№ 49, ст. 1821; 1988, № 31, ст. 1005)
К утру обо всем этом балагане узнал Токарев-старший, естественно, примчался в Петроградское РУВД, говорил с матерившимся и плевавшимся от злости начальником, со старым приятелем – начальником розыска – но... Следствие кивало на коллег из управления, мол, «они – мудаки», управление советовало улаживать все «наверху» («А нам – по барабану!»), одуревший сержант вообще орал: дескать, может сказать, что пошутил... Однако дело-то взял на контроль обком партии, а это в те времена было круче, чем когда сегодня полпред на свой личный контроль берет... Короче, все вышло ужасно справедливо, даже не ужасно, а кошмарно – виноватых нет, все старались, помогали, всех понять можно – но жопа-то полная... К полудню праздничного дня 7 ноября отец и сын Токаревы пришли домой с чугунными головами и осознали, что, похоже, – «приплыли»... Разговор отца и сына был суровый, жесткий, но честный. Сначала долго молчали, а потом Артем не выдержал:
– Отец, я в чем-то не прав?
– Не прав! – отрезал Василий Павлович.
– В чем?!
Токарев-старший угрюмо глянул на сына (а угрюмо-то потому, что оперативная чуйка подсказывала перспективы – и от них сердце стискивало, так жаль было свою кровиночку, своего мальчика чудесного – а и показывать этого никак нельзя было) и катнул желваки по скулам:
– Уж если понеслось – то бил бы по-настоящему – и ноги в руки...
– Но я же...
– Ты! – Токарев-старший махнул рукой и вздохнул. – Ты, Тема, на улице проигрываешь, потому что надеешься на благородство. Вот и здесь тебя подвел твой характер – а еще интуитивная вера в справедливость... Знаешь, когда все действия и поступки правильные – тогда не бывает неправильного результата. А у нас результат пока... М-да... Знаешь, мы устанем от обсуждения. Не надо мне ничего объяснять. Мне за тебя не стыдно, мне за тебя очень обидно. Я и мои товарищи – мы попробуем переломить мир в твою сторону. Шансов мало. Если тебе дадут условно – будем дальше жить. Когда-нибудь ты все это вспомнишь с улыбкой.
...Артему было так плохо, как, наверное, никогда в жизни, и держаться ему помогало лишь твердо усвоенное правило, что мужчина даже подыхать должен достойно – без соплей и воя. А завыть хотелось – завыть, зарыдать, заплакать по-детски... Реальная перспектива судимости разбивала его мечту – стать оперуполномоченным уголовного розыска, стать таким, как отец. А еще... А еще – Аня не встретила его у отделения милиции. Она даже не торопилась со звонком. Она отошла в сторону, когда Судьба вусмерть метелила Артема...
Кстати говоря, Аня ведь могла спасти Токарева – если бы вовремя и как надо рассказала бы все отцу. По иронии судьбы, Александр Владимирович хорошо знал товарища Лампова и даже устраивал его дочь в инженерно-экономический институт, что характерно, – не за деньги, а по отношениям. Поэтому, если бы Торопов-старший узнал все, динамично и со свойственной ему энергией вышел бы на Лампова – все могло и в другую сторону развернуться. Но...
Аня пришла домой испуганная и, кстати, разобиженная на Артема, который, как она решила, – бросил ее одну в опасной обстановке ради какого-то гопника! А чего еще ждать от будущего мента! Да к тому же отца сначала дома не было, зато был дедушка, который сразу смекнул, что с внучкой что-то неладное творится. Слово за слово – вытянул старый все из Ани, причем больше всего интересовался, не остались ли внучкины данные у сотрудников милиции – несколько раз переспрашивал. Дедушка был человеком тертым и оч-чень не любил истории, хоть как-то связанные с правоохранительными органами. Он и Артема-то недолюбливал именно по этой причине. А чему удивляться – дедуля физиологически пережил тридцатые и сороковые. А в 1939 году в его парадной из 24 квартир лишь две остались с жильцами. Сейчас трудно понять, что в те времена означал звук подъезжающей ночью машины и шаги – либо к тебе, либо к Михельсонам. Понять трудно, а прочувствовать и вовсе невозможно...
