и герцогини Виндзорской, я видел, как вдоль дороги тянулись в гору тростниковые крыши лачуг чернокожих бедняков, похожие в темноте на разбитых завоевателей, так и не достигших вершины холма.
У его подножия стали попадаться дома более состоятельных людей, но мерцающие сквозь ставни огоньки свечей говорили о том, что и в них не было электричества. На темных улицах, которыми мы проезжали, не было фонарей, и только лунный свет освещал многочисленные придорожные ларьки с мороженым, стоящие в окружении авокадо и шерстяных деревьев. При таком свете еще сильнее бросалась в глаза невеселая пестрота синих, зеленых и розовых домиков Грант-тауна.
Я не боялся, но мне, белому человеку, стало не по себе: чувство было таким же, как в Чикаго, когда я отправлялся в Бронзевиль на Южной стороне.
— Это вон там, — сказала Марджори, указывая направо. — Дом за забором, видите?
— Да.
Я остановил «Шевроле» перед некрашеным деревянным строением с тростниковой крышей. Над открывающимися в обе стороны, как в салуне, дверями виднелась грубо сколоченная деревянная вывеска с вырезанной ножом надписью: «У Бездельника Уилли». Поблизости не было других машин, но из открытых окон бара доносился смех и обрывки разговоров сидящих в нем людей.
— А это нормально — белому входить сюда? — спросил я.
— Конечно, — ответила она с успокаивающей улыбкой. — Сюда все время заходят туристы. Посмотрите внимательней на вывеску.
Я посмотрел. Под «У Бездельника Уилли» было нацарапано: «Побывайте в Африке на Багамах!»
Только внутри не было ни одного туриста: сплошь черные лица с большими белками глаз, недовольно глядевших на меня, — а, может, на меня с Марджори. Чернорабочие в засаленной рваной одежде толпились у стойки, заказывая бутылки экзотического тропического напитка «Шлитц». Большинство круглых деревянных (без скатертей) столов в этом залитом светом керосиновых ламп дымном мире были пусты, но за одним все же сидел негр с пышнотелой, почти грузной негритянкой и, склонившись над своими стаканами, они исполняли ритуал, не ведавший расовых границ. У задней стены, на которой висели два (видимо африканских) копья, сидел худой, смазливый, черный как смоль молодой негр в широкой белой рубашке и коричневых штанах. Он был необут; негр узнал Марджори, и она кивнула ему. Мы подошли у столу.
— Можно, мы присядем, Артур? — спросила Марджори.
Он немного приподнялся и сделал нервный жест рукой.
— Садитесь.
К нам подошел толстый бармен в фартуке, который когда-то, наверное, был белым, и принял наши заказы. Марджори заказала себе «Гумбэй Смэш», и я последовал ее примеру. Перед Артуром уже стояла бутылка «Шлитца».
Марджори наклонилась через стол.
— Это — мистер Геллер, Артур.
Я протянул ему руку, он посмотрел на нее, как на какой-то посторонний предмет, а потом протянул свою. У него была сильная, но потная рука. На неподвижной маске его лица горели глаза, в которых затаились настороженность и испуг.
— Мистер Геллер пытается помочь мистеру Фреду, — объяснила она.
— Мистер Фред — хороший господин. — Артур говорил густым приглушенным баритоном. — Мой кузен, он работает на него.
Я сказал:
— Я хочу узнать, что вы видели на Лайфорд Кэй в ту ночь, когда убили сэра Гарри.
— Я работал тогда в ночную смену, — сказал он. — Вообще, я должен заступать на работу в десять часов. Я собирать губки, чтобы они не испортились...
Я попытался направить разговор в нужное русло:
— Что вы видели той ночью, Артур?
Он покачал головой.
— Это была плохая ночь, мистер. Шторм, он сотрясать остров. Вдруг я видеть дорогуя моторнуя лодка подплывай и причаливай около часа ночи. Двое белый господин, таких больших, вылезли из лодка, кто-то еще один в ней, он остался в этот шикарный лодка. Она сильно качаться, сэр. Я думал, может утонуть, сэр.
— Вы подошли к ним? Ведь Лайфорд Кэй — частная собственность, так?
— Да, но эти люди был белый. И я не знать, что им нужно было, в такой шторм, — и не хотеть узнавать.
Он философски пожал плечами.
— Говорят, странный вещи случаться в часы страсти.
— В часы страсти? — спросил я.
— На этих островах так называют время с полуночи до рассвета, — терпеливо объяснила Марджори.
Бармен принес наши напитки, я дал ему доллар и велел оставить сдачу себе. «Гумбэй Смэш»
