Два дня спустя в Лупе, в переполненном ресторане «Берхофф», я угощал ланчем своего друга Билла Друри.
Официанты в смокингах, высоко подняв подносы с дымящимися блюдами, сновали между столиками, словно участники каких-то непонятных состязаний. Постоянные посетители, главным образом бизнесмены, среди которых оказалось несколько женщин — любительниц ранних прогулок по магазинам, своими голосами и мерным стуком столовых приборов создавали непрерывный гул, превращавший разговор в этом просторном зале в частную беседу.
Билл любил хорошо поесть и с удовольствием принял мое предложение, хотя это вынудило его покинуть свое логово в Норт-Сайде и прогуляться на приличное расстояние. Несмотря на то что Билл не ходил на службу, одет он был с иголочки: темно-синий костюм, широкий оранжевый галстук, украшенный булавкой с драгоценным камнем. Мужественное лицо моего друга имело раздвоенный подбородок и темные проницательные глаза. У него была запоминающаяся походка уверенного в себе человека. И лишь мешки под глазами да легкая седина, посеребрившая редеющие темные волосы, показывали, что ему пришлось перенести много переживаний в последние месяцы.
— Чертовски рад, что ты смог отбиться от предъявленных обвинений, — начал я.
Он пожал плечами и намазал маслом кусок ржаного хлеба. Скоро должны были принести заказанный нами шницель по-венски.
— Осталось еще Большое жюри.
— Одолеешь и этих, — уверенно продолжал я, хотя, честно говоря, не был в этом уверен. В своем рвении прищучить нескольких парней из мафии Билл подкупил по меньшей мере одного свидетеля. Я был тогда в суде, когда это вскрылось.
— Тем временем я бью баклуши в старом доме, приводя мою старушку в нервное расстройство тем, что отстранен от работы.
— Хочешь немного поработать на А-1?
Он покачал головой и с огорчением нахмурил брови:
— Я все еще полицейский, Нат, отстранен я или нет.
— Все останется между нами. У тебя все еще остались друзья в отделе Таун Холл, верно?
— Конечно.
Официант, годившийся нам по возрасту в отцы и выглядевший достаточно сурово, чтобы отшлепать нас, принес блюда с говядиной, зажаренным по-немецки картофелем и красной капустой.
— Я работаю по делу Кинана, — произнес я, потягивая пиво.
— До сих пор? Думал, что ты его уже бросил, — усмехнулся он. — Брат говорит, что ты многовато заломил за то интервью.
Его брат Джон работал в редакции «Ньюс».
— Дэвис согласился с моей ценой, — сказал я, пожав плечами. — Послушай, похоже. Боб Кинан хочет, чтобы я остался на борту. Так он лучше себя чувствует. Во всяком случае я намерен еще поработать.
Он стрельнул в меня взглядом детектива.
— Имеют ли какое-нибудь отношение к твоему решению продолжать те десять кусков награды, объявленной «Трибюн», а?
Я усмехнулся и отрезал кусочек мяса.
— Может быть. Ты заинтересован?
— А что, собственно, я могу сделать?
— Прежде всего можешь намекнуть мне, если кто-нибудь из твоих друзей-полицейских заметит, что начали дергать за политические или же за мафиозные ниточки.
Он кивнул и пожал плечами, не переставая при этом жевать.
— Во-вторых, ты работал по делу «убийцы с губной помадой».
— Но меня задвинули, когда работа по второй жертве была в самом разгаре.
— Что ж, наверстай. Сходи, поговори с друзьями. Поройся в делах. Поищи, может быть, на что-то не обратили внимания.
Его лицо выражало сомнение.
— Каждый коп в этом городе привлечен к этому делу, их столько, сколько блох на обезьяне. С чего ты решил, будто любой из нас может отыскать то, что они проглядели?
— Билл, — произнес я с выражением удовлетворения, наслаждаясь красной капустой, — как сыщики, мы с тобой лучше их.
— Верно, — согласился он и отрезал еще кусочек мяса. — Во всяком случае, я думаю, что они идут не тем путем.
— Да?
Он слегка пожал плечами:
— Они зациклились на насильниках — преступниках, чьи действия сопровождаются насилием. Но ты взгляни на «образ действия». Что можешь сказать? Кого ты собираешься искать, Нат?
Я много раздумывал над этим, поэтому ответ был наготове.
— Думаю, что это какой-нибудь вор-форточник, ворующий не ради денег или вещей, которые смог бы потом продать, а любитель острых ощущений.
Друри посмотрел на меня, хитро прищурившись:
— Любитель острых ощущений. Я тоже так думаю.
— Возможно, подросток. Несовершеннолетний или немного постарше. Может, лет двадцати.
— Почему ты так считаешь?
— Поиск острых ощущений — удел молодых, Билл. А чтобы проникнуть в комнату Джонсон, нужно было проползти по карнизу с пожарной лестницы. Для этого нужно обладать немалой ловкостью, почти акробатическими способностями. И определенным безрассудством.
Билл сжал в руке нож.
— А потом нужно иметь силу, чтобы проткнуть шею женщины столовым ножом.
— Согласен, но это лишь говорит о том, что здесь замешан кто-то молодой.
Он повернул нож в мою сторону.
— Я как раз составлял список возможных подозреваемых... Однако меня отстранили до того, как я начал его отрабатывать.
Я, честно говоря, надеялся на что-то подобное.
— Где этот список сейчас?
— В моих рабочих записях, — сказал Друри. — Однако, прежде чем я тебе что-нибудь отдам, позволь заглянуть в Таун Холл и разнюхать, что там нового. Ты, наверное, хочешь также, чтобы я разузнал, как идут дела в отделении Саммердейла?
— Нет, — ответил я. — Там у меня уже связь с Крюгером. Он держит меня в курсе.
— Крюгер — нормальный парень, — сказал, кивая головой, Друри. — Но почему он сотрудничает с тобой, Нат?
Жареный картофель был отличным — соленым и приятно похрустывал, но стоило еще заказать и соус.
— Обещанная «Трибюн» награда. Она не может быть вручена полицейским.
— А, — сказал Друри и отхлебнул темного пива, — что также распространяется и на меня.
— Разумеется. Но тут нет проблем.
— Я честный полицейский, Нат.
— Такой же честный, каким появился в этом городе. Но ты же еще и человек. Мы что-нибудь придумаем, Билл, ты и я.
— Мы начнем, — сказал Билл, отодвигая в сторону тарелку и усмехаясь, как идиот, — с десерта.
9