Строчка из ордера на арест бывшего сотрудника УНКВД ЛО ГОЛОВА:
...Достаточно изобличается в том, что, будучи оперативным сотрудником УНКВД ЛО, ГОЛОВ допускал преступные методы в следственной работе.
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
От 14 апреля 1939 года.
Свидетеля – НОЖКИНА Федора Алексеевича, 1899 г.р., урож. Восточно-Сибирского края, Куйтинского р-на, дер. Харчев, русский, гр.СССР, б/п, главный бухгалтер 2 отделения 5 проектно- монтажного треста НКАП, прож.: Л-д, канал Грибоедова, дом 150, кв.9.
ВОПРОС: С какого времени и с кем персонально Вы были связаны по секретной работе в органах НКВД?
ОТВЕТ: С органами НКВД я сотрудничаю с 1928 года. Персонально был связан по Иркутску – с Нач.ЭКО МЕЛЬНИКОВЫМ, уполномоченным ПАВЛУХИНЫМ.
По Ленинграду – с Опер. Уполн. ЭКО АЙЗЕНШТАДТ В.Н., Нач.-ком отделения ГОЛОВ.
ВОПРОС: В 1937-38 гг. Вы давали материалы на группу работников 5 проектно-монтажного треста НКОП в лице ОРЛОВА Е.Н., СОКОЛОВА Д. Ф., СОКОЛОВА П.В., ПАВЛОВА В.А., ШАПИРО М.П., ШУФРИНА И.А., ЕРНЯК Д.И., ОВАДОВА Р.Т., РЫБКИНА Е.Г., МУСАТОВА и РУВИМСКОГО. Большинство Ваших материалов не подтверждается. Скажите, не было ли в Ваших донесениях искажений, преувеличений или корректировки со стороны ГОЛОВА?
ОТВЕТ: Нет, этого не было.
(Допрос прерывается с 16.40 до 23.10 14 апреля в связи с плохим самочувствием свидетеля)
ВОПРОС: Оказывал ли на Вас сотрудник ГОЛОВ давление, имели ли место случаи корректировки Ваших донесений?
ОТВЕТ: Я должен заявить об исключительно тяжелом поведении ГОЛОВА во время наших деловых встреч, а именно: весной 1938 года, месяца и числа я не помню, в одну из наших встреч на его квартире (по ул.Воинова, 34, кв.50), за то, что я долго не могу вскрыть к-р организацию в электрослаботочной промышленности, он угрожающе заявил: «Вы, видимо вошли в организацию, но от нас скрываете». Далее он сказал, что на вскрытие такой организации достаточно одного месяца и что я занимаюсь вредительством в работе НКВД, т.е. «ягодовщиной». Затем он угрозами заставил меня написать донесение, не соответствующее истинному положению вещей. Вскоре я узнал, что многие лица, проходящие по донесению, арестованы.
Несколько раз мне хотелось написать заявление в НКВД о том, что такое руководство пользы не принесет, но я боялся мести ГОЛОВА.
Записано с моих слов верно и мною лично прочитано.
Ф.НОЖКИН.
ДОПРОСИЛ: НАЧ 2 ОТДЕЛЕНИЯ 3 ОТДЕЛА УГБ УНКВД по Л-ду – Лейтенант ГБ (Устинов).
Внутренне дедушка очень опасался государства – если можно было не голосовать, то не голосовал или же голосовал «единолично»...
Александру Владимировичу тесть представил случай с Артемом как забавный и незначительный анекдот, а потом, когда дошли все-таки до Торопова подробности, – потом уже поздно было. В то время раскрученную машину остановить мало кому удавалось. Александр Владимирович искренне переживал, орал на дочь и тестя – а толку-то...
В квартире у Тороповых Артем бывать перестал. До суда все дошло образцово-показательно быстро. С судьей пытались говорить, она пила кофе с друзьями Токарева-старшего, ахала... Однако Артем получил «два на два» – то есть два года лишения свободы условно с испытательным сроком в те же два