насчет Никиты Савелова – оказалось, действительно, учился такой, но с нового учебного года в другую школу перевелся... Артур успокоился и для себя решил, что проверка закончена. Позже он будет вспоминать эту историю, как иллюстрацию различий между реальной информацией и тем, что тебе специально подсовывают. Принять за правду легче всего то, на что ты заранее настроен как на правду... А Тульскому очень хотелось, чтобы тема с богатой квартирой срослась. И тема помаленечку срасталась...
Тульский пошеркался вокруг квартиры Удаловых – окно действительно выходило во двор. Подойдя совсем близко, Артур услышал звуки рояля, увидел сквозь щель между дорогими занавесками книжные полки с втиснутыми в них старинными книгами... Все складывалось.
На следующий день Тульский снова «навестил» Савелова – тот пообещал, что в пятницу защелка на окне будет открыта, а Удаловы на дачу уедут. А еще Никита сообщил, что самая дорогая вещь в квартире – какие-то старые шахматы просто безумной цены. Улыбаясь (и совсем даже не жутко, а скорее беззащитно-боязливо), очкарик поинтересовался, когда и куда ему приходить за велосипедом. Артур назначил ему рандеву в субботу вечером – все у той же школы № 11.
Варшава переварил сведения, полученные от Тульского, вызвал двух своих хорошо знакомых жуликов (ЧирканИ и Беста) – послал их перепроверить. Те понюхали, повдыхали... Согласились, что тема внятная.
– Делаем! – решил Варшава. Однако при этом объявил, что Артур в квартиру не пойдет.
– Незачем пока, – отрезал вор, отвечая на немое возмущение в глазах Тульского. Артур счел такое решение чуть ли не личным оскорблением – однако спорить с Варшавой не решился, зная, что бесполезно.
– Да ладно тебе, – ухмыльнулся ЧирканИ. – Доля твоя при тебе будет, не парься!
Артур с трудом сглотнул комок в горле – дело было не в доле, и все это прекрасно понимали.
...В пятницу вечером ЧирканИ с Вестом, расположившись во дворике, пронаблюдали за тем, как Удаловы уезжают на дачу. Дальше – просто. Дождались, пока двор опустел. Потом Вест подсадил напарника, ЧирканИ аккуратно влез в квартиру, открыл дверь изнутри и тут же вышел, не захлопывая замка, – перебежал в садик. Посидели, подождали, – не сработает ли сигнализация, не появятся ли менты. Все было тихо. Тогда, посвистывая, отправились уже через дверь ценности собирать. А в квартире действительно было чем поживиться – воры нашли почти шесть тысяч рублей, золотишко, шубу норковую, статуэтки, пару картин, навороченный радиоприемник, магнитофон и явно очень старинные тяжеленные шахматы с серьезным замком – видимо, те самые, о которых говорил «очкарик».
Велосипед для Савелова никто даже и не трогал – хотя он, между прочим, в квартире действительно был.
Когда воры зашли в квартиру, из подъезда напротив выскользнула невысокая фигура и добежала до ближайшего телефона-автомата. Последовал звонок в милицию с короткой, но очень конкретной и емкой информацией о том, что по такому-то адресу прямо сейчас происходит квартирная кража. Звонивший не представился, но на сигнал тем не менее среагировали...
Когда Бест и ЧирканИ, груженные добром, вышли во двор, их поджидал неприятный сюрприз – из-за дерева прямо на них, играя табельным оружием, выскочил опер – ментовское мурло ни с чем не спутаешь. Откуда-то с боков появились еще трое. В подворотне проходного двора нарисовался пятый.
Один из оперов кашлянул и обратился к остолбеневшим жуликам:
– Не валяйте дурака – медленно принимаем стойку «смирно».
– Или побегаем? Только у нас в кабинете лекарств нема! – подхватил второй мент.
Бест тяжело усмехнулся:
– Наши не пляшут... Пишем явку! Регистрируй! Явились добровольно, так как стыдно стало по дороге.
ЧирканИ повернулся к напарнику и зашипел:
– Ты чего за меня решаешь?
