полке сидела Тося и смотрела на Валерия Михайловича ненавидящим взглядом, только это не производило на стража никакого впечатления. Я даже почему-то был уверен, что он только что не пропустил ее туда, и при этом еще изрекал двусмысленные шуточки и слегка заигрывал с женщиной. И еще мне показалось, что Тося только что плакала. Такой быстрой перемены в человеке, какая произошла с Тосей, я бы никогда даже и не предположил. Она выглядела измученной, уставшей и еще… и еще ни во что не верящей.
Валерий Михайлович улыбнулся мне вполне нормальной улыбкой и сделал жест рукой, как бы говоря: тише, не входить, идет эксперимент.
— Где Семен? — спросил я.
— Их жена уже изволили спрашивать. Интересовались. Семен Кирсанов выполняет важное задание.
— Так где же все-таки Семен?
— В Марградском универмаге, так сказать.
— Вот что, — сказал я, — я вижу, вы со мной шутите. Так мне сейчас совершенно не до шуток. Я ведь вас спрашиваю не из праздного любопытства. Мне нужно знать точно.
— В Марградском универмаге, — повторил Валерий Михайлович.
Убил он его, что ли? А тело прячет за простынями. Даже такая абсурдная мысль мелькнула у меня. Я уже начинал верить во всякую чушь. Этого мне сейчас только не хватало! Я протянул было руку к простыне, с намерением заглянуть в таинственный закуток, сооруженный Валерием Михайловичем и Семеном. Крестобойников осторожно, но властно и твердо отвел мою руку.
— Вот и жена означенного Семена Кирсанова пыталась сорвать простыни. Невозможно! Просьба самого Семена Кирсанова.
— Это еще почему?
— Чтобы не создавать толкучку и беспорядки.
— Они что-то затеяли, — тихо, но с вызовом сказала Тося.
— Все для блага человека! — отпарировал Крестобойников.
Костюм его до сих пор не был приведен в порядок. Валерий Михайлович все так и стоял в одних носках, забыв почему-то о своих туфлях. Вот ведь до чего важное у него сейчас было дело!
— Вот что, Валерий Михайлович, — сказал я. — Сейчас здесь будет нечто вроде собрания. Начальник поезда придет, радист, студенты строительного отряда… Может, еще кто. Народу наберется много. Надо сделать так, чтобы все вошли. Так что макет этот я сейчас поставлю в чемодан.
— И произведете убийство Семена Кирсанова, — с ухмылочкой сказал Валерий Михайлович.
— Какое еще убийство?! Что за чушь! Я никого не намерен убивать. Я хочу только убрать с полки макет, чтобы на нее могли сесть люди.
— Невозможно!
— А вот сейчас посмотрим!
Все-таки я довел дело до пустой перебранки, и пассажиры, которым сейчас совершенно нечего было делать, потому что есть они не хотели, а преферанс и шахматы умерли для игры еще утром, начали обращать на нас внимание и даже подсаживаться поближе, чтобы получше рассмотреть, что же будет дальше.
— Вы не имеете морального права! — повысил голос Валерий Михайлович. Но он уже немного струсил и напирал только на человеколюбие. Он еще очень хорошо помнил, как его сегодня били. И не хотел больше. — Не имеете морального права! — повторил Валерий Михайлович и этим нажал какой-то спусковой крючок моего терпения.
Я резким движением дернул простыню. Крестобойников попытался удержать ее с другого конца, но преграда рухнула почти мгновенно. А так как Валерий Михайлович тоже рвал простыню то на себя, то на верхнюю полку, что для него было крайне неудобно, то и запутался в ней, как в коконе. Да еще свирепость какая-то напала на него. Это потому, что я что-то испортил в их с Семеном затее. Он заметался, совсем запутался и упал в проходе между двумя полками. Он еще что-то пытался говорить, но слишком торопился, и понять его поэтому было совершенно невозможно.
Я-то предполагал увидеть за этой самодельной ширмой что-то страшное, в крайнем случае непонятное, необъяснимое. Но там как стоял раньше, так и продолжал стоять макет универмага. Это повергло меня в какую-то растерянность. Появился Иван и, довольно легко приподняв извивающегося Валерия Михайловича, усадил его в угол нижней полки рядом с Тосей.
— В чем же дело? — спросил я.
— Вы еще пожалеете об этом, — с угрозой произнес Валерий Михайлович. — Вы всю жизнь будете жалеть.
— Да ладно, — успокоил я его.
— А Семена в вагоне нет, — совершенно замученным голосом сказала Тося. — Пропал Семка.
Раз она назвала своего мужа Семкой, значит, уже жалела, значит, у нее уже проходило давешнее настроение и какое-то неприятие Семкиных действий.
— Может, вышел в другой вагон?
— Нет, не выходил.
— Ну и ну! То, что перед вашими глазами, разглядеть не можете! — раздраженно крикнул Валерий Михайлович. Он уже заметно поуспокоился, не рвался, не дергался, но простыни сами теперь не спеша скатывались с него. Он был почти свободен, но не делал попыток вскочить и начать защищать что-то свое и Семена, чего мне было не понять. Он вообще, казалось, жалел сейчас не себя и Семена, а нас. Совершенно очевидно, что своими действиями я принес вред или новую беду не им, а себе. Может, даже и другим пассажирам, которых, кстати, становилось возле нашего купе все больше и больше.
— Пропустите! — Это возвращалась тетя Маша. — Через десять минут отправляемся. Провожающих прошу выйти из вагона!
Да что же это она?! Ведь поезд еще и не останавливался. Ведь и никакой станции за окнами не было.
— Граждане! Не толпитесь!
— Тетя Маша! — вскричал я. Я уже совершенно запутался во всем и чувствовал, что этот процесс все более нарастает. — Тетя Маша! Какая остановка?! Какая станция?! Откуда через десять минут отойдет поезд?! Ведь ничего же нет!
— А по расписанию! — хитро ответила тетя Маша.
— Так и что, что по расписанию? Вы в окна посмотрите!
— А ты, гражданин, не верь своим глазам, а верь расписанию.
— Почему нет Усть-Манска? — раздалось несколько встревоженных голосов около выхода из вагона.
— По расписанию есть, — сказала тетя Маша. — И через девять минут поезд отойдет от перрона. Прошу не задерживаться. Кто окажется без билета, с того штраф по всей форме.
Пассажиры растерянно крутили головами, но спрыгивать на ходу поезда не решались, хотя по расписанию сейчас и именно здесь должен был находиться вокзал Усть-Манска.
Ну ладно. Время-то шло. Из купе Инги уже начали выглядывать нетерпеливые студенты строительного отряда. Валерка старательно не смотрел на полку, где лежал не совсем по-комсомольски рожденный ребенок.
Со стороны я, наверное, выглядел нелепо. Конечно. Потому что я сейчас и изнутри выглядел точно так.
Валерий Михайлович окончательно распеленался, но не делал попыток броситься на меня или снова водрузить импровизированную ширму. Он только сказал:
— Учтите, Артюша, что следующая очередь моя. Ну а потом начнется столпотворение. И вы за это будете отвечать.
— Ладно, — снова успокоил я его. — Отвечу, если потребуется.
— И ответите! Перед судом людским ответите! Потому как хотели лишить людей блага.
— А черт с ним, с вашим благом. Давай, Иван, затолкнем этот макетик в чемодан.
— Вот теперь уже точно будет смертоубийство, — пообещал Валерий Михайлович. — Остановитесь!