В этом вопросе была одна лишь эмоция, смысла же – никакого. И Бест мог не отвечать, но он ответил:
– Извини – можешь прорываться. А я пятилетку хочу отсидеть здоровым...
Дальше все было не очень интересно – протокол, следователь, задержание, арест...
Бест и ЧирканИ дали показания, что никто их на квартиру не наводил, якобы они просто шли мимо и увидели, что окно открыто... Но самое интересное началось потом, когда выяснилось, кому принадлежит квартира. В ней действительно проживала семья Удаловых, вот только товарищ Уда-лов был никаким не ученым, а заведовал отделом в горкоме партии...
...Утром в субботу на прямой телефон заведующего орготделом обкома партии поступил телефонный звонок – молодой достаточно голос, явно волнуясь, рассказал о неудавшейся краже из квартиры товарища Удалова и о том, что воры прицеливались прежде всего на антикварные шахматы, цена которых – как минимум – полсотни тысяч долларов. Милиция-то сработала, слава Богу, как надо, а вот откуда у партийного функционера такие ценные вещи – с этим бы надо разбираться отдельно... Звонивший не представился, что заведующий орготделом объяснил себе просто: честный и молодой сотрудник милиции просто испугался мести со стороны Уда-лова... Заведующий орготделом звонку обрадовался – аноним бросил зерно в удобренную почву, будто зная то, что знали немногие, – как хозяин кабинета, куда последовал звонок, ненавидел Удалова – были между ними какие-то старые личные счеты. Если информация подтвердится – антикварные шахматы поставят на карьере Удалова жирный крест...
В понедельник с утра начальнику следственного отдела Василеостровского РУВД Сипягину позвонил начальник РУВД Власов:
– Степа, там у тебя дело по квартире на Второй линии свежее...
– Есть такое дело, – согласился Сипягин. – Так с поличным же там, все признались... Чик-чирик – и в суд!
Власов тяжело засопел в трубку:
– Чик-то оно, может, и чирик, а только там какие-то шахматы изъятые имеются?
– Имеются, – подтвердил Сипягин. – Тяжелые, старинные, дорогие. Я их даже, от греха, к себе в кабинет занес. Завтра собираемся потерпевшему отдавать.
Власов помолчал, а потом вдруг рявкнул ни с того ни с его:
– А вот ни хера не чик-чирик, Степа! Бери шахматы и дуй ко мне. Потолкуем. Однако потолковать с глазу на глаз им не пришлось, потому что когда Сипягин с шахматами добрался до кабинета Власова там уже присутствовали гости: как навскидку определил начальник СО, – комитетчик и какой-то партийный функционер.
Оценив обстановку, Сипягин водрузил шахматы на стол и сказал хмуро, обращаясь к Власову:
– Вот шахматы, но они уже «того»? Чего «того», молодой человек? – не понял партиец.
– Какой я вам «молодой человек»?! – взвился тридцатисемилетний Сипягин.
– Степа, Степа, – успокаивающе привскочил Власов. – Товарищ – представитель обкома.
– И я при нем молодею, что ли? – огрызнулся Сипягин, но уже тоном ниже.
Опытный «комитетчик» решил выступить в роли миротворца:
– Товарищи, товарищи... Ну при чем тут!!! Милиция – блистательно среагировала, следствие ведется безупречно, мы нос не суем в чужие дела, преступление совершено в отношении высокопоставленного партийного работника...
Чекист говорил долго, складно и убедительно. Сипягин слушал его хмуро, дождался паузы и вставил:
– Мое дело маленькое. Я просто хочу заметить, что шахматы официально изъяты у задержанного, уже опознаны женой потерпевшего, следователь провел осмотр и признал их вещественными доказательствами. Раз они такие ценные, то я могу сегодня же отдать их высокопоставленному партийному работнику...
Комитетчик и партиец переглянулись, а потом оба серьезно посмотрели на Власова. Начальник РУВД крякнул и вдруг блеснул непонятно откуда взявшейся эрудицией:
– Шахматы стоят десятки тысяч долларов... Долларов!!! Конец XVIII века... Их один король другому подарил где-то в Европе.
